сигаретами. Окна выходили на задний двор виллы, но темные портьеры были задвинуты. С потолка свисала хрустальная люстра, закутанная белым покрывалом. В двух углах гостиной стояли облицованные кафелем печи, в третьем — телевизор; он был включен. По экрану почти неслышно, потому что звук был приглушен, носились забавные человечки, — показывали мультики.
«Семейка Флинстоунов».
Перед телевизором стояло кресло-каталка. В нем сидел Мартин Мальм, наполовину укутанный пледом. Его лысая голова была испещрена темными возрастными пятнами; надо лбом — старый светлый рубец; голова тряслась.
Вот он, Мартин Мальм, собственной персоной. Тот, кто прислал Йерлофу сандалию Йерлофа.
— К тебе гость, Мартин, — объявила Анн-Бритт.
Голова старого судовладельца дернулась, он оторвался от телевизора и посмотрел на Йерлофа.
— Добрый день, Мартин, — поприветствовал Йерлоф. — Как ты себя чувствуешь?
Трясущийся череп Мальма опустился на пару сантиметров — это был кивок.
— Как оно, ничего? — спросил Йерлоф.
Мальм опять мотнул головой, на сей раз это было отрицание.
— Не очень? Я вообще-то тоже. Но, наверное, мы это заслужили.
Йерлоф помолчал. На экране телевизора Фред Флинстоун прыгнул в свою машину и исчез в облаке пыли.
— Ты кофе хочешь, Йерлоф? — спросила Анн-Бритт.
— Нет, спасибо, не стоит беспокоиться.
Йерлоф очень надеялся, что она останется вместе с ними в гостиной. Но, похоже, зря. Анн-Бритт повернулась, держась за ручку двери, посмотрела на Йерлофа так, как будто умела читать мысли, и сказала:
— Я вас оставлю на некоторое время.
С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь. Казалось, после ее ухода в гостиной стало еще тише.
Йерлоф постоял несколько секунд и потом подошел к одному из стульев, стоявших у стены. Стул был в нескольких метрах от Мартина, но Йерлоф понимал, что ему будет тяжело подтащить его поближе, поэтому просто сел.
— Ну так, — произнес он, — теперь мы можем немного поговорить.
Мартин смотрел на него не отрываясь.
Йерлоф обратил внимание, что в гостиной ничто не напоминало о морском прошлом хозяина — в отличие от увешанной фотографиями судов прихожей или комнаты самого Йерлофа в Марнесском приюте. Никаких судовых фотографий, никаких морских картин, компасов и тому подобного.
— Ты по морю не скучаешь, Мартин? — спросил Йерлоф. — Я вот скучаю, даже в такой холодный ветреный день, когда лучше сидеть дома. Вот, я свой портфель сохранил. — Он поднял его. — В капитанские времена я в нем судовые документы хранил, да он и сейчас почти как новый. Я тебе одну вещь хотел показать… — Йерлоф раскрыл портфель и достал юбилейную книгу судовой компании Мальма. — Ты, наверное, сразу ее узнал… Я в эту книгу часто заглядывал и прочитал много интересного про твои суда и плаванья, Мартин. Но вот эта фотография, по-моему, особенная. — Йерлоф открыл книгу и нашел страницу со снимком в Рамнебю. — Вот здесь, — сказал он. — Кажется, это конец пятидесятых, как раз перед тем, как ты свой первый океанский корабль купил.
Он посмотрел на Мартина Мальма и понял, что сумел пробудить в старом моряке интерес. Мальм глядел, на фотографию, и Йерлоф заметил, что его правая рука шевельнулась, как будто бы он пытался поднять ее и на что-то показать.
— Узнаешь себя? — спросил Йерлоф. — Конечно, узнаешь. А шхуну? Ведь это вроде «Амелия»? Мы обычно рядом швартовались в Боргхольме — твоя «Амелия» и мой «Морской рыцарь».
Мартин Мальм посмотрел на фотографию, но ничего не сказал, он тяжело дышал, так, будто ему не хватало воздуха.
— А место ты помнишь, где вас фотографировали? Я-то сам чаще возил машинное масло в Оскархамн, когда ходил в Смоланд, а это вроде как южнее, верно?
Мартин ничего не ответил, он продолжал, не отрывая взгляда, смотреть на фотографию, которую показывал ему Йерлоф. Стоящие на причале у лесопилки люди смотрели со снимка на Мальма, и Йерлоф заметил, что голова Мартина опять задергалась.
— Это ведь лесопилка в Рамнебю, правильно? Под этой фотографией подписи нет, но мне Эрнст Адольфссон сказал — он место узнал. Когда эта фотография была сделана, мы все жили одной жизнью. У каждого из нас была своя шхуна, и мы плавали, чтобы более или менее сводить концы с концами…
Йерлоф опять указал на фотографию:
— А вот здесь сам владелец лесопилки Август Кант, брат Веры Кант из Стэнвика. Ну, Августа ты же вроде хорошо знаешь, верно? У вас же там какие-то общие дела имелись?
Мартин попробовал подняться из кресла-каталки, чтобы подойти ближе к Йерлофу. По крайней мере, ему так показалось, потому что плечи Мартина приподнялись, он чаще задышал, и на подставках кресла шевельнулись его ноги. Он продолжал смотреть на снимок, потом открыл рот.
— Фрр-шов, — произнес он неразборчиво.
— Извини, не расслышал. Что ты сказал, Мартин?
— Фрр-шов, — повторил Мальм.
Йерлоф озадаченно посмотрел на Мартина и закрыл книгу. Что же такое сказал Мартин? Было вроде похоже на «фритюр», может быть, «дядьев».
А может быть, это было имя?.. Риттьоф?
Или, может быть, Фритьоф?
Нильс нетерпеливо ждал уже более получаса. Он стоял, повернувшись спиной к пляжу, в темноте под пальмами. Вокруг зудели комары. Он отмахивался от них и думал об Эланде. О том, как было здорово бродить по пустоши свободным и беспечным. Нильс все время прислушивался, но с берега не доносилось ни звука.
Наконец он услышал шуршание приближающихся шагов по песку.
— Понадобилось время, но сейчас он спит, — сказал Фритьоф.
— Хорошо.
Нильс пошел следом за Фритьофом обратно на пляж. Возле мерцающего костерка, как мешок с углем, валялся Пьянь. Голова лежала на песке, в руке — бутылка.
— Ну давай, приступай, — приказал Фритьоф.
— Кто, я?
— Именно ты. — Фритьоф пристально посмотрел на Нильса. — Я свою работу сделал: держал в чувствах этого алкаша всю дорогу. Тебе придется заканчивать.
Нильс посмотрел на Пьянь, но не сдвинулся с места.
— Он никто и ничто, Нильс, — сказал Фритьоф. — Он нужен только нам.
Нильс по-прежнему стоял не шевелясь.
— Ты что думаешь, из-за него в ад попадешь? — спросил Фритьоф.
Нильс покачал головой.
— Ничего подобного, — продолжал Фритьоф. — Ты сможешь поехать домой.
— Я уже попал, — сказал Нильс.
— Куда?
— В ад. Ад здесь, — проговорил Нильс.
— Понял, — усмехнулся Фритьоф. — Так пора тебе из него выбираться.
Нильс устало кивнул, наклонился и приподнял Пьянь. Тот что-то бормотал, но не сопротивлялся. Нильс потащил его по песку подальше от костра, поближе к черноте моря.
— Акул поберегись, — предупредил Фритьоф у него за спиной.
Вода была теплая, волны длинные, широкие, но слабые. Нильс спиной зашел прямо в Карибское море и потащил с собой Пьянь.
