заставляли польских воевод злобно сжимать кулаки, а простых жолнежей - нервно креститься, казались Яну Казимиру больше надуманной проблемой воевод, пытавшихся оправдать своё поражение. А если они и впрямь хороши, то полякам не следует опаздывать с осадой Риги и Ревеля. Всё зависело от действий московитов.
- Чёрт бы их побрал! - воскликнул тогда король. - Вместе к Кетлером!
Этот своевольник, как ни в чём не бывало, без разрешения Варшавы, схватил вдруг со стола кусок шведского пирога, совершенно не задумываясь о последствиях.
***
- Так что, герр Брайан, нам нужно получить причитающееся жалованье и отбыть в Митаву, - с лёгким сожалением проговорил Бруно Ренне. - Это приказ герцога.
- Понятно, - пытаясь казаться невозмутимым, отвечал Белов. - А может, вы решите остаться на службе у Ангарского княжества?
- Это было бы великолепно, герр Брайан, - ответил Ренне. - Тем более, что и вы мне понравились, и размер выплачиваемого вами жалования. Но, - Бруно развёл в стороны руки, показывая этим жестом своё сожаление. - Все мы подданные Курляндии и нашего герцога, мы должны подчиняться его приказам, иначе и быть не может.
- По всей видимости, остров подвергнется нападению шведов и на этот раз они не уйдут, пока не обоснуются в замке Аренсбурга, - мрачно проговорил Виллемс, помощник курляндского губернатора, уже бывший военный комендант острова. - Я бы советовал вам отбыть вместе с нами в Митаву и там переждать войну. Если царь Московии всё же вступит в войну, шведы могут лишиться очень многого.
Бруно при этом многозначительно покивал головой.
- Я Эзель сдавать не собираюсь! - тоном, не терпящим возражений, воскликнул Белов. - Не для того я здесь. Мы будем оборонять эту землю! Порох и свинец в достатке, сдачи не будет.
- Помоги вам Господь, - выдохнул Бруно.
В течение дня Белов и Кузьмин рассчитали всех курляндцев, которые, не задерживаясь, отбыли в герцогство в тот же день. Не нашедшие места на галиоте отправились через залив на баркасах. Брайан же, не став предаваться отчаянию, принялся с удвоенной энергией заниматься обороной острова. По словам Конрада, если шведы и будут высаживаться на остров, то непременно сделают это, как и в прошлый раз на северо-востоке Эзеля, либо их галеры придут в бухту Аренсбурга. В связи с этим, за счёт эстов были усилены береговые дозоры. С тех пор, как Белов щедро наградил рыбака Калева за своевременное сообщение о высадившихся чужаках, простые жители острова - рыбаки и хуторяне с превеликим удовольствием участвовали в дозорах. А также ангарец отобрал из эстов пару десятков парней покрепче, с целью сформировать небольшой отряд милиции. Ведь горожане не были столь ревностны в обучении ратному делу, а уж в бою на них рассчитывать было сложно. Преданные ребята из бедняков в этом плане выгодно от них отличались. Причём с них же Брайан начал обучение островитян русскому языку. Этим занимался с ними Иван Микулич, а ребята Конрада обучал их стрельбе. Эстам выделили два десятка голландских мушкетов, последних из остававшихся стволов в арсенале. Кроме того, Конрад Дильс, пользовавшийся среди своих товарищей непререкаемым авторитетом, в эти дни стал ещё более требовательным к дружине и наёмникам, здорово помогая держать ситуацию на Эзеле под контролем. Остававшаяся на острове тысяча наёмников, состоявшая из немцев, голландцев, поляков и курляндцев пока дарила ангарцам некоторое чувство защищённости. Всё же и шведы не могли выставить против Эзеля большие силы, потому у Белова имелись шансы на успешную оборону. Три сотни эзельских немцев и датчан так же составляли крепкий отряд из бывалых воинов. На городское ополчение надежд было мало, и поэтому Белов и вовсе не принимал их в расчёт. Зато немцы и датчане были настроены по- боевому, а вести об успехах короля Кристиана в боях с врагом на море только добавляли им боевого задора.
А в конце дня на шпиле башни замка вместо ещё утром висевшего курляндского бело-бордового полотнища появился ангарский стяг. Он чинно развевался на ветру, ознаменовывая собой появление в Европе нового государства - Ангарского княжества. Причём это было государство уже признанное далеко не последними игроками в большой европейской игре - Датским королевством и Русским царством. Однако признания было мало, ангарцам ещё предстояло доказывать силой своё право на существование. И уже вечером, под самый закат, дружинники доставили в замок немца, который на рыбацком судёнышке вместе с женою и дочерью, прибыл из Пернова, чтобы рассказать о более чем тысячном отряде шведов, что прибыл в город из Ревеля. Эти солдаты ожидали прибытия галер, чтобы утвердить шведское право на остров Эзель.
Огромный тёмный сад, окружавший дом Лю Мухена, лениво шелестел листвой своих деревьев. Свежий морской воздух приятно холодил тело, после душного и жаркого помещения, наполненного ароматом вкусной еды, гомоном спорящих людей и их наивными мыслями о будущем. Чон Оккюн, послушав своих друзей, выступавших перед собравшимися сторонниками, вышел освежиться на террасу. В животе было тепло от выпитого соджу, а на душе тревожно. Чон ожидал окончания вечера, чтобы успеть переговорить с Сон Сиёлем с глазу на глаз. Сейчас же беспокоить его было никак нельзя - во-первых, лишние уши. А во-вторых, уж больно серьёзен был взгляд этого юноши, с вниманием слушавшего ораторов. Наконец, гости начали расходиться, когда над столицей уже стояла глубокая ночь. Очередная встреча сторонников прогрессивного учения подошла к своему концу. В саду слуги зажгли фонари, дабы гости не заплутали в рядах низкого кустарника. Один за другим гости покидали радушного хозяина, и каждого из них хозяин провожал до широкой лестницы, спускающейся в сад. Тепло попрощавшись с Лю и поблагодарив его за прекрасный вечер, они уходили, пошатываясь, томимые количеством съеденного. Когда на террасе показался чиновник, Чон подобрался и медленно начал приближаться к лестнице.
- Почтенный Сон Сиёль! - с поклоном воскликнул Оккюн, когда тот взялся за перила лестницы. - Будете ли вы столь добры, чтобы уделить мне совсем немного времени?
- Оккюн, здесь ты можешь звать меня просто Уам. Мы не во дворце, - узнав придворного чиновника, меньшего, чем Сиёль ранга, милостиво отвечал Сон.
Он указал просителю на плетёные креслица, стоявшие в углу еле освещённой террасы. Собираясь с мыслями, Оккюн внезапно пожалел, что вообще ввязался в это дело, внутренне похолодев. Ведь этот разговор явственно пах смертью. Его утешало лишь то, Сон Сиёль был известен своими антиманьчжурскими взглядами. Его учитель Ким Чансэн, в своё время участвовал в обеспечении корейской армии при нападении на страну захватчиков-японцев, а спустя почти три десятилетия и маньчжур. До сих пор там, где некогда прошли враги, лежали в развалинах горелые остовы домой, а в ярко-зелёной траве белели непогребённые кости.
- О чём ты хотел поговорить со мной, Оккюн? - спросил замешкавшегося человека Сон.
- Почтенный Уам! - сильно волнуясь, начал Чон. - Вы, конечно же, знаете о том, что случилось с маньчжурской крепостью на Мудангане?
- Конечно знаю, Оккюн, - с улыбкой проговорил Сиёль. - И это приятное знание. Крепость развалена до последнего камня, а всё вокруг сожжено.
- И до сих пор сжигается то, что маньчжуры успевают построить, - кивнул чиновник. - А знаете ли вы, кто это сделал?
Сановник нахмурился и произнёс:
- К моей досаде, я мало что об этом знаю. Лишь то, что это варвары с севера. Они снова окрепли и теперь дёргают тигра за усы, совершенно не опасаясь маньчжур.
С удовлетворением откинувшись в кресле, он сказал собеседнику доверительным тоном:
- Они разбили не один их отряд, в Мукдене, похоже, царит растерянность. Варвары точно угадали со временем безвластья. Император слишком мал, а за власть борются два регента.
- Мой господин, у меня с собою есть письмо от северян, адресованное лично вам, - запинаясь от чудовищного волнения, проговорил вдруг Чон, передавая оторопевшему сановнику свиток.
Нетерпеливо пробежавшись глазами по тексту, он поднял глаза от исписанных листов бумаги и обратился к Оккюну:
- Кто дал тебе это письмо, отвечай!
- Его передал мне один чиновник из Хверёна, чей племянник несколько лет служил в войске северного князя.
- Корейцы служат солдатами у варваров? - поразился Сиёль и начал читать письмо более внимательно.
- Это не варвары, мой господин, - тем временем скороговоркой говорил Оккюн. - Они не убивали наших солдат, когда громили отряды маньчжур, а предлагали им пойти на службу. Сейчас там сотни корейцев. И они довольны, по словам того молодого человека. Если ваша милость желает, мы можем отправиться к этому чиновнику прямо сейчас.
- Да! - воскликнул Сиёль, читая письмо, а после того, как закончил чтение, воскликнул:
- Я желаю поговорить с ним немедленно!
- Я покажу дорогу моему господину, - поклонился Оккюн.
Уже через несколько минут повозка сановника катила по ночной столице к дому Ли Гёнсока, отца Минсика, сопровождаемая дюжиной солдат конной гвардии. Во дворец Сиёль вернулся ранним утром, в белёсой дымке тумана, спускавшегося с ближних холмов.
В руках у Сона, до сих пор не смыкавшего глаз, был свиток плотной серой бумаги, перетянутой красной бечевой. Письмо он помнил уже наизусть и теперь томился раздумьями - посвящать ли своих товарищей в эту тайну или сделать всё самому? Но всё же не зря князь северной страны просил именно об этом? Значит, не будет лишним рассказать о нём и его державе своим ближним людям.
'Не буду же я доводить текст письма до ведомства дня обсуждения дел правления, - думал сановник. - Или того хуже, до старцев из саганвона? Они с удовольствием будут критиковать и своего вана!'
Волнение снова овладело Сиёлем и он снова развернул свиток, чтобы прочитать этот текст ещё раз, а уж потом и решить, как поступить дальше.
