полумужчиной. Бродя между рыночными рядами, среди гор шелка и пряностей, он увидел Шу.
Она шла ему навстречу медленной грациозной поступью, которая с самого начала его пленила. Он смотрел, как колышутся от движения ее черные волосы, и молча подбирал слова, чтобы рассказать ей о своем решении. Шу приблизилась, и он увидел, что ее темные глаза полны слез. Сразу стало понятно, что ему ничего не придется говорить. Новость успела дойти и до нее.
Он осмелился произнести вслух ее имя и прикоснуться ладонями к лицу Шу — в первый и последний раз. Смахнув ее слезы, когда они потекли по щекам, он стал извиняться за то, что покидает ее навсегда. Она поднесла палец к его губам и произнесла слова прощения, которые он так жаждал услышать:
— Я понимаю…
Чжи снова смотрит на рисунок лотоса, созданный в ту одинокую ночь, когда он, рискуя получить бамбуковых палок, тихонько пробрался в студию. Он молится Аллаху, что ошибся в реакции экзаменаторов. Ибо только его продвижение и сопутствующее возвышение его семейства будут означать, что его жертва и отказ от нормальной жизни чего-то стоят. Только тогда он будет достоин прощения Шу.
На следующее утро Чжи подает чай мастеру Шэню, одному из восьми директоров Главного церемониального управления. Он держит чашку обеими ладонями и поднимает ее на уровень груди. Он приближается к мастеру и опускается перед ним на колени, склонив голову в знак почтения. Потом он протягивает чашку.
Чжи слышал, как мастер говорил остальным, что он исполняет чайную церемонию безукоризненно. Когда-то он гордился этим, так как пользовался особым расположением мастера. Теперь же, когда Чжи считает, что провалил экзамен, он боится, что подавать чай и будет вершиной его карьеры.
Мастер тянется к чашке, но тут охранник объявляет о приходе посыльного. Чжи поднимается с колен, так как должен поприветствовать курьера и забрать почту. Он подходит к рабочему столу мастера, чтобы зарегистрировать в официальных реестрах донесение.
Чжи разворачивает свиток на столе. Он должен ознакомиться с его содержимым, прежде чем доложить о нем мастеру. Мастер все больше и больше полагается на Чжи, по мере того как тот делает успехи в учебе. Чжи помогает мастеру обрабатывать бесчисленные послания, доставляемые в управление, и координировать политику между столицей и провинциями. Чжи просматривает документы, присланные имперскими чиновниками, оценивает их и составляет предварительные рекомендации для мастера. Он не просто подает чай, он делает гораздо больше.
Чжи с удивлением замечает собственное имя, упомянутое в тексте. Хотя он догадывается о содержании свитка, но понимает, что не может продолжать чтение, поэтому передает свиток мастеру и ждет. Чжи давно привык стоять в стороне в ожидании, но на этот раз ему кажется, что мастер бесконечно долго знакомится с текстом. Наконец мастер произносит:
— Ма Чжи, решение относительно команды адмирала Чжэна принято. Ты переходишь в подчинение к директору Тану.
Чжи сохраняет почтительное выражение на неподвижном лице, отвешивая благодарственный поклон. И все же его сердце радостно бьется от одной мысли, что его, возможно, выбрали, что жертва принесена не напрасно. Однако когда он направляется по длинным коридорам в покои директора, радость постепенно утихает, а вместо нее приходит опасение, что его ждет отказ.
Он заставляет себя отвлечься, принимаясь разглядывать евнухов, ожидающих перед дверьми покоев. Чжи предполагает, что это кандидаты в экспедицию. Он внимательно вглядывается в лицо каждого евнуха, выходящего из кабинета, стараясь догадаться о результате беседы, но все лица непроницаемы. Чжи продвигается в начало очереди и слышит, как выкликают его имя. Он на секунду задерживается, произнося слова молитвы, а затем проходит красную арку с алыми лакированными пилястрами по бокам и оказывается в заполненной людьми комнате. Чжи опускается на колени перед директором.
Разговор продолжается, словно его здесь нет. Он слышит потрясающие подробности о гигантских девятимачтовых «золотых» кораблях,[7] специально построенных для путешествия, управлять которыми будут почти тридцать тысяч матросов. Чжи высокого роста, поэтому хоть и стоит с опущенной головой, как того требует этикет, он довольно хорошо может разглядеть комнату из-под загнутых полей своего головного убора. Он узнает директорский штат суетливых помощников, но не знает тех, на ком морская форма.
Один из помощников приказывает ему подняться.
— Ма Чжи, — произносит директор Тан, не отрывая глаз от лежащего перед ним на столе свитка, — мы получили отчет о результате твоих испытаний. Учителя академии Ханьлинь считают, что твои знания астрономии, навигации, географии и каллиграфии позволяют тебе стать помощником картографа экспедиции. Однако у них есть сомнения по поводу твоего умения изготовлять карты в традиционной манере, что и будет твоей основной задачей. — Директор продолжает речь, по-прежнему не отрываясь от свитка на столе: — И все же, несмотря на это, небеса к тебе благосклонны. Сам адмирал Чжэн случайно бросил взгляд на твою карту, и ему понравилось, как ты изобразил пурпурный Запретный город. Тебя принимают помощником картографа и навигатора на один из грузовых кораблей флота.
Чжи раздувается от гордости, хотя ему не суждено попасть на один из знаменитых «золотых» кораблей. Уже одно то, что его избрали для путешествия, — большая честь для семейства Ма. Теперь они вернутся к тому высокому статусу, который был некогда у их прародителей.
— Произошла ошибка, директор, — раздается из глубины комнаты зычный низкий голос, столь нехарактерный для сообщества евнухов.
Этот голос может принадлежать только адмиралу Чжэну. «Даже если мне откажут в месте на корабле, — думает Чжи, — Аллах вознаградил меня, позволив увидеть легендарного воина и мореплавателя». С мальчишеских дней Чжи боготворил своего дальнего родственника, которого звали Ма Хэ до того, как император Юнлэ избрал его на службу в ряды своих евнухов, сделал своим советником и дал ему другое имя. Чжэн, самый успешный выходец из родной деревни Чжи, стал главнокомандующим самого большого из всех когда-либо созданных флотов и возглавил пять морских походов. Возможность пойти по его стопам была одной из основных причин, по которым Чжи согласился с просьбой родственников подать прошение на освободившееся место в имперскую службу евнухов. Хотя это и означало потерять Шу.
Адмирал Чжэн направляется легкой походкой тигра к директору и Чжи, который по-прежнему не поднимает глаз, но видит край длинного красного халата — цвет, который позволительно носить только людям одного с адмиралом статуса. Чжи выговаривает сам себе: ему не следовало хотя бы на секунду испытывать самодовольство. Он знает, что не достоин решения директора. Не достоин внимания адмирала.
И вновь грохочет голос.
— Ма Чжи поплывет на одном из «золотых» кораблей под командованием моего адмирала Чжоу Вэня, «Цзин Хэ», «Чистая гармония». Ма Чжи будет помогать главному картографу при составлении маршрута кораблей под командованием адмирала Чжоу.
11
Мара действовала локтями, пробираясь сквозь толпы туристов. Аэропорт Сианя заполняли старики в спортивных костюмах, рюкзачники в потертых джинсах и завернутые в пашминовые шали культовые воины. Расположенный в Центральном Китае, между рекой Вэй на севере и горами Цинлин на юге, Сиань стал обязательным объектом посещения для большинства путешественников по Китаю. Хотя древний город когда-то служил выходом на Шелковый путь и столицей древней династии Тан, не это привлекало туристов. Нет, они приезжали толпами, чтобы увидеть Терракотовую армию.
