Ее обдало жаром. В голосе Коннора прозвучало такое ненасытное желание, такая чувственность, что у Линды перехватило дыхание. Не думать, только не думать об этом!
Кто, интересно, эти «никто»?
И Линда Чериш вдруг поняла, что во всем мире она не знает ни одного человека, кроме Коннора Брендона. Глухая тоска сменила панику, ей захотелось свернуться клубочком и тихо завыть от безнадежности. Однако именно этого она и не могла себе позволить. Нужно было продолжать утонченную дуэль с могучим противником, нужно было победить в ней, вернуть себе воспоминания и расставить все по своим местам.
— Я не хрупкая. Я сильна, как лошадь.
Это было сильно сказано, и в глазах Коннора заплясали огоньки смеха. Линда сердито взглянула на него — и не стала сдерживать ответной улыбки. В конце концов, им надо налаживать нормальный человеческий контакт, иначе все захлестнет нарастающая волна сексуального влечения.
И ничего странного, потому что она сидит и завтракает с Коннором точно так же, как завтракала бы со своим мужем. Мужем, которого она не помнила.
Щедро намазав горячий тост мармеладом, она отправила его в рот, запила кофе и решительно отодвинула стакан сока. Коннор пожал плечами и принялся убирать посуду со стола. Закончив с этим, он пристально взглянул на Линду и нахмурился.
— Ты все еще очень бледная. Пойдем прогуляемся. Да не бойся ты меня, не трону!
— А я и не боюсь. Отличная идея.
На самом деле боялась, да еще как! Правда, не столько Коннора… Линде было психологически трудно уходить из дома неизвестно куда, она цеплялась за уже знакомую обстановку, словно младенец цепляется за привычный и безопасный манеж, страшась сделать первые шаги по необъятному и чужому для него полу.
— Похоже, ты начинаешь мне доверять?
Она назвала бы это не доверием, а чистым женским инстинктом, но решила не осложнять обстановку и просто кивнула. Коннор немедленно состроил восхищенную гримасу.
— Я прямо ожил от этого нежданного счастья! Такая честь для меня! Такое доверие!
Они пересекли цветущую поляну, спустились на песок и пошли вдоль кромки воды. Линда старалась не смотреть на своего спутника и пристально вглядывалась в океан. Результатом этого стало то, что через несколько минут она споткнулась и наверняка упала бы, не подхвати ее в то же мгновение стальные руки Коннора.
— Я… со мной все в порядке.
Его объятия жгли ее прямо сквозь одежду, кольцо этих рук казалось таким надежным и желанным…
— Ты уверена?
Дыхание перехватило, и голос куда-то делся.
— Да… я просто поскользнулась… я сниму кроссовки. Мне нравится ходить босиком по песку.
— Я сам.
Прежде чем она успела возразить, Коннор уже опустился к ее ногам и стал развязывать шнурки кроссовок. Линда в смятении смотрела на его темные волосы и чувствовала, как теплая волна поднимается у нее внутри. Возбуждение захлестывало ее с властной и необоримой силой, поэтому Линда торопливо перевела взгляд на волны, однако их бесконечная пляска сыграла с ней злую шутку. Голова внезапно закружилась, и женщина, покачнувшись, машинально оперлась на широкое плечо мужчины. Линду словно током ударило.
Коннор взглянул на нее снизу вверх, золотые глаза загадочно поблескивали. Сейчас он мог бы сделать с ней все, что угодно, он это чувствовал, однако не дал воли чувствам и желаниям.
— Можешь идти.
Линда буквально выпрыгнула из кроссовок и торопливо отступила назад. Теперь она, по крайней мере, могла дышать.
— Спасибо.
— Не за что.
— В кого у тебя такие глаза?
— В мать.
— Мне кажется, я никогда и ни у кого таких глаз раньше не видела.
— Кошачьи.
Она кивнула и очень отчетливо представила себе ту кошку. Большая, золотисто-полосатая, ленивая и могучая кошка по имени тигр.
Коннор поднялся и спросил, отряхивая песок с колен.
— А твои глаза?
— В отца.
Она сказала это автоматически и замерла в тот же самый миг. Откуда она это знала?! Ниоткуда. Просто знала — и все. Боже, теперь Коннор точно решит, что она лжет.
— В отца, надо же… Знаешь, в первую нашу встречу я решил, что это цветные контактные линзы.
— Ну и зачем бы они мне?
— Чтобы произвести впечатление. Впрочем, я довольно быстро понял, что тебе, в сущности, наплевать, какое впечатление ты производишь на мужчин. Ты от рождения свыклась с мыслью, что ты — леди Совершенство. От природы безупречное чувство стиля, элегантность, однако полное нежелание специально кого-то привлекать.
— Но я пользуюсь косметикой.
— Да, причем очень тщательно подобранной. Как и твоя одежда, макияж для тебя — средство подавления собственной сексуальности, хотя внешне он прекрасно выглядит и искусно наложен. Ты всегда неприступна, Линда.
— И поэтому ты меня хочешь? Любишь трудные загадки и крепкие орешки?
На этот раз Коннор не торопился с ответом.
— Видишь ли… мужчины редко об этом задумываются, особенно в юности. Я — не исключение. А впоследствии я просто научился хорошо разбираться в людях и довольно быстро понимаю, что человек представляет из себя на самом деле. От меня ты не могла спрятаться, я тебя… чувствовал.
Линда с деланным равнодушием кивнула и отвернулась, пристально уставившись на чаек, носившихся недалеко от берега.
Только не ври самой себе! Птицы тебя совершенно не волнуют, ты и глазом не моргнула бы, появись сейчас над морем стая павлинов. Все твое внимание сфокусировано на Конноре Брендоне, незнакомце, которого так хорошо знает твое тело! Ты боишься его, тебя тянет к нему, но ты ему не доверяешь, хотя он и утверждает, что провел эту ночь с тобой в одной постели.
— Как ты себя чувствуешь, Линда? Выглядишь ты значительно лучше, чем утром. Красота возвращается к тебе. Знаешь, а ведь ты не только красива, ты еще и умеешь ценить красоту. Я видел тебя плачущей на концерте старинной музыки. Ты любишь детей. Вчера на крестинах ты возилась с малышкой Элли добрых полчаса. И она тебя любит. Ты очень тонко чувствуешь, Линда, и ты чувственна. В этом я убедился сегодня ночью.
Румянец залил ее щеки, и она едко ответила:
— Сказать можно все, что угодно…
Теперь вспыхнули его скулы. Очень медленно, очень тихо, очень нежно Коннор Брендон произнес:
— Тебе понравилось заниматься со мной любовью. А мне понравилось с тобой.
Не смотреть, не слушать, не дать ему выиграть этот бой!
— Как давно мы знаем друг друга?
— Пару месяцев. Лично.
— Я знаю твою мать?
Зачем она это спросила?
