— Ужас!
Ровно через десять минут миссис Маккендрик перезвонила и сообщила необходимые сведения, но говорила напряженно, как будто имела дело с шантажистом. Теперь Кэшину нужно было просить Дава навести справки. Дав позвонил, когда Кэшин носил в комнату дрова, чтобы растопить камин.
— Докладываю: пришлось немного приврать, — сказал Дав. — Но с этого момента выкручивайся сам.
— Ну, всем нам приходится привирать. Имя установил?
День угасал, за холмами на западе разливался янтарно-желтый свет.
— Некто Поллард. Адрес: Северный Мельбурн, Кол-лет-стрит, сто двадцать восемь «а». Деньги всегда снимал в местных банкоматах.
— Полное имя?
— Артур Поллард.
Собаки тихо толкали его — пора было идти гулять.
— Итак, какой-то загадочный тип, который получал деньги много лет подряд, — сказал Кэшин. — Надо бы выяснить, кто такой.
Было слышно, как Дав забарабанил пальцами по столу.
— Видишь ли, — ответил он, — у меня тут всяких своих выяснений выше крыши. Даже это маленькое расследование и то заняло несколько часов.
— Дополнительные очки. Федералы будут гордиться тобой.
Послышались три коротких удара.
— Тут вот какое дело… Я не гожусь для расследования убийств, и то, что назначили меня, — ошибка. Меня не волнует смерть этого богатого старого пердуна. Меня не волнует, найдут убийцу или нет. Меня даже не волнует, что убийцами считаются погибшие, возможно, ни в чем не повинные люди.
Кэшин слушал и по очереди трепал собак по загривкам.
— А часы Бургойна? — спросил он. — Что-нибудь новое есть?
— Слушай, да отвали ты!
Пора было идти. Кэшин надел короткий старый отцовский плащ, темно-коричневый, весь в складках, похожих на морщины на лице угольщика. Примерно через год после того, как он поселился у Дугью, отец Берна отдал ему этот плащ, когда они как-то собрались на охоту с хорьками:
— Отца твоего. Вот, висел, тебя дожидался. Великоват чуть, но Мик-то был не маленький.
Они долго ходили под дождем, спустились с холма, чтобы защититься от противного ветра. Сухой сезон подошел к концу, и ручей начал заполняться водой. Собаки обиженно и удивленно смотрели на него, нюхали воду чуткими носами.
Кэшин засунул руки в большие клетчатые карманы. А тогда отец тоже был в этом плаще? Когда это случилось — днем, ночью? Перед тем как прыгнуть в «Чайник», снял ли он его, положив на каменную ступеньку?
Может быть, как раз на этой ступеньке они сидели с Хелен?
Стало холодно, и он свистнул собакам. Те одновременно повернули головы в его сторону.
Дождь был к лицу Кромарти. Старые канавы превращались в серебристые потоки, кирпичи, камни и черепица темнели от воды, листья вечнозеленых деревьев благородно сияли.
Кэшин остановился у кооперативного магазина, не выходя из машины, протер затуманенное боковое стекло и увидел, как мокрый толстяк толкает тележку супермаркета, хотя до него было далеко — целых четыре квартала, как двое мальчишек на скейтбордах явно прогуливают школу, как две женщины в бесформенных ситцевых хламидах спорят о чем-то прямо на ходу и, не соглашаясь друг с другом, сердито качают головами. Кэшин подумал, что никогда не понимал Кромарти, не знал, кто здесь держит все в кулаке.
О кулаке ему рассказал Синго.
«Это право бить, сынок. И еще право остановить того, кто бьет тебя. Вот это и есть кулак. Кулак — это ребята с миллионами и ребята, у которых ничего нет. Это ребята с тремя образованиями и ребята, которые в „Макдональдсе' меню прочитать не могут».
Конечно, кулак был у Бургойнов, когда их завод по производству двигателей давал работу половине города. Остался ли кулак у Чарльза после того, как завод продали? А зачем, собственно, он был ему после этого нужен?
Кэшин вышел из машины. Дождь намочил волосы, вода капала с бровей. В магазине он купил два мешка сухого собачьего корма, доехал до супермаркета, взял тележку и принялся кидать в нее все без разбору. За тем же молоком, хлебом или собачьей едой к Дерри Каллахану он теперь пойти не мог. Потом в рыбном магазине он купил еще несколько порций рыбного филе и направился в Кенмар.
На улице не было ни души, на миг утих ветер, и струи дождя начали падать отвесно. Нужно было еще купить мяса, и он остановился у магазина. За прилавком был новый продавец — толстый молодой коротышка с веснушчатым лицом и темными волосами. Они поздоровались.
— Отрежь-ка пару метров собачьей колбасы, — попросил Кэшин. — А Курт где?
— В Кромарти, у зубного.
— Помогаешь?
— Нет, постоянно. Похоже, для собак ничего нет, друг.
— Ну, давай что есть.
Парень взвесил колбасу, завернул ее в бумагу, положил в пакет.
— Теперь килограмма три костреца, — продолжил Кэшин. — Только от того куска, где уже кровь стекла.
Парень взял кусок, отрезал от него, сколько нужно, взвесил.
— Три триста пойдет?
— Возьму. Мясорубка чистая?
— Угу.
— Тогда проверни еще три кило мякоти. Только жира много не клади.
— А завтра сможете подойти?
— Занят, что ли?
— Ну, сейчас некогда.
— Тогда скажи Курту, что Джо Кэшин поищет другого мясника.
Парень постоял немного, подумал.
— Ладно, сейчас проверну, — сказал он.
Кэшин вышел, сел в машину, смотрел на дождь и думал, откуда он знает этого парня. Тот как раз заворачивал фарш, когда Кэшин открыл дверь.
— Ты ведь местный, да? — спросил Кэшин. — Как зовут?
— Ли Пиггот, — ответил он, неумело заворачивая толстыми пальцами фарш. — А вы не кузен Дугью?
— Точно. Знаешь Дугью?
— Не всех. С некоторыми в школу ходил.
— Ли Пиггот… А ты за наркотики в Кромарти не привлекался?
Парень моментально стал из розового багровым:
— Нет!
— Тогда, наверное, однофамилец. Мясник — хорошая работа, достойная. Люди ценят, когда мясник у них хороший. Они ему даже доверяют.
«Ты полицейский? Полицейский, — мысленно сказал себе Кэшин. — Вот и работай, создавай в своем поселке хорошую жизнь. Запугивай, устрашай…»
Последняя остановка — Порт-Монро. В участке царило запустение. Он вошел, посмотрел на свой стол: там лежал конверт со страницами факса от Дава.
Пора домой — впереди было целых пять недель отпуска. Дождь перестал, разгулялось, везде было чисто и свежо. Как много можно расчистить и построить за пять недель?
Ребб работал в саду. Он раскопал низкую дренажную стенку.
