страх, который, должно быть, она вызывала в моряках, впервые оказавшихся в Лиссабоне. Плеча Мары коснулся Бен, и она от неожиданности дернулась.
— Я иду в архивы, — сказал он.
— Зачем?
Бен замялся.
— Там хранятся оригиналы архитектурных чертежей Диогу ди Арруды и Жуана ди Каштилью.
Только теперь Мара поняла, почему он с такой готовностью откликнулся на ее предложение пойти в музей; он с самого начала задумал забраться в архивы.
— Архитекторы, перестраивавшие Шаролу?
Он кивнул.
— Надеетесь обнаружить пропавший первый этаж? — насмешливо поинтересовалась она.
— Кто знает, — зарделся Бен.
— Мне казалось, мы договорились отложить на время эту загадку.
— Договорились. Но мы ведь здесь. Чертежи тоже здесь. Кому это помешает?
Мара невольно рассмеялась: он начал рассуждать совсем как она.
— Ладно. Встретимся здесь через час.
Закончив рассматривать гравюры виконта, Мара покинула галерею и принялась искать какого-нибудь экскурсовода, который мог бы посоветовать ей литературу по теме выставки. Бродя по залам, она все время натыкалась на стрелки, указывающие, как пройти к самому знаменитому экспонату музея — «Поклонению святому Винсенту». Мара решила взглянуть на него.
В брошюре, которую она взяла при входе, Мара прочла об известном полиптихе святого покровителя Лиссабона кисти Нуну Гонсалвиша, загадочного придворного художника, служившего при короле Альфонсе V. Утерянный на несколько веков, он был вновь обнаружен в 1882 году в монастыре Святого Винсента. Работавший в монастыре художник Колумбану обнаружил под деревянными лесами в заброшенной часовне алтарь. Он извлек живописное произведение и пристроил его в один из коридоров монастыря, где оно и провело в безвестности еще одно десятилетие.
Признанное в настоящее время самой важной португальской картиной XV века, «Поклонение» с недавних пор стало считаться символом национальной гордости в эпоху Великих географических открытий. Критики подняли вокруг алтаря громкую шумиху, словно речь шла о Моне Лизе. «Поклонение» представляло собой единственное символическое изображение того момента в истории, когда религиозное и мирское соединились вместе для одной общей цели: эпической задачи выхода Португалии в моря для распространения христианства и утверждения португальского материального превосходства.
Мара оторвалась от брошюры. Никакое количество гипербол не могло бы подготовить ее к лицезрению самого алтаря. Тончайшие, реалистически выполненные портреты: святой Винсент, король Альфонс V, король Жуан II, принц Генрих Мореплаватель и даже сам Гонсалвиш были изображены на фоне простых людей — рыбаков, монахов и солдат. Эти таинственные фигуры были также индивидуально выписаны. Гонсалвиш мастерски владел кистью, передавал игру света и тени, но Мару в первую очередь поразила иконография, тщательно расположенные символические предметы.
Святой Винсент был изображен с открытой Библией, которую он демонстрировал королю Альфонсу V, королю Жуану II и принцу Генриху Мореплавателю. Текст на странице гласил:
«Уже немного Мне говорить с вами; ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего. Но чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю.
Мара подумала, что, видимо, слова Христа, вдохновляющего апостолов на предстоящую борьбу с дьяволом, должны были придать смелости португальцам, бросившим вызов новым мирам, полным язычников.
Внезапное шумное появление целой группы туристов заставило ее вспомнить о времени и посмотреть на часы. Прошло уже больше часа, как Бен засел в архивах. Поразившись, как быстро промелькнуло время, Мара напомнила себе, что именно искусство затянуло ее в такую жизнь и удерживает там. Все эти расследования и поиски были лишь средством приблизиться к загадкам в истории и искусстве.
Она неохотно покинула зал с «Поклонением» и, ориентируясь по плану в музейной брошюре, отыскала архив. В первую минуту она нигде не увидела Бена. Потом заметила за стеклом маленькое боковое помещение. Там он и сидел в компании с хорошенькой темноволосой и темноглазой женщиной- архивариусом. Со стороны было видно, что оба заняты только изучением документа, а не друг другом, но Мара все равно почувствовала укол ревности.
Толкнув стеклянную дверь, она вошла в комнату. Оба одновременно подняли на нее глаза.
— Что это за документы? — прошептала Мара.
— Это оригиналы планов Диогу ди Арруды по перестройке Шаролы, — ответил Бен.
Мара по-хозяйски подошла к Бену и принялась наблюдать, как он переворачивает страницы рукой в перчатке. Ей казалось, что она различает в планах и неф, и клирос, и ризницу.
Бен уставился на архивариуса:
— А где же план первого этажа? Тот, который находится под ризницей?
— Не понимаю, — ответила она с сильным акцентом.
Он повторил вопрос, на этот раз медленно и внятно.
— Я поняла, что вы спросили. Мне не понятна сама суть вопроса. Перед вами весь план целиком, другого нет.
Бен кивнул, словно соглашаясь, но Мара заметила, что он еще раз пролистал все страницы, внимательно смотря на правый нижний угол, где они были пронумерованы. Одного номера не хватало. Страницу кто-то вырвал.
33
— Из-за вас мы опоздали на встречу, — прошипела Мара Бену, пока они ждали, что им откроют дверь дома виконта Томара.
После того как они вернулись в отель, чтобы привести себя в порядок перед свиданием с виконтом, Бен исчез на несколько часов, и, несмотря на его многословные извинения, она все еще сердилась.
— Мне нужно было встретиться с профессором Силвой, — прошептал он в ответ. — Профессор — единственный из всех, кого я знаю, кто может отыскать полный план архитектора, перестроившего Шаролу.
— Бен, мы здесь не для того, чтобы, потакая вашему сумасбродству, решать загадку Шаролы. Мы здесь для того, чтобы отыскать украденную карту.
— А что, если бы я сказал вам… — Дверь со скрипом отворилась.
Мара нацепила улыбку для виконта и приготовила извинения за поздний приход. Но их встретил дворецкий с суровым морщинистым лицом. Он принял у них пальто и проводил в приемную, где жестом пригласил присесть на хрупкие стулья с изогнутыми спинками, что стояли вдоль всех стен огромной комнаты, отделанной красным деревом.
Мара присела на самый краешек стула из опасения, что тонкие ножки не выдержат ее веса. Она заметила, что Бен тоже сидит в неудобной позе. Пока они ждали в тишине появления хозяина дома, она пыталась усмирить свой гнев, разглядывая изящные приставные столики с инкрустацией, на которых красовались серебряные канделябры и дельфтский фаянс, отделанные изразцами стены, зеркала в
