понравился — он означал, что рядом есть кто-то живой.
Я домыл тарелки, вытер их (вот чудо-то!) и убрал на место (еще большее чудо). Потом принял душ, вернулся в спальню и оделся, чтобы встретить новый день.
Встретить день и вправду оказалось очень легко — когда я раздвинул шторы, небо на востоке стало уже нежно-розовым, переходя в золотое на горизонте. Оно становилось ярче с каждой секундой. Наконец встало солнце. Начался новый день. Я чувствовал себя неплохо — физически. А духовно — и душевно… это другой вопрос.
Солнце поднялось выше. Черная тайна за моим окном сменилась — какой сюрприз! — романтическим видом Хауторна, не слишком экзотической окраины Энджел-Сити.
Я уже было повернулся спиной к этому слишком знакомому пейзажу, как вдруг замер на одной ноге. Не успев упасть, я бросился к маленькой книжечке, лежавшей у телефона. Я был почти уверен, что в ней есть нужный номер… но вдруг? Я проверил. Он был там. И я набрал его.
— Алло? — Даже при посредничестве двух бесенят чувствовалось, что мой собеседник еще не проснулся и еле ворочает языком. Точно так же мямлил и я, когда Чарли Келли разбудил меня ни свет ни заря и втянул нас с Джуди в эту авантюру. Но сейчас мне было наплевать на правила хорошего тона.
Я обнаружил ковростоянку прямо на углу Тридцать четвертой и Виноградной, пристроил на нее свой ковер и сам пристроился рядом, чтобы подождать столь нужного мне человека. Я прилетел на двадцать минут раньше условленного времени. Он обещал прийти. Он даже вроде бы готов был помочь, что, на мой взгляд, означало, что он спросонок не совсем понял, чего я от него хочу.
Это был явно не самый респектабельный район Энджел-Сити, и первый же прохожий тоже оказался далеко не ангелом. Он оказался суккубом, который тут же начал строить мне глазки и так вертеть бедрами, что сам Папа Римский не устоял бы. Но мне было не до суккубов. Оскорбленный демон пробурчал нечто, что я, к счастью, не расслышал, и гордо удалился.
Из-за угла вырулил ковер и полетел дальше по Виноградной. Еще через полминуты другой ковер опустился на стоянку.
— Тони! — обрадовался я. Обещания обещаниями, но ведь он мог запросто найти благовидный предлог и не приехать. Чего только не пообещаешь в пять утра, чтобы отвязаться от телефонного хулигана.
Но Тони меня не обманул. Он улыбался и совсем не казался невыспавшимся.
— Поехали, Дэйв, — сказал он. — Я много читал о добровиртуальной реальности, и не надейся, что я упущу возможность познакомиться с ней лично.
Будь у него мозги, он бы обязательно упустил эту возможность. Но мозгов у него, должно быть, не было. Тони пихнул меня локтем и направился ко входу в ближайшее здание, напевая на ходу по-литовски. Я разобрал только имя Перкунаса. Но раньше, до встречи с Тони, я бы и того не разобрал.
Ноги у меня подлиннее, чем у него. Когда мы подошли к приемной мадам Руфь, я успел обогнать его на пару шагов. Я распахнул дверь и вошел. Тони остался позади. Если я скажу, что мадам мне обрадовалась, я бессовестно совру.
— Мистер Фишер, — произнесла она как можно спокойнее (впрочем, деланное спокойствие не слишком ей удавалось), — мы ж вам вчера сказали, что больше ничего не сможем сделать.
— Нет, вы выразились не совсем так, — ответил я. — Найджел Холмонделей сказал, что не сможет ничего сделать, пока я не найду чего-нибудь необыкновенного. Ну, вот оно и здесь — это мистер Антанас Судакис. — Я говорил довольно сбивчиво: проведите пару суток без сна, и вы заговорите точно так же.
— Выходит, это я необыкновенный? Забавно! — ухмыльнулся Тони.
Но мадам Руфь это нисколько не позабавило.
— И чо ж в нем такого необыкновенного? — сердито спросила она.
И я рассказал ей, что и почему, со всеми подробностями и даже, наверное, повторяясь. Я наблюдал за ее бровями или по крайней мере за теми линиями, которые обозначали место, где должны находиться брови. Когда я начал говорить, они недоверчиво поднялись, но чем дольше я говорил, тем ниже они опускались.
Выслушав меня, она просто сказала:
— Подождите, — вышла и через минуту вернулась с Найджелом Холмонделеем. — Ну ладно, парень, повтори ему все, что ты изложил мне.
Так я и сделал. Не думаю, что во второй раз моя речь получилась более гладкой. Когда я закончил, Холмонделей задумчиво потер свой лошадиный подбородок и обратился к Тони Судакису:
— У меня есть только одно возражение, сэр: сомневаюсь, что Перкунас — это Сила, достаточно сильная (извините за каламбур) для того, чтобы сразиться с Тем, Кто Зовется Мраком.
— Это Громовержец-то недостаточно силен? — Тони был человеком действия. Я боялся, что он тотчас же что-нибудь сделает, например, проломит Холмонделеем стену. Но он не стал буянить, а лишь сказал: — Послушайте, однажды, не так давно, одному крестьянину пришлось пригласить на свадьбу своей дочери Дьявола. Но на самом деле ему не хотелось принимать такого гостя, поэтому он предупредил его, что христианский Бог, Богородица и несколько святых тоже придут. Дьяволу до них не было дела. Тогда крестьянин сказал, что пригласил и Перкунаса, и дьявол убрался. Если мой бог в силах сделать такое, думаете, он не справится с Мраком?
Мадам Руфь и Холмонделей переглянулись. Я, конечно, не телепат, но иногда умею читать мысли: Перкунас должен был быть богом упрямым и ловким, иначе бы он не выжил в христианской теоэкосистеме Европы. Против Уицилопочтли я бы его не выставил, но Мрак не такая уж грозная Сила.
— Джентльмены, прошу извинить нас, — произнес Найджел Холмонделей. — Мы должны кое-что обсудить.
Они отправились в соседний кабинет, которым безраздельно владел Холмонделей. В прошлый раз, когда они там беседовали, я не слышал, ни слова. Но сейчас вопли мадам Руфь доносились сквозь стену. Через минуту послышались крики Холмонделея. Если бы они не предупредили нас, что идут «кое-что обсудить», я решил бы, что они ссорятся.
И все же, вернувшись, оба выглядели умиротворенными и лучезарными. Мадам Руфь взглянула сначала на меня, потом на Судакиса, потом опять на меня.
— Поехали, — сказала она.
Я прямо-таки раскрыл от изумления рот.
— Что, прямо сейчас?
— Прямо сейчас, — отрезала мадам Руфь. — У нас ничего не назначено до вечера. Авось успеем. Ну а если застрянем в Девяти преисподних, то нам все равно уже не будет дела до обиженных клиентов. Так что давайте пошевеливайтесь.
И мы зашевелились. Мы с Тони полетели в Уэст-Хиллзский Храм Исцеления каждый на своем ковре и подождали там Холмонделея и мадам Руфь, которым еще нужно было собрать все свое оборудование. Наконец подлетел ковер медиумов.
— Мы можем идти прямо к ней, — объявил Холмонделей, волоча свой чемодан к двери. — Я предварительно позвонил, чтобы узнать, не подвергается ли сейчас мисс Адлер какой-нибудь душевной терапии.
А он расторопнее, чем кажется.
— Отлично, — сказал я.
Мне и вправду приятно было узнать, что Джуди пока не перевели в Отделение Интенсивной Молитвы. Обычно в таких случаях сестры милосердия звонят близким и предупреждают, но меня не было дома все утро. Значит, хуже ей не стало. Впрочем, куда уж хуже?
Мы поднялись на пятый этаж. Вместе с констеблем в палате Джуди нас ожидал целитель Мурад. Они обменялись с мадам Руфь недружелюбными взглядами. Мне захотелось напомнить им, что они сражаются на одной стороне, но они и сами это сообразили. Мурад по собственному почину расставил стулья по кругу. И даже не забыл, что понадобится еще один стул для нового участника эксперимента.
На сей раз я сам переложил Джуди. Как я ни убеждал себя, но так и не смог почувствовать, что
