На бронзовых плечах эльфийской прелестницы играли лучи скудеющего света. Все, на что ни падал взгляд, казалось прекрасным, мирным и идиллическим, и Цвирт начинал испытывать вполне обоснованные подозрения. Уж слишком законченной была эта пейзанская картина. Не хватало разве что пчелиного гудения, которое доносилось бы с заднего двора.
Стоило ему лишь подумать об этом, как над головой раздалось гневное жужжание. Над магом возмущенно выплясывала одинокая оса. Цвирт замер. Не то чтобы он боялся ос, просто все, что он о них знал, можно было сформулировать короткой фразой: осы поодиночке не летают.
Словно в ответ на эту мысль из-за кустов вылетело черное гудящее облако. Магистр с тоской покосился на входную дверь, но не двинулся с места. Кто-то держит собак, кто-то ставит защитные заклинания, а кто-то — всего лишь заводит таких вот ос, держа их на надежной магической привязи. Рой, чуть растянувшийся в воздухе, облетел вокруг Цвирта и замер в полной боевой готовности. Маг подавил в себе малодушное желание закрыть глаза.
Вообще-то существовал определенный соблазн отгородиться от них Щитом. Но вот ведь в чем проблема: осы принадлежали учителю и вполне возможно, что они способны преодолеть еще не такую магическую преграду.
Вдруг Цвирт услышал короткий эмпо-призыв. Рой немедленно развернулся и четко, будто полк на параде, удалился восвояси. Только одна, самая подозрительная оса — возможно, та разведчица — прежде чем присоединиться к остальным, повисела напротив Цвирта еще несколько секунд.
Маг облегченно выдохнул.
Когда он поднял глаза, перед ним на дорожке стоял маленький ветхий старичок. Кажется, весь тот песок, которым посыпали дорожки, был обязан своим происхождением именно хозяину дома. Взгляд у старичка был добрым и немного рассеянным, так что Цвирт сам не понял, что именно заставило его выпрямиться, расправить плечи и втянуть живот, даром что живота как такового у него пока еще не было.
Старичок долго щурился на гостя, а после, просияв, всплеснул ручками.
— Поль, мальчик мой! — умилился он. — Вспомнил своего старого учителя? Как тебе мои пчелки?
— Хорошие… пчелки, — с некоторым усилием выговорил Цвирт. Спорить не приходилось — пчелки действительно были достойными.
— А мед какой дают! — бодро вещал старичок. — Не мед — бальзам! От всех болезней помогает, от эльфийских даже. Вот аунд Элдер не даст соврать… да где же он, аунд Элдер? А-а, в доме, я-то и забыл… вот она, старость!
Учитель Тэнгиэль подхватил Цвирта под руку, и тот всерьез напугался, что сейчас его поведут любоваться пасекой, а на пчелок между тем он насмотрелся на много лет вперед. Но учитель нацелился на дом, и это обнадеживало.
Сейчас он сам не понимал, зачем сюда явился. Визит в Академию оказался абсолютно нерезультативным — или результативным, но только со знаком «минус». Магистр Шэнди Дэнн, которую Цвирт тщательно обходил стороной все пять лет обучения, наверняка сделала из разговора с ним собственные выводы. Но если бы дело было в одной только Шэнди Дэнн!.. До определенного момента Цвирт полагал, что страшнее некромантки зверя нет, но он попросту не был еще знаком с белым слоном его новоприбывшего кафского величества. Едва скороходы успели объявить о приезде принца Саида, Буковец развил бурную деятельность — раньше Цвирт и не подозревал, что их меланхоличный директор способен на такую скорость. Ковенского эмиссара моментально припрягли к делу, и отказаться было просто невозможно: во-первых, для этого требовалось поймать директора, а Буковец был неуловим; во-вторых, Цвирт понадеялся поймать в этой мутной воде парочку упитанных рыбок. Рыбки не поймались, а работать пришлось много. К полудню ковенец твердо уверился, что вся эта суматоха, столь ловко переключившая внимание с беглого магистра на матримониально озабоченного принца, была не чем иным, как частью коварного рихтеровского плана. Принц, вынырнувший буквально из ниоткуда, внезапно и совершенно не вовремя, не оставлял места для иных объяснений.
Кое-как Цвирту удалось сбежать, но всю последующую ночь ему снились укоризненные глаза белого слона, которому вечером не вымыли ног и не отполировали бивней. Поутру, отогнав кошмарное видение подальше, магистр решил систематизировать полученную информацию. Увы, ее было так мало, что ни о какой системе и речи быть не могло. Собственно, все сводилось к одной фразе: Рихтера нет, не было и не предвидится.
Наскоро связавшись с КОВЕНом, Цвирт выяснил — волкодлак нигде не объявлялся. По идее следовало написать руководству отчет о проделанной работе, но магистр не без оснований полагал, что подробное описание повадок белого слона едва ли заинтересует Магистра Эллендара. У КОВЕНа до сих пор не было ни единой зацепки. Цвирт долго думал, что теперь делать, и от отчаяния решился на абсолютно нелогичный поступок.
Когда у него что-то не получалось, он всегда шел к учителю. А сейчас разве что-то сильно изменилось? Учитель всегда находил ошибку в вычислениях, даже если ответ совпадал с приведенной в учебнике цифрой… кроме того, учитель отлично знает этого мрыса. В смысле лучшего боевого мага Лыкоморья. Рихтер всегда считался любимым учеником Тэнгиэля — это было очень заметно, ибо учитель всегда действовал по правилу «кого люблю, того и уму-разуму учу».
Конечно, учитель Тэнгиэль сильно постарел, но в целом он остался прежним. Невысокий, бородатый, с длинным носом, вызывающим невольный вопрос, нет ли в семье этого мага гномов, он все так же излучал дружелюбие — и сейчас, и в былые времена Цвирт почти не обманывался на этот счет — и по-прежнему предпочитал обращаться к своим ученикам не иначе как «мой мальчик». В устах любого другого преподавателя это показалось бы глупо, нелепо или слащаво. Но перед Цвиртом был не любой преподаватель. Перед Цвиртом был учитель Тэнгиэль, за годы обучения в Академии выколотивший из адепта Поля Цвирта немало глупостей и пыли.
Не то чтобы Цвирт сильно хотел встретиться с исчезнувшим магистром Рихтером. Совсем наоборот — он понятия не имел, что станет делать, если обнаружит его сидящим на веранде у учителя и мирно потягивающим чай. Но Цвирту впервые досталось серьезное задание, и провал автоматически означал полный крах всей его последующей карьеры.
Пока Цвирт предавался воспоминаниям, планам и мечтам, учитель Тэнгиэль, цепко придерживая его под локоток (хватка у учителя осталась прежняя, и магистр даже не пытался освободиться), провел гостя по саду, показал — к счастью, издалека — семь ульев, на каждом из которых была изображена восьмилучевая иорданская звезда, и поднялся на летнюю веранду. Там, в тени плетеной решетки, стоял деревянный столик, на котором возлежала огромная растрепанная книга — не иначе как сборник заклинаний. Рядом на плетеном же креслице сидел унылого вида ученик в черной просторной хламиде, перехваченной в талии широким ремнем. «Станешь тут унылым!» — подумал Цвирт, которому было жарковато даже в полевой ковенской форме. Помимо хламиды безымянный пока ученик отличился и прической: волосы у него были короткие, но на левом плече лежала тоненькая длинная косичка.
На Цвирта ученик посмотрел с интересом, а на Тэнгиэля — с немой надеждой.
— Ну-с, — бодро сказал учитель, потирая сухие ладошки, — и на чем мы остановились?
Ученик тяжело вздохнул.
— Утка по-кафски, учитель, — печально поведал он. — «Взять три части кардамона и одну — мелко перемолотой василисковой чешуи…»
«Чешуя-то здесь зачем?» — ошарашенно подумал Цвирт, но вопросов благоразумно задавать не стал.
— Как ты думаешь, Поль, — немедленно поинтересовался учитель, — для чего в этом рецепте присутствует василискова чешуя?
Поль потупился. Будь Тэнгиэль один, он бы честно сказал, что не знает, но ученик смотрел на старшего собрата с нешуточной надеждой. Ясное дело: если не ответит Цвирт, отвечать придется ему — а он, похоже, отрабатывал здесь летнюю переэкзаменовку.
— Э-э… — осторожно начал Цвирт. — Вероятно, чтобы… это… лучше пропеклось!
Что еще можно делать с уткой, Цвирт попросту не представлял. Не сырой же есть, верно?
Учитель просиял:
