быть подстроено нарочно, чтобы показать, что ради встречи с какими-то там варварами наместник отрывается от важных дел. Все высокопоставленные чиновники в Паннонии действовали подобным образом.
Зигимер не мог узнать Вара по голосу и, скорее всего, не понимал, о чем говорят римляне. Арминий же понимал, хотя и не все, потому что ему мешала близкая болтовня рабов.
Судя по тому, что сумел расслышать германец, Вар допытывался, чем занимаются несколько колонн, которые он послал вперед. Похоже, он воображал, что, поделив свои силы подобным образом, он подчинит себе всю Германию, как потерявшую целомудрие женщину. Тиберий в Паннонии проявлял куда большую осторожность.
Правда, в Паннонии шла самая настоящая война, в этом никто не сомневался. Германия же казалась мирной страной, и Вар позволил себе распылить силы. Он никогда бы не решился на такое, если бы верил в возможность всенародного восстания.
«Что ж, пусть себе верит в наше миролюбие, — подумал Арминий. — Пусть воображает, что превратил германцев в римских дворняжек. Пусть легионеры свободно расхаживают, где им вздумается. Чем меньше мы будем беспокоить Вара сейчас, тем лучше».
— Когда придет этот римский заправила? — спросил Зигимер. — Неужто он считает, что мы недостаточно важные особы, чтобы с нами повидаться?
— Я думаю, он не задержится надолго, отец, — ответил Арминий. — Сейчас он занят беседой со своими подчиненными.
Зигимер недовольно хмыкнул и, чтобы поднять себе настроение, основательно приложился к вину.
Скоро кувшин опустел, но раб тут же принес еще один. Может, Вар хочет, чтобы перед встречей с ним германцы напились? Арминия бы это не удивило. Вино крепче пива, и тот, кто пьет его неразбавленным, может быстро напиться, тем более если не имеет привычки к такому напитку.
— Не налегал бы ты на вино, отец, — прошептал Арминий.
— И не думаю, — раздраженно буркнул Зигимер.
Это следовало понимать так: «А чем еще прикажешь здесь заняться?»
Когда пришел Вар, Зигимер еще не был пьян, а лишь слегка навеселе. Арминий представил их друг другу.
— Итак, Зигимер, ты — отец этого молодого человека? — промолвил Вар.
Он говорил медленно и отчетливо, простыми фразами, понимая, что старший из германцев не особо силен в латыни.
— Да, — кратко ответил Зигимер.
Вар неожиданно протянул руку и коснулся золотой пряжки, скреплявшей плащ Зигимера. Жест мог бы показаться фамильярным, если бы не последовавшие за ним слова:
— Воистину, твой сын является даже большим украшением, чем сия прекрасная застежка.
— Так оно и быть, — с улыбкой отозвался Зигимер: по-латыни вышло не совсем грамотно, но вполне понятно.
— Я скучаю по своему сыну. Он далеко, изучает… учится в Греции. — Вар положил руку на плечо Арминия. — Когда я впервые увидел твоего сына, мне показалось, будто я встретился со своим. Ну, не совсем так… Думаю, ты меня понимаешь. Но почти встретился.
Вар был облачен в тогу — одеяние из белой шерсти с пурпурной каймой. Плащ Зигимера был сделан из медвежьей шкуры с каймой из кожи тюленя, выменянной у хавков — племени, обитавшего у Северного моря. Вар имел короткую стрижку, волосы Зигимера ниспадали до плеч. Римлянин был невысок и приземист, германец — высок и худощав. Вар вообще не знал германского языка, Зигимер говорил на латыни с грехом пополам.
И все же оба они гордились своими сыновьями, и на какой-то миг Арминию показалось, что между ними больше сходства, чем различий. Но лишь на миг. Зигимеру не было никакого дела до сына Вара. Вар, пусть и неосознанно, хотел поработить сына Зигимера. Разве могла существовать между двумя людьми большая разница?
— Пожалуйста, извините, что заставил себя ждать, — сказал Вар. — Я обсуждал… э-э… некоторые вопросы со своими помощниками. Мы хотим принести в Германию мир, понимаете?
— Понимаю, да, — ответил Зигимер.
Арминий боялся, что отец добавит: «Если хочешь мира, тогда уходи!» — и испытал облегчение оттого, что Зигимер не сказал ничего подобного.
Хотя германец ответил лишь, что понимает, Вар воспринял его слова как одобрение и энергично закивал:
— Хорошо, очень хорошо. Рад, что в Германии есть такие вожди, как ты и твой сын, которые понимают преимущества и выгоды правления Рима.
Отец Арминия, даром, что житель лесов, не стал возражать. Он ограничился тем, что пробормотал с наивным видом:
— Прошу прощения?
— Я говорил о преимуществах сотрудничества с Римом, — ответил Вар.
Зигимер продолжал смотреть на него голубыми непонимающими глазами, поэтому наместник обратился к Арминию:
— Может, будешь так добр и переведешь своему отцу, что я сказал?
— Конечно, командир, — ответил Арминий, хотя был уверен: Зигимер прекрасно все понял.
Арминий перевел все слово в слово, без искажений — на тот случай, если где-то за перегородкой стоит другой римлянин, понимающий по-германски.
То, чем он сейчас занимался, было своего рода искусством. Римляне ставили на сцене пьесы для развлечения: пару таких представлений Арминий видел в Паннонии. Поняв идею театральной постановки, он научился получать от этого зрелища удовольствие. Зигимер ничего подобного не видел, не имел ни малейшего понятия об актерах и их игре, но запросто мог бы выступать на сцене.
— О, — энергично закивал он. — Да, да! Рим! Преимущества! Понял!
Вар улыбнулся. Он не заметил, что Зигимер не сказал, что он согласен с ним или одобряет его. Арминий тоже этого не заметил, — во всяком случае, не сразу; а потом понял, что отец его далеко не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд. Это открытие даже несколько встревожило молодого человека.
— Вы отобедаете со мной? — спросил Вар. И тут же сам ответил на свой вопрос: — Конечно, отобедаете! Вы же мои гости. Я рад, что вы у меня в гостях. То, что вы сюда пришли, — наглядный пример, что германцы и римляне могут поладить.
— Мы всегда рады это продемонстрировать, командир.
В то время как его отец уклонялся от ответов, Арминий лгал без зазрения совести. При других обстоятельствах Зигимер имел бы полное право отдубасить сына за такое бесстыдное поведение.
— Я тоже этому рад, — заявил Вар. — И то, что вы пожаловали ко мне в гости, поможет погасить некоторые… э-э… не очень приятные слухи, которые следуют за твоим именем, Арминий.
— Это было бы замечательно, — сказал Арминий.
А про себя добавил: «Особенно потому, что слухи правдивы».
Визит отца и сына и впрямь мог успокоить тех римлян, которые не слишком-то верили показному миролюбию Арминия. Но, с другой стороны, посещения римского лагеря могли породить подозрения среди германцев — а вдруг Арминий задумал измену? Если германцам придет в голову нечто подобное, положение может усложниться, особенно после того как римляне уйдут за Рейн, чтобы перезимовать в Галлии.
Но даже при таком повороте событий Арминий найдет выход…
И этим можно будет заняться потом. А сейчас он находится посреди римского лагеря, и разумнее вести себя так, чтобы угодить римлянам.
Зигимер пару раз кашлянул, и Арминий поежился, вообразив, что будет, если отец вздумает облечь свои мысли в слова. К счастью, Квинтилий Вар даже представить себе не мог, о чем думает Зигимер.
— Аристокл! — позвал римлянин.
— Да, господин?
