Перекидываться?.. Комариный яд, очевидно, обладает некоторым отупляющим эффектом, потому что я не сразу поняла, что имелось в виду.
— В волка превращаться, — пояснил оборотень. — До того, как меня… хм… В общем, раньше это было куда сложнее, больнее и дольше. А сегодня я за какие-нибудь пять секунд…
Я заинтересовалась. Про оборотней в Лыкоморье знали очень мало, причем половина того, что знали, приходилась на красочный городской фольклор в духе: «А пасть-то у него — во, а зубищи!..» «Справочник» — и тот испытывал на этот счет некоторый информационный голод.
— В камере же ты быстро перекинулся! Или это в человека легко, а в волка труднее?
Оборотень мотнул головой:
— Одинаково — что туда, что сюда. Но камера — другое дело, там с самого начала легко было. А вот здесь… Я-то думал, выберусь — все по-прежнему станет.
— Так радуйся, что не по-прежнему.
— Я-то радуюсь, но… — Сигурд упрямо покачал головой. — Случилось что-то. Вот нюхом чую, что-то не так!
— У вас конунг сменился, — заметил молчавший до того Эгмонт. — Может, в этом дело?
И тут я опять поняла, как мало мы знаем о волкодлаках. Вроде бы магистр не произнес ничего невероятного, но будь у Сигурда сейчас в руках котелок — он бы однозначно его выронил.
— Как? — быстро спросил оборотень; прежде он говорил довольно чисто, но теперь я с трудом понимала его из-за акцента. — Откуда ты знаешь? Это действительно так?
— Об этом все знают, — пожал плечами Рихтер. — Очень громкая была история… да она не была, она и есть. Ваш новый конунг Валери выполнила какое-то пророчество и объединила Конунгат.
— Точно, — подтвердила я, спешно припоминая все, что знала из новейшей истории. — Говорят, она золотой дракон, и я слышала что-то о Королевском пути…
— Она прошла Дорогой Королей? — медленно переспросил волкодлак. Выглядел он — будто жертва того самого пыльного мешка, что водится исключительно за углом. На всякий случай я покивала, но он этого, кажется, даже не заметил. — А что с Фергюсом, прежним конунгом?
— Я не знаю наверняка, — осторожно сказал Эгмонт. — Но, по-моему, он умер.
Сигурд молча кивнул, бездумно глядя в костер. На него явно свалилось слишком много информации. Посидев так несколько секунд, он вытащил нож, отсек прядь волос и бросил ее в костер.
— Арве Фергюс, — глухо сказал он. — Он был хорошим конунгом. — Мы помолчали, и я всерьез заподозрила, что истории о магической связи между оборотнями и их властителями не имеют к пресловутому фольклору ни малейшего отношения. — Расскажите мне про эту Валери. И, может, еще что произошло…
Я уже раскрыла рот, чтобы поведать о начавшейся было войне между Лыкоморьем и Конунгатом — скорее всего, Сигурд и ее пропустил, — а еще Конунгат с Аль-Буяном давеча ссорился! — но тут Эгмонт опять вмешался, изумив на этот раз нас обоих.
— Я видел ее, — буднично сказал маг, — три года назад, когда она явилась в КОВЕН утверждать свои права.
— Ты видел нашего конунга?!
— Вы видели золотого дракона?!
«Что ж вы раньше-то молчали!» — вертелось у меня на языке.
— Тогда как раз случился ежегодный ковенский съезд, все маги были в сборе. И я в том числе. А я еще не хотел ехать! — Рихтер неожиданно рассмеялся. — Знал бы, какое будет зрелище…
— То есть? — напряженно перебил Сигурд.
— Я не про конунга… то есть и про нее тоже. Картина маслом: КОВЕН, резиденция, полный зал магов, Магистр Эллендар в мантии и с алмазным посохом — словом, полный набор. Открывается дверь, — увлекшись, Эгмонт начал жестикулировать, чего раньше я за ним как-то не замечала, — и на пороге возникает неинициированный дракон, разозленный настолько, что от него разве что дым не валит. Вся прелесть ситуации была в том, что вашей Валери было лет так шестнадцать и про свою магию она знать не знала. Я не только маг, я еще и учитель, так что такие вещи вижу наверняка. И не только я, разумеется. Согласиться с ее требованиями — политически невыгодно, оспорить их — просто страшно, потому что никто не знает, что способен сделать дракон, который себя еще драконом-то не осознал. Редкостно любопытная дилемма.
— Однако, — после паузы сказала я. Вообще-то все россказни о невероятной силе аррского конунга я считала едва ли не наполовину выдумкой, но Эгмонту не было свойственно преувеличивать. Если он говорил — значит, дело обстояло именно так.
— И как разрешили эту дилемму? — настороженно спросил волкодлак.
— КОВЕН еще стоит, — нейтрально заметила я.
Рихтер усмехнулся:
— Точно. Все удачно сложилось.
— Как ее зовут полностью? Как она выглядит?
— Ты ее что, по описанию искать собрался? — съехидничала я, но стрела пролетела мимо цели.
— Я оборотень и арран. Если я собственного конунга при встрече не узнаю…
Я заинтересовалась. Достоверной информации о Валери было разве что чуточку побольше, чем об обыкновенных волкодлаках. Слухи же, весьма противоречивые, сходились в одном: сердится она быстро, а в гневе ужасть как страшна.
— И что тогда будет? Съедят?
Оборотень изумленно глянул на меня, только что пальцем у виска не повертел.
— Нет, — помолчав, ответил он. — Но позору не оберешься.
— Она — дракон, — медленно сказал Рихтер. — И это первое, что бросается в глаза. Второе — резкий диссонанс: только что это была девчонка, даже не первокурсница, которая и десяти заклинаний, наверное, не знает, щелчок — все меняется, перед тобой уже стоит нечто… нечеловеческое. Сверхчеловеческое. Настолько древнее, что жутко становится.
Сигурд молчал — обдумывал услышанное. Я тоже пыталась представить, но единственное, чего добилась, — стаи мурашек, забегавшей между лопатками.
— А конкретнее вы не помните, магистр Рихтер?
— Не называйте меня так, — Эгмонт сразу помрачнел. — Я утратил право на это звание.
— А как мне вас тогда называть?
Он ненадолго задумался.
— По имени. Я же вас по имени называю… Конкретно — я ее прекрасно помню, но описать будет непросто. Русая. Стройная. Лицо скорее круглое… что еще? Глаза ярко-синие, но это общее для золотых драконов.
— Красивая? — уточнила я.
Эгмонт пожал плечами:
— Эльфы считают, что властитель отвечает за свой народ перед богами и оттого сам становится им сродни. По умолчанию, он должен быть умнее, сильнее, удачливее и красивее. В нем все лучшее, что есть у народа.
— Правы остроухие, — буркнул Сигурд. — Конунг стоит между небом и землей. А если она и впрямь прошла Дорогой Королей… Мрыс эт веллер келленгарм! — Оборотень жалобно глянул на небо, будто надеясь, что оттуда спустятся двенадцать богов, готовых вернуть мироздание на привычные круги. — Пророчество выполнено, Конунгат объединен, проклятие снято… может быть, и до конца света недалеко?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — серьезно сказал Рихтер.
Где-то с неделю мы провели в правильных романтических странствиях по правильным лыкоморским лесам. Воистину леса были правильнее не придумаешь: глухие, сумрачные и настороженные, ибо ельник, как просветил нас Сигурд, только таким и бывает. Солнце сюда пробивалось с большим трудом, под ногами мягко пружинил мох, и к концу второго дня пути я поняла, чего хочу больше всего на свете.
Больше всего на свете я хотела увидеть солнце.
