Когда зазвонил его телефон, Мэтью ответил еще до конца первого гудка.
— Хлоя?
— Эй, приятель. Это Раф.
— Знаешь, я не могу сейчас говорить. Я жду звонка Хлои. — Наверное, он должен был бы изобразить из себя крутого парня, отпустить какую-нибудь шутку, но он не мог. Мэтью любил эту женщину, и он устал от игр. Не надо было подталкивать ее к такому шагу.
Наступила короткая пауза.
— Ладно. Извини…
— Ты не знаешь, где она может быть?
— А ты дома?
— Да. — Почти правда.
— Позже я загляну. Выпьем по пиву.
Ну конечно, откуда Раф мог знать, где она?..
— Хорошая мысль.
Мэтью поднялся с кровати, на которой спала Хлоя, запрещая себе думать о том, что они могли бы спать на ней вдвоем. И вдруг… Он готов был поклясться, что услышал конское ржание.
Безумие. Все просто: он сходит с ума — в округе не было ни одной конюшни. И все же Мэтью подошел к окну спальни Хлои, откуда был виден и его дом тоже. И вытаращил глаза.
И тут губы его растянулись в улыбке.
По тротуару верхом на лошади ехала Хлоя. Ничего более безумного он в жизни своей не видел. На ней был голубой костюм для верховой езды, который гораздо уместнее выглядел бы в Лас-Вегасе, чем здесь, в Остине. Еще на ней была голубая с белым ковбойская шляпа, на которую кто-то приколол розу, и сногсшибательные ковбойские сапоги.
Хлоя ехала верхом на черном мерине, который отнюдь не радовался столь тесному общению со своей наездницей. И легко понять почему. Она неправильно держала поводья и все время подскакивала в седле.
— Ты опять едешь в английском стиле, Хлоя, — крикнула ей Бриттани. Мэтью абсолютно не понимал, что происходит, но у Хлои был целый девичий эскорт, и он подозревал, что это шоу в стиле вестерна было организовано специально для него.
Фильм «Ровно в полдень»,[30] да и только. Правда, в этом варианте было гораздо больше губной помады.
Мэтью кинулся к лестнице, рискуя сломать себе шею, выскочил из дома через черный ход и бегом бросился через двор на свой участок. Оказавшись на заднем дворе, он сунул мобильник в карман и зашагал к дальнему краю забора, который начал ремонтировать еще с утра.
Гвозди теперь он забивал куда ровнее, и настроение у него значительно поднялось. Он качал головой и ухмылялся.
Девушка-ковбой. Английская принцесса — девушка-ковбой.
Ему казалось, что он повидал все на свете.
Но, как выяснилось, еще не все.
Он услышал недовольный стук копыт, после чего знакомый голос с британским акцентом произнес:
— Ну, Ворон, ты же не хочешь испортить мой наряд? Не толкай меня в дерево.
— Поводья, Хлоя, не забывай про поводья, — послышался негромкий, но настойчивый голос, и Мэтт обернулся.
И вот из-за дома появилась она. Подмога, должно быть, пряталась в засаде. Конь посмотрел на Мэтью, словно говоря: «Я не больше тебя, приятель, понимаю, что тут происходит, но с куда большим удовольствием я бы остался в конюшне жевать сено». Хлоя выглядела так, как должна выглядеть наездница родео по версии компании «Маттел»[31] — маленькая, изящная и слишком хорошенькая, чтобы быть реальностью.
Мэтью направился к наезднице, чтобы помочь ей слезть с лошади, но не успел он подойти, как Хлоя блистательно спрыгнула сама. Она бросила поводья, но доблестный конь ее, похоже, никуда не спешил. И потому остался стоять, где стоял. Возможно, ему, как и Мэтью, было любопытно, что же произойдет дальше. С нескрываемым интересом он наблюдал за тем, как Хлоя сняла моток веревки с передней луки седла и, шагнув к Мэтту, с ловкостью профессионала метнула лассо.
Мэтью еще не успел сообразить, что последует за ее действием, когда белая бухта рассекла пространство, словно очень решительно настроенное кольцо дыма. В следующий миг Мэтт почувствовал, что эта штуковина из веревки оказалась на нем. Кидая лассо, Хлоя издала звук, напоминающий крик скотовода во время отлова животных арканом.
— Йо-хо!
В этот клич американских скотоводов Хлоя вложила немало удовлетворения. Заарканив Мэтью, она затянула веревку так, что руки его оказались прижатыми к туловищу, — связала его как бычка. После этого бычков обычно кастрируют. Интересно, что она сделает с ним?
На долгий миг они встретились взглядами.
Он любил эту женщину всем своим существом и всегда будет ее любить. Да, она с заскоками, она слишком экстравагантная, опасно сексуальная — одним словом, последняя из всех, кого бы он стал искать для себя в спутницы жизни. Но эта женщина была ему нужна, как никакая другая.
— Теперь ты повалишь меня на бок и свяжешь, как борова?
Пространство между ними было заряжено электричеством, а веревка в руках Хлои напоминала бикфордов шнур.
— Если ты будешь паинькой, — сказала она невозможно надменным сексуальным голосом, всякий раз заряжавшим его нестерпимым желанием.
И Хлоя начала тянуть на себя веревку. Руки у нее были маленькие и изящные, а цвет ее ногтей — сиреневатый, словно капли виноградного молочного коктейля.
Мэтью даже не думал сопротивляться, он не хотел, чтобы она поранила веревкой ладони. Он изо всех сил старался не думать, о чем ему напоминает ее рука, сжимавшая веревку и медленно тянущая его к себе. Он не сопротивлялся, медленно приближаясь к ней, — и так до тех пор, пока тела их не соприкоснулись. Мэтью раздражало то, что его обездвижили.
— Я так хочу тебя обнять, что могу и не вытерпеть.
Хлоя улыбалась. Понимающе, но не без озорства.
— Ты не можешь все время контролировать ситуацию, дорогой.
— Я люблю тебя. И это напрочь лишает меня возможности контроля.
— Тебе это очень досаждает? — спросила она, поднявшись на цыпочки в своих шикарных сапогах так, что губы ее оказались в паре дюймов от его губ.
— Ни черта меня это не раздражает! — воскликнул Мэтью, целуя ее настолько страстно, насколько это может сделать мужчина со связанными руками.
Они могли бы продолжать целоваться, пока не сядет солнце, но им помешали.
— Ура! Хлоя, у тебя получилось!
— Хлоя, не могу поверить, что ты его заарканила!
— Да, у меня получилось, — с достоинством ответила Хлоя. — Но это куда проще сделать, если бычок даже не пытается убежать. — Она смотрела на Мэтью, сияя улыбкой. — Мы все только что вернулись с ранчо. Учились быть настоящими девушками-ковбоями. Как же это замечательно!
— И чему еще ты там научилась? — спросил Мэтью в надежде, что ей придется снять с него эту дурацкую веревку, чтобы показать остальные трюки.
— Ты шутишь? Четыре дня у меня ушло только на то, чтобы научиться бросать лассо. Мне пришлось отказаться от занятий по изготовлению конной упряжи. Но я обязательно вернусь туда. Возможно, на следующий год.
Мэтью было наплевать, займется ли она верховой ездой без седла на полудикой лошади или еще чем-то. Сейчас главными для него были слова «на следующий год».
Однако хорошее настроение ему несколько подпортило появление Рафа, который подошел и встал за спиной у трех оруженосцев Хлои — Бриттани, Стефани и психиатрички с телешоу.
— Ты заскочил на пиво?
Раф сумел сдержаться и не засмеялся, хотя ему эта сдержанность, похоже, далась с трудом.
— Нет, чтобы своими глазами увидеть тебя связанного.
— Не сердись на Рафа, дорогой. Он так нам помог.
— Не сомневаюсь.
— К тому же он с девочками пообещал отвезти назад лошадь.
— Отлично. А как насчет веревки? Ее же тоже надо вернуть.
Улыбка Хлои была такой теплой, такой интимной, такой обещающей… Мэтью мог лишь надеяться, что никто пристально не разглядывает его ниже пояса.
— Веревку я купила. Никогда не знаешь, что тебе может пригодиться.
— А как насчет этого наряда? Ты и его купила?
— Разумеется. Я обнаружила, что мне нравится быть девушкой-ковбоем.
У Мэтью было ощущение, что и ему это понравится.
Мерин послал ему последний сочувственный взгляд — один взнузданный зверь другому, — после чего повернулся и пошел прочь в сопровождении шайки хихикающих девиц и одного одинокого мексиканского волка.
А Хлоя потянула за веревку, и Мэтью последовал за сверкающей стразами лихой наездницей. Когда они вошли в дом — по счастью, он оставил дверь из кухни незапертой, — а оттуда наверх, в спальню, он сказал:
— Я думал, ты меня бросила.
Должно быть, Хлоя уловила в его словах боль — пусть даже малую часть той муки, через которую он прошел, — потому что она остановилась посреди лестницы и заявила:
— Я бы не уехала, не попрощавшись. Кроме того, у нас осталось незаконченное дело.
— Ты трижды была помолвлена. Я не хочу, чтобы ты подумала, будто я ставлю под сомнение твою способность доводить дело до конца, но я не мог не задуматься, не принадлежишь ли ты к числу людей, которые сбегают при первых трудностях.
Хлоя посмотрела на него.
— О, Мэтью, — нежно сказала она, — даже в самые худшие свои времена я всегда говорила «до свидания». — Она чуть улыбнулась. — Возможно, иногда на повышенных тонах. И как ты мог подумать, что я уехала? Ведь на этот раз все по-другому.
— Для меня — по-другому. Но я не был уверен, что по-другому для тебя.
— Тогда позволь мне тебе это показать, — предложила Хлоя и повела его в спальню.
— Сладкая моя, — сказал Мэтью. — Еще не раз я с радостью дам тебе меня связать, не исключено, что и я сделаю то же самое с тобой, но сейчас, если ты не возражаешь, мне бы очень хотелось наложить на тебя руки.
