Сергей вздохнул и углубился в заросли. Здесь всё выглядело совсем настоящим — и стерильным. Между листьев роились насекомые, — но, когда он поймал одно, оно ртутной каплей выскользнуло у него из пальцев. Ещё через миг у капли выросли ножки и крылышки и она вновь принялась весело порхать над цветами.
Минут через пятнадцать он пересек зал — и остановился в растерянности. Его блестящий свод подпирала отвесная серая стена, металлическая и совершенно неприступная на вид. Юноша не знал, куда попал, и что ему делать дальше, а потому сел у неё и задумался. Куда идти? Как скоро Ньярлат заметит его побег? Что он сделает с Вэру, когда поймет, кто помог ему бежать? Почти наверняка — ничего… пока не поймает беглеца.
Вздрогнув, Сергей заметил темную фигуру, стоявшую возле одного из многогранников. Её очертания были до отвращения знакомы ему.
— Ку-ку, — сказал Ньярлат. — Это конец, лапонька. Самый конец.
14.
Сергей попятился. Бежать было некуда. Он был наг и безоружен, а бессмертное чудовище, мерцая и меняя форму, неторопливо приближалось. Ньярлат молчал, он больше не нуждался в словах. Всё решится без них.
Сергей понимал, что если не уберется от него подальше, причем немедленно, то погибнет. Анмай рассказал ему, что существа, подобные Ньярлату, могут проникать в мозг человека, в его сознание, и делать там всё, что сочтут нужным. Зная, что ему не осталось и минуты жизни в этой реальности, готовясь к погружению в мир бесконечных кошмаров, юноша продолжал пятиться, пока не уперся спиной в горячий металл одного из многогранников — и в тот же миг его тело пронзил резкий электрический разряд. Сергей вскрикнул и отскочил в сторону, — но он ощутил ещё кое-что, кроме боли…
Он подпрыгнул и вцепился в металлическую балку. Когда его руки сжали её, ноги уже оторвались от пола и на сей раз его не ударило током. Сергей полез вверх, извиваясь в обжигающем сплетении и не думая, зачем он это делает. Если бы он стал сейчас думать, он бы погиб.
Его мышцы содрогались под кожей, прикасавшейся к пронизанному электричеством металлу, но он отважно лез навстречу боли. Наконец, он выбрался в центральное отверстие одной из граней и не сразу сообразил, что устроился на удивление уютно — его подошвы уперлись в шершавую наклонную плоскость, колени и локти вошли в округлые углубления, а руки плотно сжали толстые прутья. Он словно врос в металл, стал неотъемлемой частью машины. Теперь он держался очень крепко и не мог выпасть даже при самых сильных рывках. Правда, всю его нагую спину палил жар огненого шара, пылающего прямо за ней, и спереди он был тоже совершенно открыт.
Сергей прикрыл глаза, чтобы разобраться толком в своих ощущениях. Слабый ток пронизывал всё его тело, обжигая кожу и сводя дрожью мышцы под ней, — но он был лишь отголоском поглотившей его энергии, пропитавшей его плоть и превратившей её в нечто почти неразрушимое. Не понимая, как, он чувствовал эту полуразумную машину — одну из защитниц Центральной, он стал её частью, слился с ней, — и, что гораздо важнее, мог ею управлять.
Одно мысленное усилие — и он уже парил высоко над полом зала, напротив тоже поднявшегося в воздух Ньярлата. Тот окончательно сбросил человеческий облик, обратившись в сгусток живого звездного пламени. Сергея палил его мертвенный жар, но ему казалось, что из этого синеватого облака тянет ледяным холодом, обжигающим сильнее любого огня — холодом смерти. Теперь он чувствовал сущность парящего перед ним существа — оно было старым. Таким старым, что ничьи жизни уже не имели для него значения, кроме жизней столь же древних существ, ровесников… если не мироздания, то этой галактики. И оно не было цельным — он словно смотрел в бездонный зеркальный колодец, из которого поднимаются, пока ещё невидимые…
Все его желания и стремления слились в один ослепительный луч, родившийся в огненном ядре машины и пронзивший завопившего Ньярлата. Тот вспыхнул, распался и исчез, но Сергей продолжал полосовать туманную пустоту, чтобы не дать чудовищу опомниться и добить его до конца…
Он остановился лишь заметив, что призрачный туман, оставшийся от Ньярлата, заполнил уже весь зал и начал сгущаться вокруг машины, мгновенно уклоняясь от кромсающего его луча. Сергей понял, что нужно бежать — пока Ньярлат вновь не принял формы, в которой мог убивать. Выходов из зала не было и он направил машину прямо на свод, — металл расступился перед ним, словно вода, а потом сомкнулся зеркальным пузырем. Через несколько секунд Сергей выскочил в кубический зал-шлюз, ещё через минуту миновал туннель и поднялся над поверхностью Центральной.
Здесь уже не было воздуха и лишь сфера силового поля удерживала его остатки внутри машины. Создатели защитника не думали, что его сможет оседлать живое существо, и этой горячей, вибрирующей от гула среды для него могло хватить самое большее на сутки. Если за это время он не достигнет мира с годным для дыхания воздухом — он умрет.
Сергей знал, что не успеет добраться до Ленгурьи, но тут же устыдился этой мысли. Пусть он был совершенно ошарашен случившимся, пусть он ничего не понимал, пусть он до смерти боялся — он не собирался отступать и направил машину прямо к Воротам, движимый наполовину страхом, наполовину надеждой. Ньярлат уже мчался за ним и неизбежно его настигнет… если он не войдет туда, куда за ним не посмеет последовать даже это бессмертное существо…
Он чувствовал, как стремительно нарастает поток пронизывающей силовое поле радиации, но уже не мог повернуть назад — гравитация Ворот оказалась слишком сильной. Сергей понимал, что очень скоро погибнет, он уже ощущал это, но не хотел умирать просто так. Раз ему суждено умереть — он прежде сделает всё, что сможет.
Время, казалось, перестало течь, падение растягивалось до бесконечности, словно на границе черной дыры. Полыхающая поверхность Ворот приближалась. Они были столь огромны, что глаз не мог охватить всю их безмерность. Сергей осознавал окружающее лишь отчасти, словно во сне — впрочем, это бесконечное падение действительно походило на сон. Он взмок и задыхался от жары, пот тек по его спине и животу, мышцы ныли от напряжения — но благодаря структурному полю он мог держаться и чувствовал, что сможет держаться ещё долго.
Правда, у него начала кружиться голова, потом заболели глаза и он закрыл их — чувств машины вполне хватало, чтобы управлять ею. Впрочем, когда поверхность Ворот надвинулась вплотную, он вновь поднял ресницы, чтобы ничего не упустить. Теперь Ворота превратились в сплошное море полыхающего света — уже лишь одна из их граней была видна. Свет ослеплял, но чужими, не своими чувствами Сергей ощупывал эту громадину, оказавшуюся выше его понимания. А позади он ощущал Ньярлата и знал, что тот не откажется даже от безнадежной погони. Это радовало его — пока Ньярлат гнался за ним, он поневоле оставлял Вэру в покое. И Сергей постарается, чтобы погоня оказалась долгой.
15.
В последний миг ему невыносимо захотелось закрыть глаза, но он сдержался, хотя его тело задрожало от напряжения. Пускай ему суждено умереть — но он не хотел терять ни секунды своих впечатлений, тем более, из-за страха.
Когда он врезался в полыхающую стену, та вдруг исчезла, провалилась в бездонную пустоту. Сергей увидел колодец со стенами из струящихся потоков света и тьмы. Вопреки всем законам перспективы, они не сходились, а, непрерывно проваливаясь, параллельно уходили в бесконечность. Он не мог смотреть на это невозможное явление, и к тому же вдруг ощутил невыносимое стеснение — словно двигался сквозь невероятно плотную жидкость. Ещё через миг он понял, что это правда.
Ворота Соизмеримости не были воротами в обычном смысле этого слова. Скорее, их можно было назвать воротами внутрь пустоты, преображающей купелью, в которой тела освобождались от физических
