без каких-либо отметок. Если текст оканчивался еще до конца строчки, то конец ничем не отмечался. В верхней части дощечки было две дыры, через которые продевался ремешок, и, таким образом, тот скреплял дощечки. Нумерации страниц не было.
Алфавит 'Влесовой книги'. Мы предположили для простоты и удобопонятности назвать алфавит 'Влесовой книги' «влесовицей» (ср.: «кириллица» и 'глаголица'). Характерной ее чертой является близость к «кириллице», 'влесовица' лишь гораздо более примитивная. В чем? Во-первых, все греческие звуки вроде фиты, ижицы, кси, пси и т. д., отсутствующие в славянской речи или передававшиеся комбинацией уже существующих букв, здесь начисто отсутствуют. «Влесовица» — чисто славянский алфавит. Во-вторых, буквы «ы» и «ю» вовсе отсутствовали, заменяясь комбинацией уже существующих. Напр., «ы» передавалось как «oi», а «ю» — «iy». Это создавало порядочные неудобства, ибо отличать, когда следует прочитать «ы», а когда «oi» и т. д., было можно лишь по догадке. В-третьих, буква «и» вовсе отсутствовала и произносилась только по слуху. Всюду была буква «i». Хотя и Кур, и Миролюбов утверждают, что буквы «и» не было, мы полагаем, что это относится лишь к большинству дощечек, на других же (реже) было и «и». Это мы заключаем из того, что в текстах и Кура, и Миролюбова эта буква встречается столь часто наряду с «i», что предположить липа недосмотр или опечатку невозможно.
Будучи примитивной кириллицей, «влесовица», однако, имела ряд отличных букв. Напр., «у», 'д', «щ». Но эти буквы все же не слишком уклонялись от соответствующих букв кириллицы. Так «д» передавалась треугольником, без добавочных палочек внизу, как в кириллице.
В общем, форма букв была однообразна, без сильных уклонений. Исключением была лишь «б», имевшая по крайней мере 5 разных вариантов' сводящихся к 2 типам. Нам думается, что второй тип, не похожий на кирилловское «б» — отзвук употребления а другого, далекого от греческого типа алфавита. Писец, привыкший писать и другим алфавитом, по привычке вставлял иной вариант буквы. Сравнение с надписями на древних монетах, предметах, напр., из Черной, могилы в Чернигове и т. д., может подтвердить наше предположение с довей вероятности.
Следует добавить, что существовала особенность, по-видимому, не замеченная ни Миролюбовым, ни Куром; часто, если букве' которой начиналось слово, совпадала с буквой, которой начиналось последующее, то она писалась один раз, а читалась дважды. Эхо мы находим и в летописях, где вместо 'ис Смоленьска' писалось 'и Смоленъска'. Так как в те времена никаких грамматик не было, а писали 'на слух', то одно и то же слово почти родом писали то с «с», то с «е» старославянского. Путали «о» и «а», 'е' и «а» и т. д.
Трудности а чтению и понимании 'Влесовой книги'. Исследователь 'Влесовой книги*' становится часто перед множеством почти непреодолимых трудностей.
1) Весь текст дощечек далеко еще не опубликован. Мы вряд ли ошибемся, приняв, что опубликовано около 3/4 текста.
2) Мы знаем достоверно, что некоторые стороны дощечек по неизвестным причинам не были переписаны Миролюбовым.
3) Почтя наверное можно утверждать, что не все дощечки и части их были подобраны Изенбеком, тем более что собирал их не он сам, а его вестовой.
4) Дощечки были в разной степени сохранности: у некоторых отломаны части, иные веста проедены червем, отдельные места сколоты, многие буквы неразборчивы или вовсе стерты. Отсутствуют иногда не только буквы, но даже целые строки.
5) Текст опубликован неудовлетворительно — с опечатками, пропусками, перестановками по сравнению с оригинальной записью Миролюбова. Наконец, некоторые дощечки, опубликованные как цельные, на деле являются смесью отрывков из различных дощечек.
6) Дощечки не были нумерованы, и исследователь стоит перед настоящим хаосом, будучи не в состоянии разобраться, еде начало, где конец, какая сторона дощечки четкая, какая была предыдущей и. какая доследующей. Некоторые из дощечек не были связаны, а есть основания думать, что в связках бывает первоначальная последовательность, но уверенности ж этом нет, ибо связки могли быть сделаны впоследствии, без какого бы то ни был' порядка.
7) Не всегда есть уверенность, что Миролюбов верно прочитал текст иди переписал его, ибо 'человеку свойственно ошибаться'. А ошибиться в таком хаосе чрезвычайно легко, ибо внимание скоро утомляется.
Перечисленные пункты могут быть объединены под рубрикой: 'неполнота текста и отсутствие порядка в нем'.
Следующим огромным затруднением является писание «сплошняком», т. е. без знаков препинания, абзацев, разделения на слова. Вследствие этого строчку «сплошняка» можно разбить на ряд слов, во по-разному. И каждое деление может дать известный смысл, но какое деление будет правильным, часто сказать трудно или почтя невозможно. В особенности это касается случаев, когда имеется пропуск хотя бы одной буквы. Имеются и намеренные пропуски букв летописцами 'Влесовой книги' лая сокращения письма. Эта сокращения в те времена были общеприняты и общеизвестны, но эти условности нам становятся понятными лишь после изучения и при первоначальном чтении нелегко улавливаются.
Наконец, бывает, когда летописец делает ошибку, во «зачеркивает» написанное. Так, напр., во 2-й строчке начала 'Влесовой книги, в конце ее, он написал букву «ц», а следовало «о», он эту букву зачеркнул двумя косыми линиями. Кур не заметил этого и прочел зачеркнутую букву как 'щ'.
Кроме того, так как дощечки писались в разное время, одно и то же слово звучит или пишется по-разному: один летописец говорил я писал «менж», 'рейка' и т. д., другой ухе выговаривая и писал «муж», 'рука'. Путалась и орфография.
Были и затруднения с буквами «и» и «ю», которые могли читаться в разных случаях по-новому. Наконец, не всегда 'я.' и «ia» были равнозначны. Некоторые буквы были близки по начертанию, напр., «д» и «о», 'о' и «у» и т. д. Достаточно было утратиться кусочку краски, отще питься дереву, сесть пятну и т. д., и буква могла быть прочитана неверно. Наконец, даже когда текст вполне сохранен и разделение строк на слова не возбуждает сомнений, мы наталкиваемся на непонимание из-за незнакомых слов, не обычных оборотов речи или незнания обычаев либо лиц, о которых идет речь. Некоторые слова, безусловно, изменили с того времени свое значение или смысловые оттенки. Словом, перед исследователем — хаотическая масса языкового, исторического и других материалов, которая может быть приведена в порядок только объединенными усилиями многих лиц. Успеху может способствовать лишь строго научная система, при которой первое место отдается логике и знанию, а не фантазии или 'вдохновению'.
Опыт изучения 'Слова о полку Игореве', сохранившегося гораздо лучше, показывает, как много нелепостей было выдвинуто из-за необузданной фантазии и, главное, незнания предмета. Будем надеяться, что изучение 'Влесовой книги' пойдет по разумному пути — медленного, постепенного вскрывания истины.
Мы применяли следующие приемы: сначала переписывали весь «сплошняк», затем апострофами выделялись ясно понимаемые слова. Неясные места оставались нетронутыми, хотя бы они и занимали целые строки. Одно и то же место читали много раз подряд, чтобы запомнить известное сочетание звуков, а также другие места прочитывали для обогащения памяти. При этом часто обнаруживалось, что одно и то же выражение повторялось, и, будучи сравненным с разным контекстом, оно давало возможность наконец понять выясняемое. Из хаоса прежде всего вставали отдельные, очень часто повторяемые слова и частицы.
Напр., слово «бо» встречается огромное количество раз, играя роль только связующей частицы. Ее употребляли наши предки для того, чтобы речь была плавной. «Бо» чаще всего обозначает «ибо», но часто его вовсе не следует переводить, так как оно в большинстве случаев — лишь украшение речи, элемент стиля. Бросается в глаза и очень частое употребление слова «а». Это не противопоставление, а связующее слово и обозначает «и», хотя и «и» существовало одновременно. Это «а» применялось для плавности речи, и его можно опускать. Всюду нам попадается слово «есь» вместо «есть». В подавляющем большинстве случаев — это глагольная форма, отдельное слово, а не часть какого-то иного. Поэтому вычленение его почти безошибочно. Слово «есь» является уже промежуточной стадией в упрощении и сокращении обычнейших форм, в дальнейшем они совершенно отмерли и исчезли. Было первоначальное «ес-те». Далее стало «есть». Затем «есь», потом, напр. у украинцев, «е» и, наконец, слово вовсе отмерло. Никто теперь не скажет: 'я — есмь' или 'вы — есте', а просто: я — такой-то, вы — то-то.
Бросается в глаза наличие сложных старинных глагольных форм. Напр., «Книга» пестрит словами «смехом», 'ста' и т. д. Все они непереводимы, ибо в современном языке уже отмерли. В говоре гуцулов на Карпатах, т. е. в области, где наши предки, несомненно, одно время проживали, еще по сей день существует форма «сме» или «сми» для первого лица настоящего времени и прошедшего, напр.: 'я ходиу сми' — 'я ходил'. Частичка «сме» — форма от глагола «быть». Интересно, что форма эта уцелела лишь в горах, в говоре гуцулов, в предгорьях же, т. е. на Покутти, ее уже нет. Отметим также, что в гуцульском говоре условное наклонение, как в церковнославянском, так и в старорусском, выражается с помощью остатков, аориста: 'бым, бысь, бы, бысьмо, бысте'. Отсюда: 'ходиу бы' — 'я бы ходил', 'як бысте знали' — 'если бы вы знали' и т. д.
Отмершая частица сложной глагольной формы «ста-хом» или «ста» до сих пор уцелела, потерявши смысл, в выражении «мыста», означающем некоторое превосходство. Сохранились многие, теперь уже укороченные формы слов, напр. «братр», встречающиеся у других славян и поныне. Особенно часто отмирали конечные согласные, когда их было две.
Напр., вместо «могл», 'принесл', «привезл» получились современные «мог», 'принес', «привез» и т. д.
Обращают на себя внимание во 'Влесовой книге' не только сокращения, но и частые усечения слов. Некоторые сокращения, по-видимому, имели постоянный характер. Напр., писали «бзi» вместо ‹‹бозi, слва' соответствует «слава» и т. д. Усечения выражались в том, что не писали 'Даждь бог', а — «Дажбо». Наподобие того, как наше 'спаси, Бог' превратилось в «спасибо». Интересно, что производные формы были также усеченными: 'Даждь- бовi внуцi', а не 'Даждь-боговi внуцi'. Следует еще раз отметить, что если конечная буква слова совпадала с началом последующего, то писалась она. один раз, а читалась дважды. Напр., «сплошняк» 'арещемусварг' расшифровывается 'а реще (е)му Сварог' и т. д. При многократном чтении текстов отмеченные слова, как и некоторые другие, им подобные, вычленяются легко и позволяют разделить «сплошняк» гораздо быстрее. Подробности будут изложены в дальнейшем.
Даже совершенно ясный грамматический текст может быть понят и поставлен в сравнение неверно. Поэтому необходимо отметить несколько погрешностей в комментариях А. А. Кура, чтобы они не получили дальнейшего распространения. Как показывает фото одной из дощечек (см. дальше), все буквы писались под горизонтальной линией, идущей вдоль всей строки.
Первый комментатор «Книги» А. А. Кур ('Жар-Птица, 1954, янв., стр. 13) пишет: '…а над линией ставились какие-то знаки: или знаки раздела на слова, или сокращения-титлы'. Эта подробность относится к письменности Индии, а не к 'Влесовой книге'. Однако фраза А. А. Кура построена так, что можно понять, мол, именно это относится к 'Влесовой книге'. Вообще изложение А. А. Кура не всегда до статочно отчетливо, и к некоторым его объяснениям не обходимо относиться с осторожностью: он явно склонен сближать 'Влесову книгу' с традицией Индии, Вавилона и т. д., а между тем «Книга» совершенно своеобразна и очень далека по содержанию от упомянутых источников.
