понятно: потраченные на нас нервы надо восстанавливать… Наталья налила кружку чая и пододвинула, не глядя, к тарелке. И только приступили к чаепитию, как в дверь постучали. Испугавшись, как будто делаем что-то нехорошее, все вздрогнули. В комнату ввалился, ища взводного, начальник курса. Лена, достав ещё одну тарелку, перекинула на неё торт, а Маринка, подвинула стул. Она сделала это без напоминания и с охотой. Всё-таки очень деликатный человек майор. За всё время он ни разу даже намёком не напомнил о том, что сучилось на дереве и потом в клубе… Разговаривал обо всём, а о том ни слова. Как будто и не было. В общем, отметили юбилей в дружеской, тёплой обстановке. Курсовой заметил, что если он с нами доживёт и не скопытится до двух месяцев, то принесёт торт сам. Мы поймали его на слове. Взводный захохотал. Мы тоже попробовали улыбнуться, но у нас кисло это получилось. А вообще-то, все остались довольны.
И вот дожили, и домучились. День присяги выдался солнечным. Каким-то особенно ярким. Как — будто лето зависло в своей отставке, выторговав с недельку у несговорчивой осени специально для девчонок денёк. Страшно волновались, но всё обошлось. Мы неплохо протопали, красиво спели и Натка дотащила-таки свой автомат. Взводный вышагивал последним, готовый в любую минуту подхватить её вместе с автоматом на руки и, не сломав праздничного шествия, донести курсантку до финала присяги, как подарочный букет. Мой брат сменил свой сарказм на удивление и стал наблюдать за тем, что из меня получится дальше. А дальше после присяги на время от нас начальство отвязалось. Так сказать отпустило пружину… Мы бестолковые обрадовались. Счастье было недолгим. Нам дали поймать о глотку воздуха и погнали дальше.
6
А ещё дальше нас с Маринкой поставили в наряд по столовой, я свои тарелки помыла, а она чашки разбила и сметя в совок выбросила. Нет чашек, нет и работы. Но старшина так думать не пожелал. Набрав номер Брауна, отца курсантки Марины, доложил обстановку. Тот к ужину приволок посуду к тому же не бьющуюся. По дороге зашёл к начальнику курса пообщаться. Тот не замедлил вызвать Маринку и ввалил ей ещё один наряд по кухне в воспитательных целях и мне за компанию тоже. Скорее всего, чтоб на дурном примере учиться неповадно было. Как будто у меня или у моих предков деньги лишние.
— Это он хочет, чтоб я ему и тарелки заменила, — ерепенилась Маринка, — ну уж дудки!
Я, разозлившись на неё, молчала. А что тут скажешь: наверняка у неё те «дудки» выскочили, потому что отец пригрозил. Вот она и присмирела. Наряд шёл к концу и без приключений на этот раз. Мы, расслабившись, листали журналы, когда дежурный обнаружил, что исчезло полученное для ужина масло. Исчезает оно не первый раз и каким способом так и остаётся для всех загадкой, но что с того нам. Поняв, что найти его нет никакой возможности, а разборок хватит с головой, к тому же ни чихнув добавят ещё один наряд, я позвонила брату. Тот, купив в супермаркете, через полчаса примчал.
— Пупсик, твой боевой дух мне не дёшево обойдётся, — съязвил он.
— Ладно тебе жлобиться. Считай, что это мне твой подарок на день рождение.
Мой день варенья действительно через несколько дней. Утро началось с телефонных звонков. Меня поздравляли. Сначала позвонил отец. Поздравлял, желал и надеялся. Попутно сказал, что у них всё хорошо чего они и мне желают. Потом мама. Она всхлипывала в трубку и вспоминала какой я была маленькой. Дальше были звонки от школьных подруг. Те желали мне прицельно стрелять и желательно глазами. Весь день я предвкушала вечернее чаепитие с девчонками. Как пить дать, будут вкусности и подарки. Меня ж не могли из семьи так запросто вычеркнуть и забыть. Я не ошиблась. По причине того, что нас домой не отпускают, родители привезли мне сумки всевозможных деликатесов в общежитие. Девчонки спешно организовали стол. Выпили по бокалу шампанского и пожелав мне расти и умнеть они уехали. Лафа. Мы остались пировать одни. Это такой кайф. К тому же могли поболтать о нашем девичьем. Трепаться мы могли часами. Ленка, спросив разрешения, позвонила Славке, чтоб пришёл втихаря на дурняка поел. Тот мигом сориентировался. Но после отбоя заявился мой братец со своим шефом.
Шеф был молод, широкоплеч, в чёрном элегантном костюме. Выглядел безумно здорово и привлекательно. Хотя глаза его были равнодушны и не живы. А ещё парень он был холостой. Как его до сих пор не окрутила какая-нибудь вешалка, совершенно не понятно. Он без какого либо интереса посмотрел на меня. Правильнее было сказать проскользил.
— Сюрприз- сюрприз! — вопит брат, вручая мне подарок.
Я, изобразив удовольствие, развернула… Дорогие духи. Надо же, как расщедрился. Это поди ж ты от жалости. С камуфляжем прикольно. У меня засосало под ложечкой, а ещё больше руки. Но я, держа милую улыбку, целую его в щёку и благодарю. Ах, как я счастлива!
Брат моим самым близким другом не был. На свои тусовки меня не брал, считая мелкотой. Подсмеивался и вообще придерживаясь солдатской терминологии всегда катал на мне дедовщину. Принеси, сбегай купи, разогрей, вымой… И вдруг такой родственный жест. Они только что вернулись из командировки и лучшего придумать ничего не смогли, как поздравить меня лично. На этаже им попался Тарасов. Захватили и взводного с собой. Мы были в шоке. Славку спешно затолкали под кровать, причём под Наташину. Она пушинка — не придавит. Слоник никак не желал туда вмещаться. Пришлось постараться. Приподнять мебель и придавить фигуру. Но кровать всё равно постоянно вздрагивала. Нарисовав милые лица, мы встретили гостей. Почему нельзя подарить подарок и слинять. Вот почему моему братцу всё надо испортить. Сидим как на иголках. Нам нельзя забываться. У нас под кроватью человек. Чтоб время не было таким пропащим для мучившегося в тайнике курсанта, мы подкармливали его втихаря. Изловчаясь подсунуть вкусненькое и не думая, что он там объесться, ублажали его все. Украдкой я поглядывала на шефа Саши и ловила себя на двух противоположных желаниях. Я, конечно, Глеба Морозова по фотографиям знала и раньше, как ни как, а Сашкин однокашник. Но в жизни он оказался куда как интереснее. Я смотрела во все глаза на него на выпуске брата. Он тогда вообще меня не заметил. Как будто сейчас того внимания стало больше. Похоже до нас ему, как до лампочки. А мы все вообще-то ничего. Я улыбнулась своему размаху. Пусть это только иллюзии, но… Сам себя не похвалишь, ходишь как оплёванный. Его взгляд, поблуждав, завис на Марине и то потух. Было понятно, что краплёные в цвета камуфляжа цыплята, были ни в его вкусе. Мелкота. Я скисла. 'Подумаешь тигр, вот захочу и обломаю' Правда, когда на меня найдёт это озарение, я не знала, но хоть взбодрилась. Именинницей с их появлением я, естественно, чувствовать моментом перестала, да и девчонки хозяевами себя тоже. Мы, дружно бегая, обслуживали гостей. Помой, подай, положи. Так уж видно навыверт запрограммированы бабы. Есть в наличие мужики, их надо покормить, появились грязные тарелки — помыть. Мужик тоже запрограммирован: пришёл и трескает, как ни в чём не бывало, а все вокруг крутись. Интересно кто эти программы вырабатывал… Бог как-то однобоко к этому вопросу подошёл. Ленка со страха за любимого обжору дрожала, как натянутая струна. Поминутно что-нибудь роняя заглядывала под кровать. Я подумала, чего бы ей и самой уж не переселиться под стол. Всё-таки совсем рядом со слоником. Глеб пару раз сделал ленивые попытки присадить Маринку к себе на колени, но, получив по ходу от неё в ухо, отказался, ни сколько не тушуясь, от «ухаживаний». Вот кадр! Взводный наклоняется и что-то шепчет ему. Похоже Тарасов, поглядывая на девчат, предупредил своего бывшего товарища по армии, держать руки на столе. Разговор за столом не клеился. Тянуть резину с днём рождения не имело ни малейшего смысла, но и как и выпереть их мы не знали. Неизвестно сколько бы они нас веселили, а Славка валялся в пыли, но точку поставила я, пхнув Сашку под столом коленом. Отчего тот дёрнулся. Толкнул Вику. Та, опрокинув на дорогой костюм моего братца салат, растерялась. Ах! Ох! Бывает. Все замерли. Викины глаза выражали неподдельный ужас. А я таяла от удовольствия. Если б ещё и боссу его так-то удалось заехать, было бы на обоих любо дорого посмотреть. Но много удовольствия не бывает. Воцарилось неловкое молчание. Братец очухавшись потихоньку закипал. Взводный сориентировавшись, увёл его отмываться, Глеб утопал за компанию, а мы закрыли дверь, помогая выбраться Славке. Но они больше к нам и не дёргались, всем народом завалясь к взводному. Наверняка, с закруглением, сообразил капитан Тарасов. Да и брат похоже правильно понял мой пинок. Им есть о чём пообщаться и о чём поговорить. Пусть хоть до первых петухов базарят. Как-никак общие воспоминания. Пусть в радость себе летают в них только без нас. С нас достаточно. Проверив коридор, мы выпустили Славку. Но только улеглись, заявился, и бесцеремонно подняв всех, нырнул под кровать Наташи взводный. Мы обалдели. Значит, служивый заметил? Без паники, — повела бровью Елена.
— Что ищем? — спросила, крепко прижимая руки к бокам она.
— Трупы, — скривился Тарасов.
— Мы их во дворе закапываем, — на полном серьёзе заявила Лена.
Но взводного с толку не сбить. Вытащив оттуда кучу куриных костей и скомканных салфеток, он воззрился на пунцовую курсантку Наташу Кучер.
О том, что тот слон кинет там кости, наши мозги не додумали. Похоже его бог ничем кроме силушки не наградил. Мозгами уж точно обидел — если дал, то самую малость.
А взводный стоял в бойцовской позе. Ноги на ширине плеч. Одна рука на ремне, вторая устремлена на вещественное доказательство — кучу костей. В его:- Это что? — нам послышалось что-то очень напоминающее ревность.
Мы переглядывались. Нашлась опять Лена, ответила намеренно безразличным тоном:
— Зарыть не успели, только обглодали…
Вот Ленка даёт! Зашибись. Девчонки с усердием таращили глаза и жали губы, чтоб не расхохотаться, я тоже держала себя из последних сил, чтоб не хрюкнуть. Однако его на мякине не проведёшь. Взводный стоял столбом, не собираясь двигаться с места.
— Ты мне голову не морочь… Я тебе не Иванушка-дурачок. — Озлился капитан. Ещё скажите, что у вас там никого не было?
— Нет, — качает головой Лена. — Пёсику собирали, что под плитами живёт. Жаль животное. Все ж ему носят, а мы что рыжие что ли…
По-видимому такое объяснение его устроило. Пёсик под плитами действительно был в наличии. Враз осмотр места происшествия закончился. Стороны поулыбались друг другу, и ни слова не говоря, он выключил свет и хлопнул дверью. Наташка, упав на кровать, почти истерила. Мы, уткнувшись в подушки, хохотали.
— С чего вы ржёте, подумает ещё, что я прятала там любовника, — пискнула, не разделяя нашего веселья, она несчастным голосом.
— Какая разница пусть думает, что ему вздумается, подумаешь. Чего ты дёргаешься, какое тебе до него дело… — Но посмотрев на Натку, Вика осеклась на полуслове. По Наткиным щекам текли слёзы.
7
По городу гуляла осень. Мерзко моросил дождь. Поздняя осень это не сверкающая в лучах солнца утренняя роса и плетущая тенёта любви паутина. Мёртвые листопад и холодные капли за воротником. Всё остывает: земля, чувства… Хотя люди редко бывают всем довольны. Ноя и выпрашивая у бога за ради христаради одну подачку, тут же на завтра зарятся на другое. Но куда деваться, так уж устроен человек. Всё ему мало или не то и не так. Присяга, которая была главным содержанием нашей жизни, осталась позади. И нас не так мордовали, и дёргали. Значит всё правда, не соврали и будет легче. Мы расслабились и враз стали привередливыми. Теперь нам было этого уровня свободы мало. Мы ждали с величайшим нетерпением, когда нам разрешат бывать дома. Скорее бы уж, скорее. А то так, чего доброго, и осень пройдёт… Ура! На выходные нас наконец-то отпустили домой. С увольнительными быстро разобрались. Лена и Вика иногородние, поэтому мы забирали по очереди их к себе. Я взяла Вику, а Наташа Лену. Брат был в командировке, и я со спокойной совестью разместила её у него. Но ему с чего-то вздумалось появиться среди ночи и без предупреждения. В результате его сюрприза нас всех разбудил ночью дикий в два голоса вопль. Сердце прямой наводкой ушло в пятки. Справившись со сном, мы все оказались в его комнате. Видя такое сборище, Вика полезла в халат, а Сашка в домашний костюм, валявшийся на стуле. Я, сориентировавшись, забрала приходящую в себя подружку и увела к себе. Родители тоже сообразив из-за чего переполох убрались восвояси. Сашка потушил свет и принялся хохотать. Через десять минут он пришёл к нам с Викой и, не включая свет, посмеиваясь, извинился.
— Не раздавил?
— Нет, — тоже смеясь заверила Вика.
— Тогда чего орала?
— Напугалась просто. Ночь. Спала. Вдруг, бах, трах, упал кто-то…
— Ну, раз жертв нет, тогда спокойной ночи.
— И тебе её же, обормот, — пробурчала я.
После его ухода, мы долго пересмеивались, до самых пор пока не уснули. Утром за столом, брат с Викой довольно-таки часто хватались за одну чашку или кусок пирога. Вика, смущаясь, отступала, а тот нахально ел её глазами. С чего он выделывается? Неужели моего железного братца пересмешника зацепила курсантка случайно оказавшаяся в его постели. Похоже, его напор Вику тоже смущает…
Время крутилось, как карусель. Мы даже не заметили, как побурела трава и жёлтым листопадом сошли леса. В такой кутерьме не до осени. Земля затвердела, прихваченная заморозками. Зато сразу ощутили и заметили снегопад. Да и как могло быть иначе, если первый снег ударил по нам лопатой. В прямом смысле. Нас подняли ни свет, ни заря, выдали по
