мне комплименты, да?), и что мы с ним гуляем по городу, и что ему приятно идти со мной. Я заметила это по тому, как он держал меня под руку и крепко прижимал к себе.
Веришь ли: только теперь я по-настоящему рассмотрела его. Он стал, по-моему, еще шире в плечах. Глаза у него карие, нос большой, с горбинкой. Внешностью он интересный. Когда мы шли с ним по улице, девушки на него засматривались, я это заметила.
Ему 22 года, но на вид можно дать все 25. Устроился он как будто хорошо, неплохо зарабатывает, а главное — он сам доволен. И я страшно рада за него.
С того дня он стал приходить ко мне очень часто. Перезнакомился с девчатами в комнате, с ребятами, которые к нам заходят. Как мне когда-то, показывал им фокусы. Все-таки он довольно ловкий!
Девчонки наши завидуют мне. Особенно Зинка. Ее мечта — заполучить хорошего жениха. Она всем говорит об этом и во всеуслышание заявляет, что ради этого ходит на танцы. Как-то раз легли спать, она и говорит: «Хочешь, отобью у тебя Анатолия? Мне — раз плюнуть!» — «Попробуй, — отвечаю, — я его не привораживала». А сама думаю: «Так я тебе и отдала мою любовь. Жди!»
Теперь ты поняла, почему я рада, что не прислушалась к твоему совету?
Я, наверное, надоела тебе со своим Анатолием, прости.
Хотели сегодня с девчатами в кино сходить, но ни у кого нет денег. Самая богатая я — у меня пенсия, — но и у меня сейчас нет ни копейки: девчонки берут взаймы, а отдают плохо. Буду весь вечер читать «Как закалялась сталь». Это новая книжка, у нас за ней в библиотеке очередь. Сейчас она у меня, я уже половину прочитала. Замечательный роман, прочти обязательно, если ты о нем еще не слышала.
Заканчиваю. Пришли соседки, кричат, чтобы я стол освобождала. До свидания, дорогая моя. Жду письма.
Ленинград, 22 августа 1935 года
Не могу удержаться, дорогая моя Зоенька, чтобы не написать тебе хоть небольшое письмецо. Если б ты знала, какой он хороший, какой ласковый! (Ты, конечно, понимаешь, что речь идет о Толе.) Мы теперь почти не расстаемся: как только наступает вечер, он приходит ко мне, и мы отправляемся бродить по городу.
Каждый день Анатолий признаётся, что до безумия любит меня. Он так красиво говорит о своей любви, будто читает по книге. «Ты моя голубка сизокрыленькая, зазнобушка ненаглядная, нет без тебя мне жизни на земле, без тебя мне все темно на свете…» Часами может так говорить. Какое это счастье, Зойка, когда тебя любят, верно?
А я еще не привыкла, мне даже иногда становится как-то не по себе от его слов. Откуда они у него? Книг он совсем не читает, в кино и театры не любит ходить (вот единственное, что мне не нравится в нем, но, я уверена, со временем сумею приучить его и к чтению, и к кино). Толька мне ответил, что настоящая любовь рождает много слов, и он сам не знает, откуда они берутся.
В общем, мне очень хорошо с ним и вечером даже не хочется расставаться. Я теперь каждый день жду не дождусь его прихода.
А вчера он сказал, что хочет жениться на мне. Спросил, как я смотрю на это. Я даже не знала, что ответить. Он мне нравится, и даже очень, но все-таки мне чего-то страшно сказать «да». Думаю: я — и вдруг замужняя женщина. Не могу этого представить. А потом мне все-таки кажется, что я мало знаю Анатолия, хотя и давно знакома с ним. Как бы ты поступила на моем месте, Зоенька? Посоветоваться мне не с кем. Заходила к Быковым, но их нет никого дома: дядя Паша в командировке и будет только в сентябре или даже октябре. А тетя Сима на даче.
Не знаю, как дядя Паша отнесется ко всему этому. О нашей встрече я ему не говорила: сначала как-то забыла, не придала значения, а потом дядя Паша уехал. И, кроме того, он знает Анатолия с одной только стороны. А Толя-то теперь совсем другой!
Как ты отдохнула? Я — так себе. Ехать некуда, в городе жарко. Наша комната вся целиком осталась. Иногда выбираемся куда-нибудь вместе — в Стрельну или в Детское Село. А теперь я от них немного откололась.
Чтобы не терять времени, хожу в цех, работаю на станке у одного опытного мастера. (Я сама придумала себе эту практику.) Такой милый старик! Зовут его Степан Осипович. Сперва он на меня и смотреть не хотел, — не внушала, видно, доверия. Но потом смилостивился, стал кое-что показывать и остался доволен, что я быстро запомнила. А теперь даже по имени и отчеству величает.
Вот и все, Зойка. Что-то долго нет Анатолия. Он обещал быть в 7, а сейчас уже без четверти 8. Где- нибудь задержался. До свидания.
Ленинград, 14 сентября 1935 года
Зойка! Милая, хорошая моя! Что-то тоскливо на сердце, даже плакать хочется. Я уж тут плакала, когда никто не видел, а легче не стало. Не знаю, что и думать, — исчез Толя. По-моему, в тот день, когда я тебе писала в последний раз, он должен был прийти и не пришел. Не пришел и на следующий день…
Я себе места не находила все эти дни. Пожалуй, сейчас только спокойнее стала. Но в чем дело, так я и не поняла. Может быть, его оттолкнул мой неопределенный ответ на его предложение?
А вдруг с ним что-нибудь случилось? Больше всего меня беспокоит это. Но куда идти, у кого спрашивать о нем? Я не знаю ни где он работает, ни где живет.
А настроение ужасное. Зинка все время насмешничает: «Был жених, да сплыл».
Сейчас, Зоя, даже думать ни о чем не хочется, не только писать. Ты прости за эту коротенькую записку. Ответа твоего ни на одно письмо я не получила. Правда, письма мои все были, по-моему, бестолковые. И все-таки, если будет время, напиши. Буду ждать.
Твоя
Оренбург, 30 сентября 1935 года
Маришка, дорогая! Когда я приехала с дачи, обнаружила целую пачку твоих писем. А пока проканителилась с ответом, пришло еще одно твое письмо. Я и отвечаю сразу на все.
Прежде всего не вешай носа. Бери пример с меня. Когда я поссорилась с Петром, я горевала, но недолго. Все забывается. Мама уверена, что у меня будет куда более завидная партия, чем Петька. И у тебя, Маришка, будет куча кавалеров. Хоть ты и написала последнее
Я никогда не видела твоего Анатолия, но я ему не симпатизирую, на основании твоих же собственных писем. Не знаю почему, но мне (и маме тоже) кажется, что он тебе не пара. Не торопись выходить замуж и не очень-то доверяйся его словам. Знаешь, что говорил по этому поводу Петрарка (итальянский поэт эпохи Возрождения)? «Где много в любви объяснений, там ее самой очень немного». Это очень мудро.
Так что, может быть, и к лучшему Толино исчезновение.
У нас никаких особенных перемен нет. Начали учиться. Знаешь, как всегда трудно «раскачиваться»? Все полны летних воспоминаний, и, никому в голову не лезут тангенсы и котангенсы.
Зато драмкружок уже работает полным ходом. Репетируем прошлогодний репертуар. Скоро решится, что мы поставим в этом году и кому какие достанутся роли. Это будет моя последняя самодеятельная роль!
Вот и все пока. Целую.
