впервые обозначились признаки «солдатской» войны. Здесь стала очевидной несообразно большая цена, которой приходилось платить любой из воюющих сторон за несколько ярдов территории. Полководцы, по всей видимости, не были способны решить: уменьшить эту цену или увеличить усилия. На востоке постоянные колебания линии фронта на сотни миль приводили к таким же последствиям, как колебания Западного фронта на дюймы. Все фронты, все армии, все командиры столкнулись с разными вариантами тупиковой ситуации, заставлявшей их бессильно сжимать кулаки. Неудивительно, что люди всех стран в эти ужасные годы разделяли горечь английского солдатского поэта Зигфрида Сэссона; неудивительно, что был рожден этот прочный миф. Это не было общей недальновидностью или неумением генералов того поколения; это было недальновидностью человечества, от которой несвободны и последующие поколения.
Ничто не могло быть более абсурдным, чем утверждение, что генералы Первой мировой войны не предпринимали ничего, кроме бесконечной череды лобовых атак на сильно укрепленные позиции. Пункт плана Шлиффена, который довел правое крыло германской армии от Аахена до Парижа, предусматривал громадный двухсотмильный марш по прямой, но в действительности он оказался намного длиннее. Сражение на Марне было основано на фланговой атаке. Другим фланговым маневром был Танненберг. Падение Лемберга и последующее австрийское отступление было вызвано угрозой охвата фланга русскими войсками. Немецкое отступление к Эне имело целью ослабить давление союзников на открытый фланг; когда это удалось, первые мысли генералов обеих сторон обратились к другому открытому флангу. По железным дорогам, на автомобилях, а главным образом пешком две линии фронта, противостоящие друг другу, двигались в единственном возможном направлении – к северу, так как на юге они упирались в границу нейтральной Швейцарии. И те и другие рассматривали возможность нарушения этого нейтралитета. Но Швейцария не Бельгия, ее горы гарантировали безопасность надежнее, чем любое соглашение. Нужно было идти к северу.
Выражение «бег к морю» вводит в заблуждение. Ни одну из сторон не интересовало море как таковое; каждая искала рычаг, с помощью которого можно было бы сдвинуть врага с его оборонительных позиций. «Бег» начался как постепенное удлинение фронта германцами вправо, а союзниками влево. К этому времени фон Мольтке был смещен. Его заменил 53-летний генерал Эрих фон Фалькенгейн, прусский военный министр, человек решительный, обладающий крепкими нервами, которых заметно не хватало фон Мольтке. Его авторитет помог контролировать состояние фронта. В то же время Жоффр неуклонно ослаблял свой правый фланг и центр, чтобы усилить левый; Де Кастельно оторвали от яростных боев на Маасе, чтобы он руководил серьезными боями на Сомме. Действовали и другие фигуры разного статуса и степени решительности. Генерал Фердинанд Фош, начавший войну тридцать семь дней назад в качестве командира корпуса в армии Де Кастельно, теперь занимал более высокое положение, координируя все действия союзников на северном участке. Этот сектор включал в себя бельгийцев с их крепостью Антверпен и британские экспедиционные силы, которые Жоффр начал перемещать 1 октября (по совету Джона Френча) в районы, где они могли бы прикрыть порты Ла-Манша, жизненно важные для его существования.
Снова разгорелся гром сражений, новые названия прибавились на географической карте войны; местности, которые надеялись, что их обойдут бои, лежали в руинах. В тот день, когда британская армия начала движение от крутых берегов Эны к низинам Фландрии, фон Гинденбург предпринял кампанию с целью восстановления положения своего австрийского союзника – наступление на Варшаву. Сначала у него все шло хорошо, на обоих театрах наметился успех, который воскресил надежду на окончание войны до конца года. Мощные австрийские гаубицы, разрушившие Льеж и Намюр, были с тем же разрушительным результатом задействованы под Антверпеном. Де Кастельно тяжело приходилось в Пикардии. Продвижению британских корпусов, один за другим прибывавших во Фландрию, успешно противостояли германские силы. Шло наступление на Варшаву и Ивангород. Но русские ускользнули из расставленных для них сетей и развернули войска в сторону немецкой Силезии. Бельгийская полевая армия, поддерживаемая высадившейся британской дивизией морской пехоты (которую организовал Черчилль), направлялась к бельгийскому побережью на соединение с остатками сил Фоша. Де Кастельно продолжал держаться, а последний из британских корпусов – корпус Хейга направился к Ипру.
Ипр, уютный и достойный фламандский торговый город, в котором жило 16 тысяч горожан, со стратегической точки зрения был бастионом порта Дюнкерк. К северу от него располагалась местность, лежащая ниже уровня моря, защищенная комплексом дренажных систем; с северо-востока, востока и юго- востока город окружали мягкие, почти незаметные склоны холмов. В какой-нибудь другой стране эти холмы, не превышавшие высоты 180 футов, не играли бы роли, но с их небольших гребней хорошо были видны рвы и валы Ипра, увенчанный шпилем собор Святого Мартина и знаменитый Дворец тканей. Эти гребни вскоре стали ареной серии жесточайших сражений войны и были залиты кровью десятков тысяч людей. В октябре 1914 года Ипр был целью, к которой, не жалея сил, устремилась германская армия; кайзер и его свита прибыли на сцену, чтобы наблюдать занятие города немецкими войсками.
Наступление началось 17 октября, его усилило прибытие четырех новых резервных корпусов (восемь дивизий), сформированных военным министром Германии уже после начала войны. Эти соединения состояли в основном из добровольцев, что было радикальным отступлением от обычного германского метода набора рекрутов. Среди них было много студентов, полных безрассудного энтузиазма 1914 года; судьбы этих плохо обученных дивизий «молодых солдат» были столь же трагичными, как и у их британских «двойников» в последующие годы. К 20 октября сражение было в полном разгаре. Характерно, что до этого момента союзники под командованием темпераментного генерала Фоша пробовали наступать, и сражение приняло характер встречного боя. 20 октября I британский корпус прибыл на позиции, находящиеся к северо-востоку от Ипра; ему было приказано двигаться вперед к Брюгге и Генту, отстоящим на 40 миль и являвшимся их конечной целью. Но очень быстро стало очевидным истинное положение дел. После серии жестоких оборонительных боев на всем протяжении фронта от моря до Антверпена немцы были остановлены – но и только. На южном участке огонь британской пехоты и спешившихся кавалеристов от низменности вокруг Ла-Бассе до превосходных оборонительных позиций вдоль Мессинских высот причинил такой урон немцам, что вынудил их остановиться. Но севернее бельгийцы и французские морские пехотинцы были серьезно потрепаны; французы, словно зубами, вцепились в Диксмюде; бельгийцы защитили свой фронт, открыв шлюзы в Ньивпорте, после чего море затопило приморскую низменность. Но это было полумерой. Разочарование высшего германского командования усугубилось известием о том, что фон Гинденбург отступил перед прибывшими русскими войсками у Варшавы и просит подкрепления.
В последний день октября Фалькенгейн собрал весь оставшийся резерв, какой смог найти, и отправил его на восток. В тот же день в сражении под Ипром наступил второй перелом. На сей раз нападение последовало с юго-востока – с участка между Мессинскими высотами и деревней Гелувельт, на дороге Ипр-Менен. Британцы отступали, генерал Хейг верхом в сопровождении своего штаба и эскорта, словно на параде, спустился к дороге, чтобы остановить отходящие войска. Два его дивизионных командира упали, пораженные шальным снарядом. Джон Френч послал Фошу личное обращение с просьбой о подкреплении, добавив, что, если его не будет, «ему ничего не останется, как пойти и быть убитым вместе с I британским корпусом». Но потом произошло неожиданное. В этой войне армий, корпусов, дивизий один батальон 2-го Ворчестерского полка, числом около 350 человек отбил Гелувельт, и германская атака была остановлена. В последний раз горстка людей смогла произвести такой эффект: последний салют старых традиций британской регулярной армии.
Вновь и вновь продолжались бои и отступления. Вплоть до сражения под Верденом в 1916 году союзники стояли перед лицом быстро сменяющих друг друга критических ситуаций. Следующая произошла после небольшого интервала (ощутимого только войсками на самой линии фронта) 11 ноября, ровно за четыре года до окончания войны. Дивизия прусской гвардии проникла сквозь разорванную линию британской обороны, перемешав разбитые подразделения I и II корпусов к северу от Менинской дороги. На протяжении всей войны такой «сценарий» можно было наблюдать с обеих сторон: успешный прорыв фронта врага, промедление от неуверенности, потеря управления движущей силой и потеря победы. Это был именно тот случай. В донесении одного из германских полков говорится: «Посреди огороженного сада передовые линии безудержно двигались вперед и отклонялись вправо… Так как никакого подкрепления атакующими не было получено, наступление остановилось перед третьей линией британцев. Рассеянные группы начали окапываться». Фактически третьей линии не было, существовало только несколько опорных пунктов для круговой обороны, созданных по инициативе генерала Хейга, и одна линия британского огня.
