— Ах, вот вы где, мои дорогие! Два самых почетных гостя! — Улыбающаяся Марджи Хадсон заглянула в открытую дверь библиотеки. Она раскраснелась от выпитого вина, и Марджи это очень шло. Даже издали Флетчер видел, как сияют ее голубые глаза. — Пошли. Ведь это вечер в твою честь, Чар. Все спрашивают, где ты. Флетчер, некоторые дамы мечтают побеседовать с вами. Им так понравились их собственные изображения на фотографиях из вашей статьи! Думаю, они хотели бы узнать, нельзя ли получить эти снимки на память. Когда у вас в руках фотокамера, вы неотразимы! Ну, пора присоединиться к обществу. Я не буду знать, что ответить гостям.
— Мы придем через минуту, Марджи, — сказал Флетчер, но Чар уже поднялась.
— Мы уже идем, — заторопилась она и, обернувшись к Флетчеру, сказала: — Марджи права. Все это устраивалось для меня. Я должна идти. Сейчас не время прятаться от моих самых надежных покупателей. Пойдем, Флетчер. Поправь галстук, и пойдем веселиться со всеми.
Улыбнувшись, Чар взяла хозяйку под руку и бросила через плечо:
— Ты скоро?
Он грустно покачал головой, наблюдая, как она уходит, чтобы наслаждаться обожанием публики. Все эти женщины, которые сейчас клялись ей в дружбе и рассыпались в комплиментах, едва узнавали Чар, пока не пробил час ее успеха. Флетчеру стало грустно. Она даже не посмотрела, идет ли он следом.
— А ведь ты ошибалась, Пилар. Это она изменилась, она, а не я, — пробормотал Флетчер.
И, подняв стакан с остатками бренди, он молча провозгласил тост за своих более удачливых соперников — за положение в обществе, за власть и, конечно, за богатство. Он уже был готов признать свое поражение.
Прижав к уху телефонную трубку, Чар медленно прохаживалась по балкону. Прислушиваясь к гудкам, она не могла оторвать глаз от захватывающего зрелища — восхода солнца. Внизу, вдоль кромки океана какой-то мужчина совершал утреннюю пробежку, низко над водой с редкими криками проносились чайки. Иногда они опускались на воду и покачивались на волнах. Вода была такой синей, голубое небо просвечивало сквозь прозрачные белые облачка. Даже на рассвете чувствовалось, что день будет жарким. Прекрасная увертюра в преддверии июня. Хороший день сулил Чар прекрасное настроение.
— Bonjour. Boutique Pilar.
Чар остановилась и, улыбаясь, поздоровалась с подругой, с которой ее разделял океан.
— Привет, Пилар.
— А, Чар, — воскликнула та, чувствуя, что слезы подступают к горлу, так взволновал ее голос подруги, — мы так давно не разговаривали. Ты получала мои сообщения?
— Конечно, получала, но у меня абсолютно не было времени тебе позвонить. Ты должна меня простить, я очень тебя об этом прошу.
— Конечно, я так рада тебя слышать. Так счастлива, Чар, ты просто не представляешь.
Чар нахмурилась.
— Пилар, у тебя все в порядке? Ты разговариваешь как-то странно.
— Нет… Да. Я говорю, да. Потихоньку. У меня возникли некоторые трудности, Чар, и я ждала твоего звонка. Думала, ты сможешь мне помочь, — сказала Пилар упавшим голосом, и Чар испугалась. Подруга в любой ситуации вела себя спокойно и мужественно.
— Конечно, Пилар, все что угодно. Почему ты не попросила передать, что тебе необходимо срочно связаться со мной?
Чар явственно представила, как взлетает изящная рука подруги, отмахиваясь от забот. В трубке опять раздался ее голос.
— Но это только скоро возникла такая необходимость. Ой, я хотела сказать, недавно. Прости. Иногда я забываю нужные слова.
— Оставь в покое слова. Объясни, что происходит, — перебила ее Чар, облокотившись о перила балкона в квартире Флетчера. Она смотрела на океан, но думала только о Пилар, о том, что с ней случилось. — Ты заболела? Может быть, тебя кто-нибудь обидел?
— Нет… Да. Что-то в этом роде. Я не больна. Мое тело в порядке, но душа… Ваше решил, что я не должна была открывать свой магазин. Он заставил почти всех поставщиков отказать мне. Только несколько человек работают со мной. Они — не кутюрье, просто хорошие художники-модельеры. Так что клиентура теперь несколько изменилась. Да и продавать почти нечего. Я боюсь, что не вынесу этого. Мой контракт с Ваше закончен, он мне больше ничего не платит, а сбережения… — Пилар так долго молчала, что Чар смогла представить в воображении всю картину происходившего.
— Хорошо, ни о чем не беспокойся, — быстро ответила Чар, лихорадочно перебирая различные варианты в поисках выхода из сложившейся ситуации. — Ваше — не Бог, ты это прекрасно знаешь. Тебе нужны деньги? Я могу прислать тебе, сколько надо. — Эта женщина была не просто ее подругой. Она положила начало успеху самой Чар, которая сейчас даже залилась краской стыда, что сразу же не перезвонила в Париж и не узнала, что с Пилар. Ведь она никогда бы не стала беспокоить Чар по пустякам.
— Дорогая, ты очень добра, — с облегчением засмеялась Пилар на другом конце провода. — Нет, мне не нужны деньги. Кому я буду их платить, если Ваше всем запретил поставлять мне товар? Если бы ты могла прислать мне свою новую коллекцию… Сейчас я не могу заплатить, но с удовольствием взяла бы твои вещи на комиссионную продажу. Я знаю, это стоит больших денег, Чар, но если бы ты могла…
— Не беспокойся ни о чем, — перебила подругу Чар. Ей была невыносима мысль, что Пилар приходилось просить. Будь проклят этот Ваше! Будь проклят каждый, кто обидит Пилар! — Я прямо сейчас позвоню на фабрику. Какие размеры тебе прислать?
— Чар, — вздохнула переполненная благодарностью Пилар, — ты очень добра. Если можешь, пришли вечерние платья от четвертого до десятого размеров. Ну, и еще что-нибудь, что сама найдешь нужным. Я буду рада всему. Спасибо, Чар.
— Не стоит благодарности. Считай, что все решено, — ответила та таким тоном, который был знаком всем ее служащим. Не могло быть сомнений — она выполнит свое обещание.
— Хорошо, я так и буду считать, — с облегчением засмеялась Пилар. — Ты — моя спасительница. А теперь скажи, как у тебя дела? Как Флетчер? Вы все так же счастливы?
— Пилар, не разыгрывай из себя невинную овечку. Я знаю, что он был у тебя в Париже. И я должна была позвонить тебе немедленно, чтобы поблагодарить тебя. У Флетчера все хорошо. — Обернувшись, Чар через открытую дверь бросила взгляд на спящего Флетчера. На второй вопрос ответить было труднее. Счастливы ли они как прежде?
И да, и нет. Конечно, теперь, когда они пошли на некоторые уступки друг другу, обоим стало легче. Флетчер занялся своим проектом, связанным с нарушителями американо-мексиканской границы. Он больше не перекраивал расписание своих встреч, подлаживаясь к Чар. Она была уверена, что теперь Флетчера не раздражает ее постоянная занятость. Вечерами они всегда бывали вместе, делясь дневными впечатлениями и предстоящими планами. Потом вечер подходил к своему неизбежному завершению. И хотя считалось, что часы, которые они проводят вдвоем, принадлежат только им, Чар не могла время от времени обойтись без некоторых хитростей.
Иногда, как, например, сегодня утром, она поднималась рано и звонила в Нью-Йорк, просматривала отчеты, принимала решения о закупке тканей, изучала образцы, которые Кэрол всегда давала ей вместе с информацией о ценах. Потом она тихонько пробиралась обратно в постель и притворялась, что спит до звонка будильника. Флетчер ни о чем не догадывался, а она чувствовала удовлетворение, потому что сделала все, что было необходимо. И все шло хорошо. Но в это утро Чар так нужно было услышать голос подруги! Поэтому она и позвонила в Париж. Итак, Чар стояла на балконе и, любуясь сверкающим океаном, разговаривала с дорогой подругой, пока Флетчер мирно спал. Были ли они счастливы?
— Да, Пилар, мы счастливы. Кое-что изменилось. Я не обсуждаю теперь с Флетчером свои успехи и достижения. Странно, но кажется, что он мне завидует. Я всегда думала, что он терпеть не может бизнес.
— А ты?
— Я? — удивилась Чар.
— Флетчер считает, что твои заботы растут, как снежный ком.
— Это мой бизнес растет, как снежный ком! — засмеялась Чар.
