Она подошла и позвонила.
Опять ничего. Но машина-то припаркована перед домом, так куда же, интересно, запропастился Эрнст?
Она еще раз нажала на кнопку и услышала слегка отдаленный трезвон. И опять ничего не произошло.
Следуя неизвестно откуда взявшемуся порыву, Джулия попробовала открыть дверь. Она оказалась незапертой и широко распахнулась, как бы приглашая ее зайти.
Она просунула голову внутрь:
— Алло?
Снова тишина. Свет выключен, в прихожей темно. Джулия ожидала услышать звук тяжелых шагов и постукивание трости по полу, но вокруг — лишь мертвая тишина.
«Эрнста нет дома, он сейчас наверняка у Йерлофа», — уверял ее внутренний голос. Но Джулию слишком одолевало любопытство. Неужели на Эланде не запирают двери, когда уходят? Что, здесь люди по-прежнему настолько верят друг другу?
У двери лежал коврик с надписью «Добро пожаловать». Джулия пару раз шаркнула по нему подошвами туфель и вошла внутрь.
— Алло? — позвала она. — Эрнст? Это я, Джулия, дочь Йерлофа.
С потолка прихожей свисала крошечная скульптура с маленьким корабликом. Он слегка покачивался от сквозняка и, казалось, плыл в полумраке прихожей. Справа была кухня, очень опрятная и чистенькая, удобно обставленная: накрытый скатертью обеденный стол и два деревянных стула. Слева — спальня с узкой, тщательно заправленной кроватью.
В конце прихожей находилась гостиная, где доминировало здоровенное панорамное окно, смотревшее на каменоломню и синеющую чуть поодаль воду пролива. Диван, телевизор, стопки книг и газет на журнальном столике — и все. Ничего лишнего. Из примечательного — лишь шестиугольные часы на стене с корпусом из полированного камня и такими же каменными стрелками.
Единственным в доме свидетельством того, чем занимался Эрнст, были лишь каменные часы, но, может быть, он хранит свои работы снаружи?
Джулия вернулась обратно в прихожую. Непонятно почему, но она все время оглядывалась. У нее появилось такое ощущение, что сейчас кто-то или что-то выскочит прямо из стены и набросится на нее. Она вышла на крыльцо и аккуратно закрыла за собой дверь.
Какое-то время Джулия просто стояла, глядя на солнце, и размышляла, как ей теперь поступить. Эрнст Адольфссон ушел и забыл запереть за собой дверь.
Она перевела взгляд на каменоломню. Там, вдоль самого края, выстроились скульптуры Эрнста. Рядом с ними Джулия увидела маленький красный домик, окруженный карликовыми березками, — наверное, мастерская, потому что перед домиком лежали большие и маленькие каменные глыбы. На некоторых ясно виднелись следы резца, другие были лишь едва обработаны. Джулия подумала, что они смахивают на компанию приятелей, развалившихся перед домом на травке. Она пригляделась и заметила контуры грубого лица, чернеющие провалы глазниц. Ей показалось, что это тролль, который прокрадывается к человеческому жилью, крадет детей и навсегда забирает их в подгорное царство. Йерлоф рассказывал Джулии, что в прежние времена, когда на каменоломне пропадало что-нибудь из инструментов, винили всегда троллей. О том, что инструмент мог прихватить кто-нибудь из товарищей-каменотесов, и речи быть не могло. Это считалось просто немыслимым.
Джулия оторвала взгляд от каменных заготовок и посмотрела на уже готовые изделия, стоящие вдоль вытянувшегося струной края каменоломни. Низенькая четырехгранная пирамида, круглая блестящая колодезная крышка, солнечные часы на подставке и пара массивных надгробий. Эрнст уже вырезал на них рамки, не хватало лишь имен.
Но что-то было не так, в длинном ряде скульптур виднелась прореха. Джулия подошла ближе. Накануне вечером, когда она смотрела сюда с другой стороны, ей показалось что-то вроде колокольни, похожей на звонницу церкви в Марнессе. На краю каменоломни осталась в земле ямка, здесь явно что-то раньше стояло.
Джулия медленно вошла в пустоту между скульптурами и посмотрела вниз на каменоломню, похожую на широченный бассейн без воды.
До дна каменоломни было не особенно далеко: несколько метров вглубь. Но край резко обрывался. Джулия застыла, разглядывая покореженные каменные россыпи — почти лунный пейзаж. И тут она неожиданно увидела прямо перед собой ту самую колокольню. Вероятно, она упала и потом перевернулась на бок. Верхушка башни тянулась в сторону моря.
Колокольня осталась целой, она даже не треснула.
Эрнсту Адольфссону повезло гораздо меньше. Его распростертое изломанное тело было почти полностью скрыто упавшей скульптурой. Лишь из-под основания виднелась голова, глаза слепо уставились в небо, вокруг раскрытого рта запеклась кровь.
Ожидание. Все вокруг чего-то ждали. Вот-вот грядут великие события, там — в большом мире и в жизни Нильса Канта. Даже ветер нашептывал ему об этом.
Солнце здесь, над пустошью, весной палило особенно сильно, резкий эландский ветер пронизывал, воздух был кристально прозрачен, а цветы лезли из земли как сумасшедшие. Молодая трава, свежая, изумрудная, еще не выжженная июльским солнцем. Раскидистые пышные заросли кустов тянули ветви к ласточкам, падающим вниз на зеленую равнину черно-белыми камушками. У самой земли ласточки внезапно раскрывали крылья и вновь взмывали в небо, в самую вышину.
На Эланд, как всегда неожиданно, пришла весна и вместе с ней — перемены. Нильс Кант это чувствовал. Ему сейчас было почти двадцать лет. Он уже по-настоящему взрослый и, что действительно важно, по-настоящему свободен. Перед ним — целая жизнь и надвигаются грандиозные события. Он ощущал это всем своим существом.
Нильс уже вырос из того возраста, когда довольствовался тем, что бродил в тишине по пустоши и охотился на кроликов. У Нильса теперь имелись другие планы. Война закончилась, и он может странствовать по всему свету, поехать куда заблагорассудится. Конечно, Нильс бы охотно взял с собой и Майю Нюман — девушку, которая жила в Стэнвике в доме у холма. Он часто думал о Майе и, закрывая глаза, видел ее как наяву. Но им толком так ни разу и не довелось поговорить, Нильс и Майя просто здоровались, если, конечно, она была одна. Но если с Майей так и не сложится, то что ж — тогда он отправится путешествовать один.
Сегодня Нильс почему-то забрел дальше, чем обычно. Он почти дошел до восточного побережья Эланда. Нильсу повезло: еще прежде чем пересечь дорогу, он подстрелил двух кроликов. Нильс припрятал их в тени под кустами, чтобы забрать на обратном пути. Он планировал шлепнуть еще парочку ушастых и пострелять по ласточкам — попрактиковаться.
Талая вода, оставшаяся от зимнего снега, все еще стояла в широких мелких лужах на всей пустоши, и Нильсу казалось, что он идет по затянутой мхом тундре, поблескивающей несчетным количеством озер. Солнце быстро выпивало воду. Нильс надел высокие сапоги на толстой подошве и время от времени, когда хотел, шел прямо по лужам — так интереснее. Весь мир у него в кармане. Он, Нильс Кант, властелин мира, и он свободен, совершенно свободен.
Адольф Гитлер попытался завоевать мир — и не смог. Он застрелился в Берлине неделю назад. Ну а потом, ясное дело, и вся Германия рухнула. Капут. Никому уже не хотелось бодаться с русскими и американцами.
Нильс прошлепал по очередной луже и пошел дальше, в лабиринт можжевеловых кустов. Он думал о том, как ему прежде нравился Гитлер; как бы то ни было, Нильс очень уважал фюрера за сильную волю.
У матушки в гостиной стоял приемник, и Нильс, затаив дыхание, слушал, как Гитлер на весь мир орал из Германии свои речи. Каждый день Нильс ждал, что, прежде чем закончится война, армада немецких бомбардировщиков повиснет над Эландом. Но теперь Гитлера нет, и из его тысячелетнего Третьего рейха королевские ВВС сделали пепельницу с дымящимися окурками.
Германия накрылась — и, похоже, надолго. А вот в Англию-то как раз и стоит съездить, а еще — в
