Он вытащил пачку сигарет, щелкнул по ней, вытянул губами сигарету, закурил, не обращая внимания на запрещающую надпись. Дым тихо заструился в воздухе.
— Итак, эта процедура станет образцом при всех будущих проебах, — сказал Виллани. — Два федерала, да представители этического отдела, да еще уполномоченный по правам человека. Они уже здесь. Все офицеры, замешанные в деле, отправляются в отпуск. Любые контакты, любые разговоры по телефону, любые подмигивания над прилавком с бананами в супермаркете категорически исключены. Понятно?
— А можно повторить? — спросил Кэшин.
— Ладно, свободны. Кэшин, останься, — распорядился Виллани.
Хопгуд и Дав вышли.
— Джо, не нравится мне вся эта заумная бодяга, — сказал Виллани.
Он курил и стряхивал пепел в пластиковый стакан. Кэшин все смотрел в окно, на птиц, которые просыпались, встряхивались, гадили, дрались.
— Меня назначили руководить этим дерьмом, у меня не было выбора, — сказал Виллани.
— Это был мой совет. Что еще ты мог сделать?
— Ты передал уже готовое мнение Хопгуда. Просто передал. Ну а решение принял я.
Виллани закрыл глаза. Кэшин видел, до чего он устал, заметил, как на его веке бьется синяя жилка.
— Не надо было тебя втягивать, — сказал Виллани. — Извини.
— Забей. О часах Бургойна ничего не слышно?
— Нет. Может, еще всплывут где-нибудь. Ищут. До сих пор не знают, где именно живет Паскоу в Сиднее.
— Здорово сиднейцы работают, — сказал Кэшин.
— Не хочу показывать пальцем, — отозвался Виллани. — Не я.
Помолчали. Виллани подошел к окну, с силой распахнул его, швырнул окурок в голубей и со стуком захлопнул раму.
— У меня тут намечена встреча с прессой, — сказал Виллани. — Как выгляжу?
— Классно, — ответил Кэшин. — Крутой костюм, а рубашка и галстук вообще — зашибись.
— Со специалистами советовался. — И уже стоя у двери, Виллани предупредил: — Я бы на твоем месте не стал особо распространяться. Тут самая невинная информация может обернуться против нас. И потом, этот гаденыш Хопгуд, Джо. Ты с ним не слишком миндальничай, если что — продаст и глазом не моргнет.
До конца смены Кэшина оставалось еще часа два.
В чересчур душной комнате для интервью работала видео— и аудиоаппаратура, а он сидел на скользком пластиковом стуле напротив двух федералов, тучного старшего сержанта Питта из отдела по этике, его озадаченного помощника Миллера и представителя отдела по правам человека.
Кэшин воспользовался представившейся возможностью и заявил, что это он убедил Виллани санкционировать операцию.
— Ну, об этом поговорим в другой раз, — сказал Питт. — Сейчас давайте о нашем деле.
Федералы, по-спортивному поджарые мужчина и женщина, попросили Кэшина дважды повторить свое заявление и начали цепляться к каждому его слову.
— Полагаю, — начал мужчина, — сейчас вы готовы признать, что это было ошибочное решение?
— Задним числом можно всю предыдущую жизнь счесть ошибкой, — ответил Кэшин.
— Вы серьезно отвечаете на вопрос, детектив? — вставила женщина.
Кэшин с превеликим удовольствием сказал бы ей: «Заткнись!» Но он произнес:
— В тех же обстоятельствах я принял бы то же самое решение.
— Все закончилось гибелью двух молодых людей, — продолжала она.
— Да, два трупа. Суд решит, кто в этом виноват, — согласился Кэшин.
Стало тихо. Чиновники переглянулись.
— Как вы считаете, можно ли было проводить операцию в такой сильный дождь? — спросила женщина.
— Погоду не выбирают. Какая была, такая была.
— Но какой смысл? О чем вы думали?
— Ни о чем таком не думал, пока не стало слишком поздно.
Слишком поздно. Он слишком долго ждал.
— А потом, как вы говорите, вы поручили Даву вызвать Хопгуда и дали указание отменить операцию.
— Да.
— Вы полагали, что обладаете подобными полномочиями? — спросил представитель отдела по правам человека.
— Да.
— Вы и сейчас так полагаете?
— Я полагал, что командую всеми, да.
— Вы полагали? А что, разве было неясно, кто главный?
— Я расследую дело Бургойна, а эта операция была следственным действием, связанным с упомянутым делом.
Они посмотрели друг на друга.
— Пойдем далее, — произнесла женщина. — Вы утверждаете, что трижды выходили на связь и пытались отменить операцию?
— Верно.
— Но прием сообщения никто не подтвердил?
— Никто.
— Дав просил подтвердить получение?
Кэшин отвел глаза. Терзала боль, хотелось добраться до дому, выпить виски и завалиться в постель.
— Да, постоянно. После первого сообщения Хопгуд попросил его повторить, сказал, что не расслышал.
— Вы не удивились?
— Нет, случается, что связь плохо работает.
— Вернемся к тому моменту, когда
— Правильно.
— Видели вспышку рядом с пикапом?
— Да.
— Вы услышали выстрел или выстрелы, а потом увидели вспышку?
Кэшин подумал: «Хочет узнать, кто стрелял первым — Люк Эриксен или мы» — и ответил:
— Был ливень, я услышал выстрелы, увидел вспышку у пикапа. Приказ, что ж…
— А может быть, вспышка была от выстрела Эриксена, стрелявшего после остальных? — спросил Питт.
— Не могу этого утверждать, — ответил Кэшин.
— Но все-таки это возможно?
— Возможно. Возможно, сначала стреляли из дробовика.
— Извините, вы меняете свое заявление? — осведомилась женщина.
— Нет, разъясняю.
— Мы ждали, что человек с вашим опытом будет выражаться поточнее, — произнес мужчина.
— Мы? — переспросил Кэшин, глядя тому прямо в глаза. — Или вы? Да что, черт возьми, вы вообще знаете?
Это ему не очень помогло. Домой Кэшин отправился только через час. Он ехал не спеша, усталый,
