не хотели, зажатые во время болтанки. «Скорая» все — таки не грузовик!
Когда он выкинул первый мотоцикл, до башни оставалось всего метров 50. Он истерически дергал второй, колесо того угодило между каталкой и бортом и ни за что не хотело вылезать. Он рванул его со всей силы и выдернул. И замер с «ямахой» на руках, потому что понял, что не успевает — грохочущий плуг был в пяти метрах.
— Бросай, гад! — завопил Сураев, и он со слезами швырнул в него последним мотоциклом.
Башня со стоном врезалась в вертолет и опрокинула его на крышу. Связанный с ним тросом автомобиль заволочился следом, немилосердно швыряя доктора по кабине. Он вцепился в каталку, но ее оторвало вместе с ним.
Она покатилась по направлению к дверям, то ли открытым, то ли вообще оторванным, но не успел доктор обрадоваться этому факту, когда увидел, что планеты снова стали отдаляться и до луны теперь не менее сотни метров. И спутник продолжает проваливаться книзу.
Галузин уперся ногами в косяк, не давая каталке вывалиться наружу. Его немилосердно мутило, смена гравитации происходила в обратном порядке. Теперь внизу он видел огромный город. Это на какой же я высоте? И как я отсюда слезу?
Не успел он подумать так, как влекомый силой тяжести, который никто не отменял, вертолет заскользил вниз.
Галузин завопил так, что оглох, потому что проклятый вертолет снова тащил «скорую» за собой. Но судьба снова смилостивилась над доктором. На вершине башни имелась длинный хлыст радиоантенны, словно копье он проткнул днище машины и застопорил.
Звон оборванной тетивы, с каким лопнул соединяющий две машины трос, Галузин воспринял как райскую музыку.
Словно насытившись полученным эффектом, планеты разошлись. На вершине Эйфелевой башни слегка скособочившись, подобием елочной звезды, украшающей самую верхушку, висела карета 'Скорой помощи' с русскими номерами.
И самое потрясающее, что отметили все мировые агентства, в ней оказался перепуганный насмерть, но живой русский доктор!
Существо, повиснув в воздухе, некоторое время молча изучало их своими выпуклыми глазами.
— Пришли, твари, — произнесло оно низким сильным голосом.
— Сам тварь! — полным ужаса дрожащим фальцетом ответил Алик.
— Все живое есть твари, ибо Господь сотворил их, — продолжил неизвестный.
— Ты кто? Чего тебе надо? — крикнул Флоров.
— Это див! Демон! — воскликнул Муслимов. — Глядите, у него крылья!
Действительно, за плечами незнакомца мощно били воздух два прозрачных, почти невидимых, крыла.
— Меня зовут Олег Кленовский, — сказал он. — Я погиб, когда мне было четыре земных года.
Хенсон чуть повернул к Алику бледное лицо и процедил, стараясь быть незаметным:
— Я думаю, нам лучше убраться.
Куда там: див прочитывал каждый их вздох.
— Стоять, твари! — крикнул Кленовский так громко, что у них заложило уши. — Стоять и слушать!
— Стоим, стоим, — поспешил успокоить Алик.
— Я утонул на рыбалке, хотя не понимаю, что заставило взять на такое опасное мероприятие маленького ребенка. Когда меня вытащили мертвого, на мне были маленькие шортики и сандалики, это я хорошо помню. А еще помню лица взрослых, повинных в моей смерти, на моих похоронах. После того как я умер, я вырос уже здесь. Знаете ли вы, что в этих местах значит свадьба? — он криво усмехнулся, из его речи никто ничего не понял, кроме того, что он вкладывает в последнее утверждение некий возможно извращенный смысл.
— Олег, дорогой, мы понимаем твое горе, — произнес Муса. — Но и ты нас пойми. Мы здесь не при чем, мы сами попали в беду, позволь нам уйти, уважаемый.
— Вы понимаете? — холодно переспросил Кленовский. — Пока еще вы ничего не понимаете!
Но вот когда я заберу вас с собою в Катакомбы, навсегда, тогда вы поймете!
— Что ты собираешься делать?
— Неужели непонятно? Я убью вас всех.
Крылья его зазвенели с грозной силой, див наклонился вперед и ринулся на них.
Флоров увернулся в одну сторону, космонавты отпрянули в другую.
Словно ледяной смерч пронесся между ними. Воздух заледенел, изо рта вырывался пар. Дива остановила лишь стена, и он замер на ней на уровне пары метров, сидя на отвесе. Крылья отливали металлом, глаза безжалостно буравили противника, и жалости от такого врага ждать не приходилось.
— К бою! — крикнул Хенсон. — Приготовить оружие!
Они не заставили себя долго упрашивать и вскинули автоматы, защелкали предохранителями. Крылья дива скрипуче затрепетали, и он кинулся на них.
Они стреляли, не сговариваясь длинными очередями. До атакующего было всего ничего, мало что пролетело мимо. Дива било в корпус, в голову и даже лицо. Они видели, как посверкивают рикошетящие пули, но див лишь судорожно дергался и неуклонно приближался.
Он врезался в них на огромной скорости, и лишь это спасло их, потому что, сбив их с ног, он не успел их добить и пронесся дальше по тоннелю. У Флорова и Хенсона оказались помяты гермошлемы, а на Муслимове стальное крыло рассекло шлем как мечом. По лицу космонавта бежала кровь, но рана была получена вскользь.
Коридор полнился ударами крыльев, див возвращался. Они побежали, не сразу поняв, что удаляются от брошенной машины, потому что див отрезал им путь. И это был конец, потому что от летающего дьявола, кто бы он ни был, им было не оторваться.
— Повторим маневр! Пропустим его через себя и пробьемся к машине! — приказал Хенсон, так получилось, что в боевых условиях он сразу выдвинулся на первые роли.
Материализовавшийся кошмар надвигался на них. И опять они стреляли в него.
Поначалу Хенсон выжидал и лишь дождавшись, пока у друзей кончатся боеприпасы, вступил в бой. К этому времени див приблизился на расстояние в пару шагов, и Джим в упор всадил в него полрожка. Див завалился назад, истошно закричал и взмыл пол самый потолок. Так его пробрало.
— Вперед! Гоу! — крикнул Хенсон, пихая космонавтов в спины.
И они словно очнувшись, припустили.
Див спрыгнул на пол и кособоко побежал за ними. Крылья его со скрипом чертили глубокие царапины на полу. И даже бегом он быстро нагонял их.
И он бы их неминуемо догнал, если бы Алик не заметил свисающий с потолка знакомый корень и, пробегая под ним, не дернул. Он поступил чересчур опрометчиво, потому что свистнувшее лезвие лишь по счастливой случайности не задело никого из людей. Впрочем, иначе было нельзя. Див, получив удар, заверещал с невыразимым отчаянием и на такой частоте, что на время вывел всех из строя. Возможно, они даже потеряли сознание на несколько секунд.
Когда смогли ориентироваться, дива не было, лишь на полу лежала отсеченная костистая рука.
— Что это было? — спросил Алик.
— Шайтан, — коротко ответил Муса.
— Мутировавший Дональд Дак, — уточнил Хенсон. — Дискуссию продолжим в более подходящее время. А сейчас — гоу, гоу!
Яростный от боли, летящий на немыслимой скорости, див устремился в противоположную сторону, туда, где двумястами метрами дальше двигался отряд майора Правосудова. Так получилось, что, спасаясь сами, Флоров со товарищи подставили спецназовцев.
Нет, те, конечно же, слышали выстрелы, и майор выдвинул в прикрытие Годзинского в паре с Плющом. Но они даже представления не имели, с чем столкнутся.
Арьергард двигался, поотстав от основной группы, и див налетел на них словно сгусток страстной злобы. Годзилла весил даже без навьюченной на него амуниции 110 килограммов, но див подхватил его с земли, пронес 10 метров до ближайшей стены и со всей силы ударил о стену.
Труха разлетелась во все стороны, пока спецназовец не уперся в твердые части.
Гермошлем сорвало с головы, и Годзилла потерял сознание.
Взмыв под потолок, див оглядел постигший противника урон, но этого ему показалось мало, и словно не замечая второго спецназовца, коршуном кинулся на раненого и стал куроча еще живое тело трамбовать его в стену.
У Плюща имелись гранатометы, но не могло быть и речи, чтобы использовать их на таком расстоянии. Вдобавок, Годзилла. Плющ подскочил и, сунув автомат диву в бок, успел дать очередь патронов в пять, пока противник по-звериному извернулся и, вырвав автомат, буквально разнес на спецназовце шлем.
Однако тот оставался на ногах, он был обучен мгновенно менять оружие и стили борьбы, в руках у него оказались пистолет и нож. Резкими оточенными движениями он прочертил на диве трапецию, сталь издавала неприятный звук, точно он резал что-то металлическое, и разрядил пистолет в лицо. Только в лицо. Действуя решительно и по сути убойно.
И дива он не убил. Нож нанес поверхностные порезы, из которых полилась зеленая субстанция. Пули не смогли пробить лицо, хотя оно даже загорелось. Савоста понял почему.
Отлетев к потолку, див скинул с себя маску, открыв то, что никак нельзя было назвать лицом. Некое оплывшее белесое образование, на котором лишь угадывались глазные отверстия. Нос, рот, подбородок сливалось в нечто свисающее и безобразное.
В это время подоспела помощь, вернулся основной отряд, оставивший Яну в глубоком тылу, и Росомаха с ходу выстрелил из РПГ. Заряд угодил диву в тулово, вдобавок он схватил его руками, демонстрируя фантастическую реакцию. Взрыв откинул его дальше по коридору, но почти сразу он вернулся. Дымящийся, мерзкий.
— Бей в крыло! — крикнул майор.
Теперь мог стрелять Плющ, и промаха он не дал. На этот раз эффект все же последовал. Хитиновое крыло оторвалось, и див кособоко спикировал на пол. Хромая, он устремился на врагов, на этот раз не так быстро, чем они воспользовались.
Пока остальные сдерживали натиск, откидывая дива очередями в упор и не давая приблизиться, Глаз дал залп из огнемета. Див загорелся и свалился на пол. Когда он орал, к нему приблизился майор и, обжигая руки, сунул гранату в разверзшийся рот.
Взрыв разнес чудовище, вывернув его наизнанку, словно тушу рыбы, приготовленной для копчения. Спецназовцы ждали новой атаки, когда на них кинется тварь уже в новом образе, но див был мертв.
Они осторожно достали Годзинского. Тот не подавал признаков жизни.
— Дело плохо! Похоже, шея сломана, — доложил Палыч, обследовав раненного насколько возможно.
Годзинскому наложили шину и переложили на носилки. Уже уходя и замыкая укоротившуюся колонну, майор оглядел поле боя, буквально заваленное гильзами.
Еще пара таких боев и боеприпасов не останется.
Г Л А В А 6
ВРАГИ
