— Отстань, Коннор, я в порядке!
— Я покажу тебе твою комнату, располагайся и отдыхай.
— Не делай из обычного ушиба трагедию. Я, правда, в порядке.
Комната оказалась роскошной. Широкая кровать, окна во всю стену, легкие занавески, большое зеркало.
— Ванная за этой дверью. Пойду приготовлю тебе что-нибудь выпить и поесть.
— Я не хочу.
Неожиданно он оказался совсем рядом, его золотистые глаза пригвоздили Линду к полу, однако голос звучал очень тихо и мягко:
— Послушай меня, Линда. Ты истратила сегодня годовой запас адреналина и выслушала то, что не всякий сможет выдержать. Выпивка поможет тебе расслабиться, а немного еды вернет силы. Сейчас ты выглядишь так, словно вот-вот уколешь палец веретеном и заснешь на тысячу лет, а если на тебя сядет комар, ты просто рухнешь без сил.
— Мне не нужна выпивка, чтобы расслабиться, и я не собираюсь обсуждать пережитое мною с малознакомым человеком, пусть даже очень приличным.
— О, вот это уже обнадеживает. Узнаю Линду Чериш. Честно говоря, даже моя мама не рискнет назвать меня «приличным» человеком, а что касается «малознакомого»… Не думаю, что это так.
Коннор медленно поднял руку и коснулся ее щеки. Линда задохнулась от сладкого ужаса и восторга. Сердце билось так, словно хотело убежать прочь из тела, а тело желало только одного: пусть эти руки никогда не перестанут ласкать и гладить измученную плоть Линды Чериш!
Золотистые глаза гипнотизировали. Указательным пальцем Коннор коснулся ее бровей, нежно провел по ним, отвел черную прядь со лба…
— Отпусти меня, Коннор!
— Мы с тобой не малознакомые, Линда. Совсем наоборот.
Она отступила назад, щеки ее пылали.
— Ты сказал, я вовсе не должна спать с тобой!
— А я и не собираюсь тебя к этому принуждать. Но я не хочу, чтобы ты лгала сама себе. Ты ведь прекрасно знаешь, что с самого первого момента нашей встречи между нами что-то вспыхнуло. Рано или поздно нам придется с этим разбираться.
— Я не…
— Успокойся. Я уже сказал, что не собираюсь тебя принуждать к чему бы то ни было. Умывайся, переодевайся и приходи, когда будешь готова.
Повернулся и ушел, невозможный человек! Линда постояла несколько минут, а затем начала в ярости распаковывать свою сумку, как попало швыряя вещи в шкаф.
Горячий душ принес облегчение, и сведенные судорогой мышцы наконец-то расслабились. Потом она некоторое время боролась с волосами, которые не желали расчесываться, ругая сквозь зубы мужчину, у которого в ванной нет ничего, что необходимо любой женщине. Например, фена. Впрочем, это обстоятельство ее почему-то не расстроило, скорее наоборот. Она испытала нечто вроде приступа ревности при мысли о том, что в этом доме могла бы жить женщина.
Надев все те же черные джинсы и переменив футболку на лилово-голубую шифоновую блузку, Линда спустилась вниз. Коннор помахал ей из кухни рукой.
— Шикарно выглядишь. Жаль! Мне больше нравилась та растрепанная дикарка с фингалом.
— Дикарка с фингалом не имела бы шансов познакомиться с таким дорогостоящим адвокатом. Я могу помочь?
— А ты умеешь готовить?
Она пренебрежительно фыркнула, понимая, что он подтрунивает над ней, и прошла в комнату. На столе стояла темно-зеленая бутылка, рядом два бокала. Линда вздохнула. Еще два часа назад она была уверена, что никогда не сможет даже смотреть на шампанское, не вспоминая при этом перекошенное ненавистью лицо Пенни. Она крикнула, не оборачиваясь:
— Мужчина, который умеет готовить — волшебное зрелище!
— Между прочим, все лучшие повара — мужчины.
— Но не наоборот.
3
Пока Коннор сервировал стол, Линда рассматривала этикетку на стоящей перед ней бутылке. Она изумленно вскинула бровь. Не просто шампанское, а лучшее французское!
— Хочешь произвести на меня впечатление?
— А на тебя можно его произвести?
Линда улыбнулась. Сейчас ей не хотелось ни спорить, ни быть настороже.
— Уверена, что ты об этом никогда не задумывался. Да и этот дом… все здесь устроено именно так, чтобы можно было пренебречь чьим-либо мнением.
Коннор нахмурился и бросил:
— На свете достаточно людей, чьим мнением я дорожу.
— Но не общественным мнением, не так ли?
— Знаешь, дорогая, сто пятьдесят лет назад общественное мнение запрещало женщинам голосовать, и они этому подчинялись. Таких примеров уйма, и именно поэтому я не прислушиваюсь к общественному мнению.
Его точка зрения была достаточно провокационна, и Линда почувствовала азарт, желание поспорить с ним, но все это вылетело из головы, когда Коннор начал разливать шампанское по бокалам. Искристая золотая жидкость наполнила тонкий хрусталь завораживающей игрой крошечных пузырьков, Линда задумчиво рассматривала руки Коннора. Сильные, смуглые, очень красивые мужские руки.
— Нам нужен первый тост. Предлагаю я, как хозяин дома. За правду. За доверие.
Губы Линды искривила горькая усмешка.
— Думаешь, правда может чему-то помочь? Я так не думаю.
— А ты полагаешь, что спасительная ложь лучше? Что ж, в таком случае ты меня удивила.
— Почему?
— Потому что раньше ты всегда предпочитала правду, какой бы горькой она ни была. Меня всегда восхищала твоя прямота и стойкость, твое мужественное умение предпочесть факты успокоительному вранью.
Линда в замешательстве поднесла бокал к губам. Шампанское было великолепно, истинное наслаждение пить его… Даже вместе с Коннором Брендоном.
— Я удивлена не меньше твоего. Никогда не предполагала, что ты считаешь меня сильной. Между тем…
— Что же?
— Иногда у человека просто нет выбора, вот он и поступает так, а не иначе. А стальной характер, несгибаемая воля — все это только метафоры, причем не самые удачные с точки зрения стиля.
— А ты романтична, Линда Чериш! Что ж, согласен, сталь, уголь и нефть не слишком возвышенны, но они нужны людям. Грязь некрасива, но из нее растет хлеб. Ты предпочитаешь на завтрак росу и лунный свет?
— Нет.
Она немного злилась из-за того, что позволила ему втянуть себя в бессмысленный спор.
Коннор Брендон — известный провокатор, и незачем с ним связываться. Лучше еще шампанского… Хотя и этого довольно.
Не хватало еще захмелеть. Золотые пузырьки ― опасная штука.
За окном мерцали бесчисленные звезды, и Линда не преминула воспользоваться красотой открывавшегося из окна вида.
