идешь на эту операцию?» Чжи подтвердил. Мастер ножа приблизился к нему с маленьким серповидным лезвием. Чжи закричал.
Чжи гонит прочь воспоминания, поворачиваясь к розовому кусту, голому и засохшему, коричневые листочки которого свернулись на полу. Чжи ничего не понимает: в последний раз, когда он смотрел на куст, тот цвел пышным цветом.
Чжи, обессиленный, падает на подушку. Он оглядывает комнату. У двери на стуле сидит мастер Хон. Чжи пытается приподняться, принять уважительную позу, но он слишком слаб. Главный лоцман поднимается и кладет ему на плечо руку, успокаивая.
— Лежите спокойно. У вас была лихорадка, — говорит мастер Хон.
Чжи пытается ответить. У него много вопросов, но голос от долгого бездействия не подчиняется.
— Погибло много матросов. Сотни. Даже больше, чем во время шторма.
Чжи понимающе кивает.
— Болезнь настигла и кое-кого из нашей навигационной команды. Им повезло меньше, чем вам.
Чжи удивленно округляет глаза. Он надеялся, что заболел один.
— Включая мастера Чэня.
— Неужели? — хрипит Чжи.
Хотя он видел мастера Чэня и в минуты слабости, во время бесновавшейся бури, ему все еще трудно представить, что мастер сдался какой-то болезни.
— Да, мастера Чэня с нами больше нет. Теперь вы главный картограф флота адмирала Чжоу, мастер Ма.
35
— Последние два дня прошли абсолютно впустую. — Мара швырнула сумочку на банкетку. После встречи с виконтом они вернулись в гостиницу и сразу прошли в бар.
— Вы в самом деле думали, что он знает, кто скрывается под именем Диаша? — спросил Бен.
— Нет, но я никак не рассчитывала, что буду унижена при одном упоминании этого имени, — содрогнулась Мара, вспомнив смех виконта.
— По крайней мере, он назвал нам несколько имен, — заметил Бен.
— Вот именно. Имена тех, с кем я уже успела связаться. — Она помолчала. — Меня удивляет только одно, что Эрманно дал мне неверные сведения. В прошлом он никогда не позволял себе такого.
Пока Мара сравнивала список из досье со своими записями, официант принес заказанные напитки: пиво для Бена и вино для нее. Тут в бар поспешно вбежал консьерж.
— Мистер Коулман, у меня для вас конверт.
— Положите на стол, пожалуйста, — сказал Бен, наливая пиво себе в стакан.
— Мне поручено передать его прямо вам в руки, — ответил консьерж.
Бен отставил стакан и полез за бумажником. Мара закатила глаза, решив, что служащий отеля просто добивался чаевых.
— Вот, держите, — сказал Бен, совершая с ним обмен.
Конверт перекочевал на стол.
— Не хотите открыть? — спросила Мара, зная, что лично ей любопытство никогда бы не позволило оставить конверт нераспечатанным.
— Нет. Это всего лишь последние отчеты Хуана.
— Как там дела на раскопках? Есть прогресс?
— Нет. Найдены еще несколько артефактов более позднего периода, но ничего относящегося к началу пятнадцатого века или тохарской эре. Странно, что разведчики Ричарда вообще обнаружили нетронутую тохарскую мумию и образцы тканей, а мы не сумели найти хоть что-нибудь. Обычно в местах захоронения находят множество предметов того периода.
Они поболтали немного про раскопки. Мара с удовольствием отвлеклась от обсуждения карты, а также сумасбродных поисков Бена, связанных с архитектурой Шаролы. Однако разговор неизбежно зашел о том, что делать дальше. Мара согласилась, что придется покинуть Лиссабон и встретиться с другими европейскими агентами.
Бен наконец вскрыл конверт и, достав листок бумаги, развернул. Мара как раз спрашивала, как им лучше всего совершить переезд, но он внимательно вчитывался в текст и не ответил.
— Бен, вы слышали мой вопрос?
Ответа опять не последовало.
— Бен, что там такое?
Он поднял на нее взгляд.
— Мара, это записка от профессора Силвы. Он заходил в отель, пока нас не было. Он хочет встретиться со мной у себя в офисе рано утром. Пишет, что может показать мне то, что я ищу.
На следующее утро Мара оделась с большей тщательностью, чем обычно. Выбирая любимые черные брюки и тонкий шерстяной свитер в обтяжку, она уверяла себя, что сделала такой выбор только потому, что день предстоит суматошный. Мало ли что от нее потребуется. Но в глубине души она все-таки понимала: существует другая причина — Бен.
Они встретились в холле, и Мара с ходу начала говорить о мерах предосторожности, к которым придется прибегнуть по пути в Лиссабонский университет. Если не считать ее первых встреч с агентами из подпольного мира нечистых на руку дельцов от искусства, она не очень беспокоилась, станет ли ее китайский друг следить за их с Беном передвижениями. Но теперь она хотела соблюсти осторожность, а потому не могла больше скрывать от Бена заинтересованность китайской стороны.
— Как это понимать, что нам придется поехать поездом, такси, а потом еще идти пешком до университета? — возмутился Бен.
— Дело в том, что уже много дней за нами следит некий представитель китайского правительства. Может быть, и дольше, так как мне кажется, что я видела его в аэропорту Гонконга. Помните типа, которого я облила кофе?
— Да. Что он хочет?
— Думаю, китайцы знают, что найдена, а затем украдена важная карта. Видимо, они хотят, чтобы мы привели их к ней.
— Почему вы сразу мне не рассказали?
— Не хотела вас тревожить. Кроме того, не было необходимости скрывать то, что мы до сих пор с вами предпринимали.
Бен разочарованно покачал головой.
— Мара, мне казалось, наше партнерство основано на доверии и общей цели. Я поделился с вами всем, что знаю, и ожидал того же самого от вас. — Он уставился на дверь. — Пора идти.
Они ехали поездом, на такси, а потом шли пешком. Молча. От сознания его правоты Мара присмирела. Волей обстоятельств они стали союзниками, и он имел право знать, какова на самом деле их ситуация. Знать правду, а не урезанную версию того, с чем, по ее мнению, он был способен справиться.
— Бен, я прошу прощения.
Он выгнул шею, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
— В самом деле?
— Да. — И, уже не задумываясь ни о чем, выпалила то, что чувствовала: — Я хочу, чтобы между нами было то самое партнерство, о котором вы говорили.
