— Шестьдесят восемь, начальник, — сказал Танк подошедшему Караско. — И это только малая часть.
Караско ткнул ногой в кучу костей.
— А это что? — спросил он. — Собаки?
— Да. Видать, они их вместе с санями оставили. Но тут не только собаки. Ной, покажи.
Из мешка, брошенного возле вездехода, на Караско черными провалами пустых глазниц уставились человеческие черепа.
— Кости мы не брали, — сказал Танк. — Только это.
Все замолчали, Караско тер подбородок.
— Здесь было стойбище, — наконец сказал он. — Я думаю, это Пастушата.
— Пастушата? — переспросил Колотун. — Господи, Боже мой! Начальник, надо возвращаться! Предупредить!
— Нет нужды. Если они и собирались нагрянуть к нам в гости, то теперь, видно, передумали. Сейчас важнее другое — понять, что здесь стряслось. Кто на них напал.
— Напасть на Пастушат… Скорее уж они сами. Передрались из-за чего-нибудь.
— Сомневаюсь. Хотя других останков нет, но Пастушата никогда не были каннибалами.
— То есть как каннибалами?
— Кости обглоданы, — сказал Ушки. — Мы нашли следы зубов и когтей.
Все замолчали. У Ноя подогнулись ноги, и он сел прямо в снег.
— Значит так, — резюмировал Караско. — Я думаю, надо двигаться дальше. Останки относительно свежие. Есть шанс, что мы нагоним Пастушат и сможем что-нибудь выяснить.
— Единственное, что мы сможем выяснить, если их встретим, это дату собственной смерти, — упрямо возразил Колотун. — Пастушата — чума, глад и бич Пустой Земли. Караско, это самоубийство.
— Их здорово потрепали. Стая теперь стала гораздо меньше. У нас вездеход, оружие. Мы обязаны узнать, что произошло. То же самое может случиться и в Городе.
— Ничего мы не узнаем. Только поляжем все за здорово живешь.
Колотун обвел взглядом молчаливую команду, но никто не проронил ни слова. Он поднял руки и пошел к вездеходу. Караско повернулся к Танку.
— Покажи Ною, как пользоваться оружием.
Глава 9. Пастушата
Пустую Землю Ной всегда воспринимал буквально: как место, где нет никого. Редкие слухи о людях, обитающих там, обычно проходили мимо его ушей. Он никогда не задумывался о том, что в огромном мире за пределами Города могут жить и другие, могут существовать поселения или даже Города. «За пределами Города находится грех» — так им говорили, и этого было достаточно.
Увиденное в Голенищево явилась настоящим откровением, оно раздвинула привычные и безопасные рамки мира до пределов поистине чудовищных. Осторожно, словно пробуя на вкус горячую макку, Ной укладывал в голове новое знание, чувствуя, что места тому не хватает.
— Кто такие Пастушата? — спросил он у Танка.
Вездеход, набрав максимально возможную скорость, двигался дальше на запад. За окном проплывали серо-черные столбы деревьев. На койке в дальнем углу отсека спал Ушки. Танк сидел, упершись ногами в пол, опустив голову, и покачивался в такт движению машины.
— Пастушата… Колотун правильно сказал: они — бич Пустой Земли. Человеческая стая, по-другому и не назвать. Мы никогда не встречались с ними так чтобы лицом к лицу, по крайней мере, я о таком не слыхал. Но другим от них досталось — это точно! Пастушатами называются, а сами — хуже любого зверья! В Городе есть несколько беженцев, так они страшные вещи рассказывают. Когда Пастушата проходят через какое-нибудь место, там не остается ничего: ни человечка, ни очага. Нам с ними, считай, повезло — они далеко от нас ходят. Ходили, далеко. Теперь, смотрю, они и к нам подошли. Помоги нам Господь!
— А их много?
— Никто не знает. Одни говорят три сотни, другие — все шесть. То больше, то меньше. Но дело не в числе — свирепые они, с ними можно только насмерть.
Ной замолчал. Как непохожа оказалась эта экспедиция на то, что он себе воображал. Он думал о ней, как о путешествии, дальней поездке, которая расширит его горизонт, поможет вырваться, хотя бы на время, из удушающих родительских объятий Города. И вот, как-то быстро и незаметно, из познавательной прогулки она превращалась в ночной кошмар, из которого нельзя вырваться, просто открыв глаза.
Ему вдруг захотелось домой. Прямо сейчас.
Танк положил на колени винтовку.
— Ладно, парень. Ты об этом пока не думай. Давай-ка я научу тебя управляться вот с этим.
Ной испуганно отодвинулся.
— Ты чего?
— Я не хочу.
Танк удивленно уставился на него, не зная, как реагировать.
— Начальник сказал…
— Боишься оружия?
Они повернулись на тихий голос. Ушки приподнялся на локте и смотрел на Ноя.
— Боишься? — повторил он.
— Нет.
— Ну, а в чем проблема?
Ной задумался, пытаясь сформулировать то, что, как он всегда считал, было очевидным.
— Убийство, это смертный грех. Я не могу убивать.
Ушки сел на койке и потянулся, вытягивая позвонки.
— Твоя беда в том, что ты веришь в абсолютное зло. А его нет. Вот эта винтовка, которую ты так боишься, вполне может оказаться орудием справедливости или даже милосердия. Все зависит от тебя самого и больше не от кого. Никто — ни батюшка, ни родители не имеют права говорить тебе сейчас, что хорошо и что плохо. Оружие будет в твоих руках и только тебе решать. Тебе. Забудь их проповеди. Они только для Города и пригодны.
— Это точно, — согласился Танк. — Он правду говорит.
Ной молчал.
— Вот представь себе, — продолжал Ушки, — что кто-то держит нож у шеи Колотуна. Этот кто-то перережет ему горло, если у тебя не будет аргументов. А аргумент в такой ситуации только один — винтовка в твоих руках. Не всегда нужно пускать ее в ход, но этот аргумент здесь, в Пустой Земле, ты иметь обязан. Дела могут пойти так, что от тебя будет зависеть жизнь других. И никто не спросит, хочешь ты этого или нет. Сейчас ты к этому не готов, а значит из-за тебя, и только из-за тебя, могут погибнуть люди. И виновато в этом будет не абстрактное зло, а персонально ты. Такой грех на душу ты готов взять?
Ушки замолчал, ожидая ответа. Ной почувствовал пустоту, тупую бессловесную пустоту, словно разом вытряхнули из сердца все содержимое. А потом пришла злость.
Он повернулся к Танку.
— Научи меня.
Темнота полнилась звуками. Разводить костер Караско не разрешил, сидели в вездеходе. Но даже сквозь толстые стены, из леса доносился вой и отрывистый лай, который, едва послышавшись, тут же замолкал, а потом начинался снова.
— Странно как-то они воют сегодня, — заметил Колотун. — Брешут, как собаки.
— Может это собаки и есть? — спросил Танк. — Одичали.
