ней никаких чувств, кроме дружеского участия. Майкл по-прежнему занимал все ее мысли, и она с ужасом думала о том неумолимо приближавшемся дне, когда он должен будет уехать, чтобы продолжить учебу в одном из университетов.
Ведь он так ни о чем и не догадался, погруженный в собственную жизнь — вечеринки, свидания, танцы, катания на яхте. Дома Майкл теперь бывал не часто, и Моника никак не могла остаться с ним наедине: ей почему-то казалось, что, останься они вдвоем хоть ненадолго, он все поймет, заглянув в ее любящие глаза.
3
День прошел, и все как будто складывалось нормально — миссис Хорни привела свою восемнадцатилетнюю дочь Кристину, чтобы заказать платье к ее первому выходу в свет. Моника помнила Кристину еще маленькой девочкой и теперь изумилась ее яркой красоте: в пухлом бледном ребенке ничего не обещало этой прелести.
Они долго перебирали образчики тканей и остановились наконец на нежно-розовом шифоне, затканном серебристой нитью.
— Девочка будет похожа на Белоснежку, — ворковала миссис Хорни. — Сделайте узкий лиф и пышную юбку.
— Мама! — Кристина всплескивала загорелыми руками. — Это не модно!
— Зато на вас сразу обратят внимание. — Моника была на стороне той, которая платит. — На общем фоне вы будете прекрасно смотреться.
Девушка только презрительно усмехнулась. Конечно, в ее возрасте и Моника была убеждена в собственной неотразимости, которой не нужны никакие наряды.
— Девочка моя, пожалуйста!
— А я не хочу!
— Ну ради мамы, золотко...
Моника сохраняла на лице выражение ровной благожелательности, хотя ситуация казалась ей неприятной. С другой стороны, это дело родителей — как воспитывать своих детей. В конце концов, Кристину совместными усилиями убедили: последним аргументом послужила фраза о том, что мужчинам нравятся «миленькие куколки».
Проводив миссис и мисс Хорни, Моника облегченно вздохнула, хотя прекрасно понимала, что трудности только начинаются: теперь они будут придираться к каждому шву, к каждой складочке и еще изрядно попортят ей нервы своими капризами.
Часы на стене показывали четыре пополудни. Значит, скоро придет служащий из банка, чтобы проверить счета. Потом встреча с мистером Корнуэллом: ему вдруг стал жать недавно сшитый смокинг и, как он утверждал, вовсе не из-за набранного веса, а из-за нерадивости портних.
А вечером — встреча с Энтони. Моника еще не решила, как ей держаться, проявить холодность или ослепить нежнейшей улыбкой. Если все, о чем рассказывают, правда, то Энтони перестает быть для нее мужчиной, которым можно увлечься. И становится противником в борьбе за землю. Значит, можно пускать в ход любые приемы, пусть даже и нечестные, — «на войне как на войне».
Ей не придется заезжать домой, чтобы переодеться. В примерочной хранится несколько костюмов и платьев — на всякий случай. Когда Моника только начинала работать, она проводила в ателье по двенадцать часов и даже иногда оставалась ночевать в кабинете на диване. И перевезла часть своего гардероба сюда, чтобы всегда можно было переодеться, не теряя времени на дорогу домой.
К семи часам с делами было покончено, и Моника занялась макияжем: она должна выглядеть королевой, если хочет победить. Мягкой кисточкой нанесла на веки бежевые тени, подвела глаза, накрасила ресницы. Теперь немного румян, чтобы подчеркнуть высокие скулы, и губная помада с блеском — готово. Платье она выбирала недолго — вот это, облегающее, с открытой спиной, цвета палых листьев, которое оттеняет молочную белизну ее кожи.
Джастин, потягиваясь, заглянула в кабинет и замерла на пороге.
— Вот это да, босс! — Она покачала головой и обошла вокруг Моники, любуясь. — Здорово! Этот мистер Стоун хлопнется в обморок, когда вас увидит.
— Что за выражения! Ты когда-нибудь научишься говорить нормальным языком?
— Говорю, как умею, — обиженно протянула Джастин. — Не всем удается поучиться в колледже.
— Ладно-ладно, извини, я не хотела тебя обидеть, — сказала Моника. — Я действительно хорошо выгляжу?
— Супер!
Моника только покачала головой: языковой потенциал Джастин оставлял желать лучшего. Некоторые клиенты спрашивали у нее, зачем она держит при себе эту необразованную девушку. И было сложно объяснить им, что за грубоватой внешней оболочкой скрывается добрая и бескорыстная душа.
— Тогда пожелай мне удачи.
— Хотите закадрить этого парня? — с детской непосредственностью спросила Джастин. — Да он и так от вас без ума.
— Откуда ты знаешь? — Моника обернулась так резко, что взметнулся подол платья.
— Это сразу видно. У него, когда на вас смотрит, глаза горят — ну точно у дикого кота.
Моника рассмеялась: сравнение Энтони с диким котом показалось ей удачным.
— И как ты посоветуешь себя вести?
— Обычно, как всегда. Хотя немножко мороза не повредит — они от этого еще больше распаляются.
— Понятно. Ладно, мне пора. Закроешь?
Джастин небрежно взяла связку ключей и проводила Монику до двери.
— Счастливо!
Уже подъезжая к ресторану, она вдруг испугалась: зачем это надо? Игра может оказаться опасной. Ведь как бы Моника ни убеждала себя в обратном, Энтони произвел на нее очень сильное впечатление. Уже давно она не испытывала подобного волнения, собираясь на встречу с мужчиной. Да, собственно говоря, когда она в последний раз целовалась?
В памяти всплыло лицо, обрамленное жгуче черными кудрями, красные запекшиеся губы, что-то шепчущие. И несовременное, но многозначительное имя — Адам. Они познакомились случайно: Моника торопилась на деловую встречу, споткнулась о край тротуара и выронила папку с эскизами. А он помог собрать разлетевшиеся по асфальту листы ватмана.
Ее поразила внешность Адама — было в ней что-то ненастоящее, словно он сошел с ярких страниц комиксов. Все в нем было немного чересчур, но это и привлекало внимание. Он отправился провожать ее и дожидался полтора часа, сидя в кафе с бокалом сухого вина.
А потом они очутились в номере гостиницы, и уже не существовало ничего, кроме горячих прикосновений, от которых, казалось, на коже оставались ожоги. Моника совсем потеряла голову, погружаясь в океан страсти, опускаясь на самое дно и взлетая до небес.
Они почти не разговаривали друг с другом, предоставляя это телам — и те быстро нашли общий язык. От бессонных ночей под глазами появились голубоватые тени, губы потрескались от бесконечных поцелуев, и все дневные мысли были заняты одним — предстоящим свиданием.
Безумство продолжалось три недели, а потом Адам исчез так же неожиданно, как и появился. И Моника очнулась от наваждения, не испытывая ни сожаления от его ухода, ни раскаяния за собственное безрассудство. Это был медовый месяц без последующих лет счастливой или несчастной семейной жизни. И Моника поблагодарила судьбу за чудесный подарок.
Но Энтони — совсем другое дело, мимолетным флиртом тут не ограничиться. Хотя с чего она взяла, что привлекает его как женщина? Джастин, конечно, большой знаток в любовных делах, но не стоит так уж
