— Сколько ей лет? — спросил Пастух.
— Двадцать один, — сказал Колотун.
— Это хорошо-хорошо.
Мамочка медленно подошла к нему, и он вытянул руку, собираясь коснуться ее живота. Она отступила, потом снова шагнула вперед, позволяя ему себя ощупать. Ной поморщился. Закончив осмотр, Пастух взял Мамочку за плечо и легко подтолкнул к стоящим за его спиной старухам. Те сразу же обступили ее, и тоже стали ощупывать и оглаживать.
— Мешок, — сказал Пастух.
Колотун снял с плеча сумку и протянул ему. Тот поставил ее на снег, расстегнул и принялся копаться внутри, перебирая вещи. Ной мог только догадываться, чего стоила эта сцена Колотуну. Он не мог видеть его лица, но видел напряженную спину и сжатые в кулаки пальцы.
«Только бы он не бросился на них. Тогда конец».
Колотун не бросился.
— Хорошо-хорошо, — повторил Пастух, застегнул сумку и взвалил ее на плечо.
— Мы будем о ней заботиться. Вторая женщина?
Сердце Ноя прыгнуло в груди. Колотун помотал головой.
— Нет. Только эта.
Пастух пожал плечами, кивнул и пошел прочь. Старые вороны повлекли за собой Мамочку, но она остановилась и обернулась.
— Храни вас Бог.
— Я тебя заберу, — сказал Колотун.
Она кивнула, вытерла варежкой слезы и позволила старухам увести себя к саням.
Колотун долго стоял, глядя, как Пастушата устраивают Мамочку и разворачивают сани. Ной подошел к нему.
— Идем. Она же смотрит на тебя.
Они вернулись к вездеходу. Из окошка кабины высовывалась голова Принцессы. Ной увел ее в пассажирский отсек, Колотун занял свое место, загремел двигатель, и вездеход тронулся.
Глава 23. Сказка на ночь
Топлива хватило на семь дней. Когда стрелка датчика опустилась на нулевую отметку, все собрались в кабине. Вездеход все еще шел, вычерпывая последние капли нефти, пробивая дорогу в глубоком снегу.
После расставания с Мамочкой не произошло никаких значимых событий. Путешественники миновали пару разрушенных поселков, в которых ничем существенным поживиться не удалось. В последнем из них, на окраине, Колотун наткнулся на большую братскую могилу, разрытую зверьем. Только сильнейшие выживали на снегу — так говорили Пастушата.
Колотун сильно изменился. Он говорил гораздо меньше, его речь утратила былую экспрессию, исчезли из нее шутки и афоризмы. Как и Мамочка, он почти не замечал Принцессу, хотя и не проявлял к ней открытой вражды; с Ноем же заговаривал только по необходимости. Он вел машину или спал, и почти не появлялся в пассажирском отсеке. Только тогда, когда топлива осталось совсем ничего, они снова собрались вместе в кабине, словно выполняя прощальный ритуал.
Вездеход вздрогнул, упали обороты, потом двигатель вновь загудел. Машина прошла еще с десяток метров, снова дернулась и встала окончательно. Людей разом опутала тишина, такая густая, что заболели уши. Только редкие стихающие щелчки под капотом словно озвучивали агонию машины. Последнее стоны жизни в этом механическом теле.
До Могилок оставалось шестьдесят километров.
— Приехали, — сказал Колотун.
Он открыл дверцу и выбрался наружу. Спустя минуту, к нему присоединился Ной, оставив Принцессу в кабине. Они стояли бок о бок и смотрели на снежную гладь уходящей дальше дороги.
— Теперь пешком? — спросил Ной.
Вопрос звучал глупо, но все лучше, чем эта мертвая тишина вокруг. Ной подумал, что сейчас ему очень не хватает шума вездехода. Молчание машины, окончательное и непоправимое, шокировало его почти так же, как и первая поездка за пределы Города. Вдруг накатила тоска, к глазам подступили слезы.
— Пешком, — сказал Колотун.
Он смотрел в небо. День выдался довольно ясный, за пеленой серых облаков можно было угадать размытый солнечный диск.
— Сейчас три часа, времени не так много. Нужно подготовиться к завтрашнему утру.
Колотун повернулся и пошел к двери пассажирского отсека. Ной последовал за ним.
— Надо изготовить нарты. Поклажу пристроим на них, будем тянуть по очереди. Так мы больше унесем, чем на плечах. Я сам ими займусь, а вы пока сортируйте все, что у нас осталось. Кладите на полу — коробки с концентратами в один угол, одежду в другой. Таким образом. Понял?
— Да, — сказал Ной.
— Хорошо.
Колотун взял с собой нож, топор, моток кожаных ремней и направился к деревьям у обочины.
Возня с припасами заняла неожиданно много времени — Колотун запасся основательно. Ной с Принцессой ползали по отсеку с коробками и узлами и, не смотря на то, что температура в нем постепенно падала, они взмокли и запыхались.
Колотун сидел перед вездеходом и ремнями связывал деревянный каркас самодельных саней. Насколько мог судить Ной, конструкция была довольно простой и на вид хлипкой. Она напоминала шаткий птичий скелет, положенный на два широких полоза из тонкой стали.
— Мы все, — сказал Ной, останавливаясь перед ним.
— Хорошо. Я почти закончил.
— Жидковато выглядит.
— А ты не гляди. На эту штуку можно столько нагрузить, что нам троим не сдвинуть, и она выдержит. При этом — легкая. Если понадобится, без труда понесем на руках.
— Думаешь, понадобится?
— Вполне возможно.
Колотун посмотрел на него.
— Я не о нартах беспокоюсь.
Ной опустил глаза.
— Сейчас закончу и сделаю снегоступы. Снег плотный, но недостаточно. Кстати, — он перевел взгляд на Принцессу. Впервые за несколько дней посмотрел на нее прямо. — Как думаешь, сколько девчонка сможет нести?
— Не знаю. Мне кажется, много.
— Хорошо, коли так. Нарты будем тащить по очереди. Было бы неплохо, если бы и она присоединилась.
— Она поможет, — убежденно сказал Ной.
— Вот интересно, что они жрут, когда на свободе? Нам придется охотится по дороге, если она это умеет — вот это настоящее подспорье.
— Наверное, умеет.
Колотун махнул рукой.
— Наверное. Что ты вообще о ней знаешь?
Ной не ответил. Колотун приладил к саням веревочную упряжь, обмотал ее в несколько слоев тряпкой и поднялся на ноги.
— Ладно, давай в пассажирский. Перекусим.
Устроившись на низкой скамье рядом с печкой, Колотун говорил:
— Так, первым делом насчет одежды. Обувку оставляем, она пойдет. Вот только носок нужно двойной. Возьмешь и себе, и ей. Дальше. Тот, кто тянет нарты — надевает тонкую куртку. Потеть нельзя. Если будет жарко, снимай перчатки или шапку чуть сдвинь. Если вспотеешь, придется сушиться, а это непросто, и еще — с потом теряешь воду. Пить на холоде не получится, так что беречь влагу очень важно. Смотрите друг за другом — щеки, лоб, нос — чтобы не было обморожений.
— А как их определить? — спросил Ной.
Колотун поднял голову от снегоступов, которые плел в этот момент и нахмурился.
— Ну, как? Кожа бледнеет. Белесой такой становится. И чувствительность плохая. Если заметишь — грей руками. Можно потереть немного, но не сильно.
Ной кивнул.
— Так, в мокрых носках не спать. Для этого возьмем запасные. Мокрые вокруг пуза на ночь оборачиваешь, к утру будут сухими. Ну и главное — на морозе не стоять, все время двигаться. Пока все. Вопросы есть?
— Вроде нет.
— Ну и хорошо.
Колотун снова поднял голову.
— Ты девчонке это тоже объясни. Доступно, чтобы поняла.
— Постараюсь.
Ной подвинулся ближе к Принцессе и положил ладонь ей на руку. Она посмотрела на него осоловевшими после ужина глазами и ухмыльнулась.
— Мне кажется, из нас троих она к холоду лучше всего готова. Они голышом ходят, — сказал Ной.
— Не знаю я, как они там ходят, но теперь она — наш компас. Если замерзнет или заболеет, все вообще тогда будет без толку, к чертям собачьим. Так что, ты уж за ней присматривай.
— Ладно.
