В Смоленске Наполеон снова заявил, что кампания окончена – в Русской кампании это было его любимое ариозо. Тем не менее, через два дня французы вновь выступили вдогонку за русскими – так змеи тянутся на звук флейты.
При Бородине Наполеон искал внутри себя вдохновение, заставлявшее его бросаться на неприятеля ночью, под дождем – и не находил. Он постарел. К тому же он был в тот день серьезно простужен (Констан пишет, что Наполеон в день битвы даже потерял голос – но тогда кричал ли Наполеон, увидев рассвет: «Вот оно, солнце Аустерлица!»?). Да еще из почек шли камни. Император иногда стонал.
При всем том Бородинская битва вышла у Наполеона по-своему красивой и даже остроумной. Как известно, правый фланг русской позиции прикрывался рекой Колоча. Логика и практика призывали понадеяться на естественную преграду Однако Кутузов учитывал, что против него стоит Наполеон, и ожидал, что тот поступит хитрее хитрого: двинется как раз через правый фланг, рассчитывая, что русские прикрыли его по минимуму В результате Кутузов перехитрил сам себя: выстроил на правом фланге Масловские укрепления и до самого конца держал там войска. На самом деле Колоча еще неизвестно кого прикрывала лучше: пользуясь ею, Наполеон фактически не имел левого фланга, его линия начиналась напротив батареи Раевского. Это позволило ему сконцентрировать уже утром около 40 тысяч человек напротив русского левого фланга и взять флеши, а потом, снова сконцентрировав силы, взять батарею Раевского.
Несмотря на болезнь, отсутствие голоса и связанную с этим необходимость все распоряжения писать на бумажке «малоразборчивыми каракулями», Наполеон пытался сыграть попурри в духе Кастильоне (там, сковав атаками центр и правый фланг неприятеля, французы заняли на левом фланге господствующую высоту и начали расстреливать неприятеля вдоль линии, вдобавок в тыл и фланг вышла дивизия Серюрье). Однако под Бородиным из этого плана не вышло ничего.
Посланный в обход русского левого фланга Понятовский наткнулся на Тучкова и увяз в бою. Богарне, Даву и Ней атаковали русских, сбили их, но русские выстроили новую линию обороны в чистом поле – без редутов, люнетов, просто из людской массы. Наполеон видел, что противник нигде не бежит и никаких надежд на это не видать. Это было совсем не то, к чему он привык.
2 сентября французы вступили в Москву. Наполеон хотел видеть в этом нечто вроде оратории, однако это были первые звуки бетховенского «Траурного марша на смерть героя» – вот как Бетховен все угадал. Дальше были пожар, новые ариозо на тему «Здесь заканчивается Русская кампания», Тарутино и, наконец, начало отступления – начало конца.
8
24 октября состоялся бой за Малоярославец. Дохтуров подошел к городу, уже занятому французами. Дельзон, правда, имел в городе только два батальона. Начался бой, он шел 11 часов. То к одной, то к другой стороне подходили подкрепления, которые тут же бросались в огонь.
Во второй половине дня подошли главные русские силы, закрывшие путь на Калугу. Малоярославец остался за французами. У Наполеона было 70 тысяч, у Кутузова – 90 тысяч. Наполеону надо было пробиваться на Калугу. Но он не решился и пошел по Смоленской дороге. У него впервые в жизни не хватило духу сделать то, что требовалось.
9 ноября Наполеон вступил в Смоленск. У него было 60 тысяч человек. Он собирался остаться здесь на зиму. Однако фланги были разбиты, продовольственные склады разграблены, и Наполеон решил уходить дальше. 14 ноября французы вышли из Смоленска. Обоз уже был брошен, конницы почти не осталось. Вечером 15 ноября вышли к Красному, где их уже ждали русские. Красный (16–18 ноября) одни считают битвой, другие (Денис Давыдов) – трехдневной ловлей обмороженных и голодных французов. 26 тысяч потерял здесь Наполеон убитыми, ранеными и пленными. Но ему надо было уйти, и он ушел.
В конце ноября французы вышли к Березине. Наполеон имел вполне управляемую массу войск – около 30 тысяч человек. К тому же, надо полагать, они впервые с Москвы слушались приказов – ведь всем хотелось спастись. Наполеон своими маневрами запутал русских, которые вдобавок еще и сами путали друг друга: Витгенштейн мог атаковать французов у Студянки, но не стал этого делать: «Пусть Чичагов с ним повозится». (Он к тому же считал, что у Наполеона 70 тысяч бойцов и опасался (!) атаковать его со своими 40 тысячами). Кутузов, находясь от Березины в шести переходах, посылал Чичагову разные приказы, в результате которых тот с войсками метался из стороны в сторону.
При этом сам Чичагов считал, что французы будут прорываться на Минск для соединения со Шварценбергом, и чтобы помешать этому, оставил возле Борисова отряд генерала Ланжерона. Ланжерон в свою очередь знал о переправе французов, но полагал, что, переправившись, французы придут прямо ему в лапы, и поэтому не двигался с места. Мысль о том, что Наполеон пойдет к Шварценбергу, привела к тому, что русские не уничтожили переправ на Зембинском дефиле. Русские под Березиной переоценили Наполеона: они думали, что он еще собирается воевать (в этом случае ему, и правда, надо было соединиться со Шварценбергом), Наполеон же думал о том только, как бы побыстрее вырваться из России, и поэтому вместо Минска пошел на Вильно.
В Зембинском дефиле Наполеон посчитал силы. У него было 9 тысяч человек, из них 2 тысячи офицеров. Армия большей частью разбежалась. Тут ударили сильные морозы, которых в этих местах никто не мог ожидать. 9 декабря французы пришли в Вильно. Из Сморгони Наполеон уехал в Париж – как из Египта.
9
Все остальное был Реквием Моцарта. Торопливо пропев «Вечную память» полумиллиону брошенных в России убитыми и пленными бойцов, воззвав «Господи, помилуй!» (с папой в Фонтенбло в эти дни был подписан новый конкордат – Наполеон, видимо, пытался перед важнейшими в своей жизни битвами замириться с Богом), он 15 апреля выступил с новой армией навстречу своему Судному дню.
К этому времени ситуация была такова. В конце декабря 1812 года русские открыли военные действия, наступая из Ковно на Кенигсберг и Данциг (60 тысяч русских под командой Чичагова) и на Варшаву (Милорадович с 30 тысячами). В центре шла Главная армия (20 тысяч человек).
Командовавший французами Мюрат приказал отступать за Вислу. На тот момент корпус Йорка, состоявший из пруссаков, был уже ненадежен – Йорк заключил с русскими конвенцию о нейтралитете до решения прусского правительства о союзе с Россией. В январе начались переговоры со Шварценбергом (австрийцы в составе французской армии) о перемирии. В середине января Мюрат передал командование принцу Евгению и уехал в Неаполь. К середине февраля русские достигли Одера. 27 февраля в Калише был подписан договор России и Пруссии о совместной войне – с этого началась шестая антинаполеоновская коалиция. 4 марта русские вошли в Берлин. 3 апреля был занят Лейпциг. К коалиции примкнула Швеция. Тут и появился Наполеон. Армия его составляла 150 тысяч солдат при 350 пушках.
Он виртуозно отыграл часть День гнева: 1 мая русские были выбиты из Вейенфельса, а 2 мая союзники (русские и пруссаки под командой Витгенштейна) едва избежали разгрома под Лютценом. 8 мая Наполеон занял Дрезден. Австрия предлагала Наполеону прекратить боевые действия, угрожая тем, что иначе она объявит ему войну. Наполеон понимал, что теряет в обоих случаях, и решил сначала всех победить, а уже тогда разговаривать. 20 мая он атаковал союзников под Бауценом, имея 143 тысячи солдат при 350 пушках.
Наполеон вспомнил молодость: Ней был послан в обход, дабы ждать союзников на путях отступления, Макдональд взял Бауцен и выставил 40-орудийную батарею, которая расстреливала союзников вдоль линии. Ложной атакой на левый фланг союзников Наполеон принудил их сосредоточить там все их силы, а сам стянул войска против союзного правого фланга. Но тут, на самом интересном месте, первый день битвы кончился. Утром Наполеон атаковал фланги союзников, но те не дали себя разгромить, хотя и отступили. Заключая 4 июня перемирие, он надеялся тем временем собрать силы, но результат был совсем другой: от него отпала Австрия.
Если прежде Наполеону надо было по частям бить корпуса и армии, то здесь ему надо было раз за разом побеждать государства. Он планировал вывести из войны сначала Пруссию, потом Австрию, потом – Россию. Но была еще и Швеция! В общем, уже исходя из масштаба понятно, что это невозможно.
Можно было принять позу покорности, тем более союзники тогда просили немного – только отказаться от поддержки герцогства Варшавского, отдать Данциг Пруссии, а Штирию – Австрии. Однако у Наполеона после Бауцена и Лютцена наверняка в голове гремело что-то вроде моцартовского хора «Царь потрясающего величия». Весь мир поднялся против него – но ведь этого он и добивался!
Перемирие затягивалось. К осени 1813 года у союзников 554 тысячи с 1383 пушками.
