временах, когда ему ничего не стоило самому вдеть нитку в иголку. Потом Майя подняла двойное дно и отложила его в сторону. На самом дне Йерлоф увидел что-то небольшое, завернутое в кусок льна: плоская коробочка или шкатулочка, может быть, портсигар в пятнах старой ржавчины. Во всяком случае, Йерлоф надеялся, что это ржавчина.
— Вот, все здесь.
Майя подняла коробочку и протянула ее Йерлофу. Йерлоф услышал, как внутри что-то брякнуло.
— Я могу открыть? — спросил он.
— Делай с ней все, что хочешь, Йерлоф.
Там не было никакого замка; Йерлоф осторожно открыл.
В коробочке сверкали драгоценные камни.
Как-то не верилось, что это всего лишь стекляшки или какая-нибудь бижутерия. Почему-то сразу было видно, что это драгоценные камни. И еще там лежал крест, точнее, распятие. Йерлоф, конечно, не считал себя экспертом, но, похоже, и распятие тоже было из чистого золота.
Йерлоф закрыл крышку, потому что у него появилось сильное искушение достать камни из шкатулки и покатать их между пальцами.
— Ты кому-нибудь еще про свою находку рассказывала? — спросил он.
— Мужу, — ответила Майя.
— А ты не знаешь, он никому не говорил?
— Нет, — заверила Майя. — Но вообще-то, если бы такое случилось, он от меня бы это не скрывал. У нас секретов не было.
Йерлоф ей верил: Хельге вообще был молчун. Но неизвестно почему и откуда по Эланду поползли слухи, что убитые Нильсом солдаты перебрались через Балтику не с пустыми руками и что у них были с собой драгоценности. Сам Йерлоф об этом тоже слышал. Так же, впрочем, как и Йон и Андеш Хагманы.
— Так что, ты их все время в шкатулке прятала? — удивился он.
Майя кивнула:
— Я до них вообще не дотрагивалась, они ведь были не мои. — И добавила: — Но как-то раз я попробовала передать их матери Нильса Вере.
— Что ты говоришь? Когда это было?
Майя села на стул рядом с ним, и Йерлоф обратил внимание, что их колени соприкасаются.
— Это случилось через несколько лет, в конце шестидесятых. Хельге услышал, что Вера Кант продает всю свою землю на берегу, потому что у нее проблемы с деньгами. И тогда я подумала, что должна отдать ей камни.
— Ты к ней приходила? — спросил Йерлоф.
Майя в который раз кивнула:
— Я доехала до Стэнвика и вошла во двор Веры… Было лето, жарко. Поэтому когда я поднялась по ступенькам, то увидела, что дверь открыта настежь. Ноги у меня дрожали, потому что я боялась Веры до чертиков, как и многие… — Майя ненадолго замолчала, потом продолжила: — В доме играла музыка: радио или, может быть, граммофон. И еще я услышала голоса. Она была не одна.
Йерлоф затаил дыхание.
— Она много лет держала помощницу по дому, так что, возможно, это была…
— Нет, двое парней, — перебила его Майя. — Из кухни слышались два мужских голоса: один что-то бубнил, а другой говорил громко и уверенно. Ну, почти как капитан на палубе.
— Ты кого-нибудь из них видела? — спросил Йерлоф.
— Нет-нет, — быстро ответила Майя. — Я застыла в дверях, и получилось, что подслушивала, хотя и случайно… Потом я постучала посильнее, чтобы наверняка услышали. Тогда голоса стихли, и тут же появилась Вера. Она закрыла за собой дверь кухни и вышла на веранду. Для меня это было каким-то шоком: вернуться в поселок и увидеть ее опять — столько лет прошло. Она стала такой худющей и сморщенной, как высохшее яблоко, но, как и прежде, казалось, что она всех в чем-то подозревает. Вера посмотрела на меня, как будто я была воровкой или еще какой-нибудь дрянью, и спросила: «Что вам угодно?»[65] Какая там приветливость, она даже не поздоровалась. Я совсем растерялась. Камни лежали у меня в кармане, но я так и не смогла их оттуда достать. И представляешь себе, начала лепетать какую-то чушь про Нильса, пустошь… В общем, глупость полную. Вера накричала на меня и выставила, а потом вернулась на кухню. А я поехала домой. Через несколько лет Вера умерла.
Йерлоф кивнул. Вера умерла прямо на той же самой лестнице, с которой упала Джулия.
— А ты не слышала, о чем они говорили? Ну, те мужчины?
Майя покачала головой:
— Разве что буквально несколько слов перед тем, как постучать. Что-то такое насчет тоски. Это сказал тот, с громким голосом, дескать, кто-то о чем-то скучает. Сейчас, попробую вспомнить: «И вы, вы же оба тоскуете друг по другу» — по-моему, так.
Йерлоф задумался.
— Но, может быть, это были какие-нибудь родственники Веры, — предположил Йерлоф, — ее родня из Смоланда?
— Возможно, — сказала Майя.
Оба замолчали. У Йерлофа больше не осталось вопросов. Ему скорее надо было обдумать то, о чем он узнал.
— Ну так, — произнес он и протянул руку, чтобы осторожно похлопать Майю по плечу, но она немного наклонилась, и его пальцы оказались у нее на щеке.
И остались там, как будто по своей собственной воле, и сами же зашевелились и погладили лицо Майи. Она закрыла глаза. Йерлоф поерзал и поднялся.
— Ну так, — повторил он, — я больше, я больше… не смогу.
— Ты уверен? — спросила Майя и открыла глаза.
Йерлоф горестно кивнул:
— Слишком сильные боли.
— Но ничего, Бог даст — весной отпустит, — сказала Майя.
— Да, — протянул Йерлоф и заторопился. — Спасибо, Майя, что рассказала. Все останется между нами, ты меня знаешь.
Майя по-прежнему продолжала сидеть у чайного столика.
— Я рада, что рассказала, Йерлоф, — ответила она.
Йерлоф вдруг заметил, что он все еще держит коробочку с драгоценностями в левой руке, и положил ее обратно на столик. Но Майя подняла коробочку, достала из нее распятие и протянула ее Йерлофу.
— Возьми, — сказала она. — Я больше не хочу к ним прикасаться, пусть лучше побудут у тебя.
— Хорошо, как скажешь.
Йерлоф попрощался, неуклюже раскланявшись, и вышел из комнаты Майи, положив коробочку в карман брюк. Она была тяжелой, холодной и слабо побрякивала, когда он брел по пустому коридору.
Йерлоф вернулся в свою комнату и закрыл дверь. У него не было обыкновения запираться, но на этот раз он запер замок.
«Трофей, — подумал он, — солдаты всегда искали трофеи. Где они раздобыли драгоценные камни? Сколько народу погибло из-за них?»
А куда ему все это положить? Йерлоф огляделся, у него шкатулок с двойным дном не водилось.
В конце концов он подошел к книжной полке. На одной из полок внутри бутылки мчался парусник, бриг Хульса «Синяя птица» в свое последнее плавание. Йерлоф полагал, что, наверное, так он выглядел той штормовой ночью у Бохуслана. «Синяя птица» плыла прямо на береговые скалы.
Йерлоф поднял бутылку с парусником и вынул пробку, потом он открыл коробочку и не торопясь, аккуратно пересыпал камни внутрь. Он легонько потряс бутылку, чтобы они легли ровнее. Вот так, хорошо. Если, конечно, не искать специально, в бутылке с моделью они выглядят как рифы, о которые бриг скоро разобьется.
Пусть полежат, потом посмотрим.
Йерлоф поставил корабль обратно и спрятал пустую коробочку за книгами на самой нижней полке.
