менее русские достижения в 1914 году были впечатляющими. Это должно было оказать действие на ход кампании следующего года, когда германское высшее командование решило переместить тяжесть войны на восток, и западные союзники пытались всеми средствами использовать появившиеся возможности.
Это решение начало действовать еще до начала 1915 года. Первая большая переброска германских сил на восток началась 17 ноября, когда была признана неудача на Ипре; в течение следующих недель оттуда было отозвано восемь дивизий. Это не ускользнуло от внимания французских спецслужб. Жоффр не был человеком, способным упустить такой шанс. 30 ноября он приказал своей армии готовиться к наступлению на всем фронте от Фландрии до Вогез. Французское наступление, открытое Фошем, началось 8 декабря; впоследствии оно стало известно как «первое сражение под Артуа», первое из многих дорогостоящих разочарований, полученных в этой скучной однообразной провинции. Ослабленные британские экспедиционные войска сделали лишь жалкие усилия, чтобы поддержать французскую атаку; их неудача добавила небольшую долю в общую депрессию, которая знаменовала завершение этого года. Но и самостоятельные действия французов были не более удачными. Шесть армий перешли в наступление. «Во всех случаях, – говорил Жоффр, – полученные результаты были очень незначительными… Было очевидно, что нам придется приложить громадные усилия для того, чтобы изгнать германцев с нашей земли». В этом зимнем сражении чувствовались мрачные предзнаменования на грядущий, 1915 год.
Глава 5
Военные операции на море и окраинах
…слишком много британских историков и самозваных экспертов по стратегии… предъявляют абсурдные требования к морским силам, требования, противоречащие здравому смыслу и основанные на искажении истории.
На протяжении ста одиннадцати лет мировое господство королевского флота на морях не подвергалось серьезным испытаниям; за этот длинный промежуток времени между битвой при Трафальгаре (21 октября 1805 г.) и Ютландским боем (31 мая 1916 г.) британцы не участвовали ни в одном из крупных морских сражений. К 1914 году следствия такого не вызывающего возражений господства считались само собой разумеющимися; но в мире уже существовали три силы, повлекшие за собой его окончание. Одна из них была политическая: кайзер планомерно создавал имперский германский флот, который не мог иметь другого назначения, кроме угрозы британской военной мощи. Охлаждение англо-германских отношений в течение предвоенного десятилетия было вызвано этим фактором в большей степени, чем другими. Ллойд Джордж (в то время министр финансов) рассказывал, что в июле 1908 года, когда он и Эдвард Грей, министр иностранных дел, завтракали с германским послом в Лондоне князем Меттернихом и обсуждали возможность улучшения отношений между странами путем взаимного сокращения военно-морских расходов, Меттерних давал британским министрам весьма уклончивые ответы. Даже при таких условиях его доклад возмутил кайзера, который заметил: «Посол совсем забыл о том, что он не был уполномочен обсуждать наглые требования английских министров и добиваться их благосклонности, если это связано с ограничением нашей военно-морской мощи… Ему следует указать, что я не желаю хороших отношений с Англией ценой ослабления германского флота». Вдохновляемый адмиралом фон Тирпицем, кайзер ухватился за его программу расширения военно-морского флота, теряя последний шанс на то, что Англия выйдет из «сердечного союза» с Францией и останется в стороне от европейской войны. Второй и третьей силами, работавшими против королевского флота, были, как можно догадаться, исходя из характера той эпохи, факторы технического свойства. В 1906 году Британия спустила на воду новый линейный корабль, построенный по технически революционному проекту, соединявшему огневую мощь, броню и скорость в неизвестных ранее пропорциях. Это был «Дредноут» – судно, чье появление сравнимо с выходом «Мерримака» на Хэмптонский рейд в 1862 году. «Дредноут» делал все уже существующие линейные корабли устаревшими, что угрожало нарушению паритета между странами, имевшими флоты. Строительство современного боевого флота первой линии, таким образом, должно было начаться на пустом месте. В то же время ценность линейных кораблей подвергалась сомнению. Это и был третий фактор. Они оставались высшим выражением морской мощи, но никто не мог предсказать, как повлияют на их боевые действия подводные лодки, торпедные катера, мины и летательные аппараты. В официальных морских кругах всюду было распространено любопытное противоречие: с одной стороны, было желание иметь современные линейные корабли (у Англии к 1914 году их было 29,у Германии 17, у Франции 10), с другой – нежелание подвергать их неведомой опасности со стороны новых видов вооружения. Несколько адмиралов готовились к тому, чтобы повторить возглас Фаррагута в заливе Мобайл: «Проклятые мины!.. Вперед!.. Полный ход!!»
Так было в августе 1914 года, когда лишь неясные предзнаменования говорили о том, что морские силы могут найти себе применение. Некоторые предшествовавшие этому события были довольно зловещими. Спустя всего два дня после начала войны на мине погиб британский легкий крейсер. 11 августа германский линейный крейсер «Гебен» и тяжелый крейсер «Бреслау»[5] покинули Средиземное море через Дарданеллы и ушли в Константинополь, где сыграли существенную роль в ускорении процесса вступления в войну Турции на стороне центральных держав. При обсуждении этого инцидента на Средиземном море многие критики обрушились на британских адмиралов. Печальным фактом было то, что 4 августа британские и германские корабли находились в видимости друг друга; немцы только что обстреляли французские порты Бон и Филиппвиль на побережье Северной Африки. Их можно было захватить на месте преступления, но Британия и Германия до полуночи того дня еще не были в состоянии войны. Такие возможности повторяются редко; это был еще один пункт обвинения британскому правительству в нерешительности натиска.
Морские силы действуют в большинстве случаев на больших расстояниях, будучи незаметными; их внешние проявления могут ввести в заблуждение. Действия королевского флота в начале войны были быстрыми и уверенными, однако в целом оценивались негативно. Его быстрая мобилизация и сосредоточение на военных базах создали преимущество во времени, которое немцы не сумели оценить, – в этом была их первая ошибка, причем очень существенная. Следующая вытекала из первой: вопреки сомнениям лорда Китченера, других членов британского правительства и опасениям британского адмиралтейства, вопрос о германском вторжении в Англию не подвергался сомнению. Опасность вторжения существовала на протяжении всей войны и оттянула много ресурсов оттуда, где они были более необходимы, но важным было сохранение морского превосходства: наземные британские экспедиционные силы могли добираться до Франции без помех; вообще за все время войны ни один британский войсковой транспорт не был потерян в Ла-Манше. Также при помощи военно-морских сил союзников мобилизация сил империи шла непрерывно: австралийцев и новозеландцев отправляли на Ближний Восток, индийцев во Францию, а канадцев через Атлантику в Англию (3 октября залив Святого Лаврентия покинуло 31 200 человек и 7 тысяч лошадей). Как сказал Фоллс, «с позволения критиков, флот все же кое-что сделал».
Легкий крейсер «Эмден» под командованием блестящего капитана фон Мюллера, который добился замечательных успехов в Индийском океане, был потоплен австралийским крейсером «Сидней». Следует отметить, что британская торговля по всему миру велась практически беспрепятственно. Германская торговля, напротив, с моря была блокирована. Что не менее важно, германский флот открытого моря[6], нацеливший свои мощные клыки на жизненно важные участки английских берегов, оказался запертым в своих гаванях за своими же минными заграждениями, где и закончил свое существование, несмотря на несколько бравых авантюр, в мятеже и разрухе.
Пассивность флота открытого моря приводила англичан в изумление. Отчасти в этом было виновато приводящее в заблуждение преимущество германских позиций: хорошая защищенность их короткой береговой линии в Северном море, прикрытой экраном островов и мелей и обладающей тремя крупными портами – Эмден, Вильгельмсхафен и Гамбург, имеющими все средства для обслуживания и поддержания флота. Британские военно-морские базы были размещены неудачно, располагаясь так, чтобы противодействовать угрозе со стороны Бискайского залива и Атлантики и обеспечивать королевскому флоту беспрепятственный выход в тех направлениях; фактически это было наследием столетиями длившейся борьбы с Францией и Испанией. Новые базы к началу столкновения с Германией еще не были полностью оборудованы. Наиболее важными из них были Скапа-Флоу на Оркнейских островах к северу от Шотландии, Розайт в заливе Ферт-оф-Форт близ Эдинбурга и Гарвич в Восточной Англии, блокирующий Ла-Манш. Ни одна из них в начале войны не могла служить безопасным убежищем для наиболее ценных кораблей и
