Ты почти не притронулась к еде, – с удивлением заметил он. – Ты должна есть. Помню, как мама и старшая сестра в Серре жаловались, что всегда хотели есть, когда кормили детей.
– Я тоже, до недавних пор, – сказала Елена защищаясь. Просто в последние два дня мне что-то не хочется.
– Не хочешь ли сказать, что снова беременна? – спросил Аргирос, вспомнив, как его жену тошнило, когда она вынашивала Сергия.
Но она покачала головой.
– Это другое; похоже, я просто переутомилась. – Елена рассмеялась. – Не знаю почему. Ты так много помогаешь мне по дому, и я почти нигде не была с тех пор, как мы пару недель назад ходили в церковь.
Елена встала, чтобы отнести тарелки на кухню и опустить их в воду, но задержалась, расстегивая две верхние застежки туники.
– Наверно, мой аппетит пропал из-за недавней жары, – добавила она и обмахнула себя ладонью.
Аргирос взметнул вверх густые брови. Лето в Константинополе всегда жаркое и влажное, но недавняя волна дурной погоды закончилась всего три дня назад. Он встал из-за стола, подошел и поцеловал жену в лоб.
Она улыбнулась:
– С чего ты вдруг?
– Просто так, – непринужденно ответил он, тоже улыбаясь. Он не выдал страха, который вдруг ощутил. Губами он почувствовал, какой горячей и сухой была ее кожа.
Елена беспокойно спала ночью и долго не могла заснуть после того, как вставала покормить Сергия. Плохо спал и Аргирос, но по другой причине.
Жена проснулась наутро с головной болью.
– Ты не сходишь за ивовыми прутьями для меня? – спросила она.
Горький сок ивы действовал успокаивающе.
Аргирос выполнил ее просьбу. Помимо великолепных зданий, Константинополь располагал несколькими обширными парками, один из которых находился недалеко от церкви Святых Апостолов. Многие константинопольцы, поколениями жившие в городе, не смогли бы отличить иву от розового куста. Магистр, выросший в балканском городке и проведший многие годы на полях сражений, быстро нашел то, что нужно. С помощью кинжала он нарезал самых молодых и нежных веточек и поспешил домой.
Здесь он не на шутку испугался: хотя день был жарче предшествовавших двух, Елена лежала, натянув на себя все имевшиеся в доме одеяла. Он слышал, как в ознобе стучат ее зубы.
– Мне так холодно, Василий, так холодно, – прошептала она.
Пощупав ее лоб рукой, он понял: у нее жар.
– Матерь Божья, помоги, помилуй нас! – воскликнул Аргирос.
Он опустился на колени подле жены, протер ей лоб губкой и предложил пожевать прутья. Их сок помогал при температуре, хотя Аргирос не знал, что могло помочь при таком сильном жаре.
Устроив Елену как можно удобнее, он снова бросился из дома – к окружному медицинскому инспектору. Тот был невысоким человеком с тонкими чертами лица и звался Арет Саронит. Он выглядел смертельно уставшим. Когда магистр сбивчиво объяснил, что его жена больна, Саронит отбросил с глаз локон светло- каштановых волос и сказал:
– Вы Аргирос с улицы Подушечников, верно?
В ответ на кивок Василия чиновник продолжил:
– Дай Боже, чтобы она выздоровела. – Он добавил запись к своему длинному списку, а затем поднял глаза, удивившись, что Аргирос еще здесь. – Что-нибудь еще?
– Доктора, черт возьми!
– К вам пришлют.
– Сейчас же, – сказал Аргирос стальным голосом. Его рука решительно потянулась к кинжалу.
Но ни его тон, ни жест не тронули Саронита.
– Добрый господин, каждый десятый житель города болен, а то и каждый пятый. У нас нет столько врачей, чтобы лечить всех сразу.
Не слушая его, Аргирос взглянул в коридор.
– Вам следует сдерживать себя, иначе Фома пустит вам стрелу в грудь, – предупредил Саронит.
Лучник уже целился в Аргироса.
– Вы не первый, – смягчившись, добавил Саронит. – Разве я могу порицать вас за стремление помочь любимой? Врач придет к вам в свою очередь, обещаю.
Пристыженный и разбитый, Аргирос кивнул и вышел. Вернувшись домой, он увидел, что Елена в гостиной кормит Сергия.
– Будь осторожна, дорогая, он может подхватить твою хворь, – заметил магистр.
Он опасался сказать «оспу» – пока слово не произнесено, еще оставалась надежда, что недуг обойдет их дом стороной.
Елена была очень бледна, и только два пятна алели на ее щеках. Глаза горели судорожным огнем. Но
