этих ублюдков было множество тяжёлого вооружения, которое они как-то перетащили на остров заранее. Гранатомёты, крупнокалиберные винтовки, пулемёты. Даже противотанковые ракеты. Всё, что угодно.
— Вы здесь были?
— Да, сэр. Я был в составе колонны. Вы увидите через несколько сот ярдов, как нам досталось. А вы недавно прибыли, что ли? — Видимо, сержант счёл, что для сотрудника Отдела, которому положено и так всё знать, я задаю слишком уж наивные вопросы.
— Нет, я болел и валялся дома, наглотавшись снотворного. А когда пришёл в себя, бои уже закончились.
— Хотел бы и я вчера поболеть.
— Ладно, спасибо. До свидания.
— До свидания, сэр.
Шлагбаум передо мной открылся, и я въехал на служебную территорию. Всё знакомо. На обочине возле камня «ориентир два» стояли два изуродованных «хамви», побитых и обгорелых. На асфальте и обочине виднелись кровавые и масляные пятна вперемешку, лежали россыпью осколки стёкол, захрустевшие под покрышками. Откуда? Вроде бронированные были…
Я проехал дальше. «Хамви», который расстреляла из крупнокалиберной бесшумной винтовки Бонита, увезли. Он в общем-то был не повреждён, если не считать пробитого лобового стекла, а на невысоком подъёме, переходящем затем в спуск, стояли сразу два сгоревших «вулкана», изуродованных внутренними взрывами. Сразу за перевалом я увидел ещё два и три сгоревших «хамви». По ним работали вертолёты. Убрать ничего ещё не успели — только столкнули сгоревшую технику на обочины.
Ещё через пятнадцать минут я свернул с дороги в сторону огороженной территории Отдела. Подъехал к проходной, предъявил подошедшему охраннику своё удостоверение. Охранник, кстати, был не из Патрульных сил, а с серебряной эмблемой Отдела на рукаве форменной рубашки песочного цвета. Чёрная разгрузка-бронежилет такая же, как у меня. На голове песочная бейсболка с эмблемой Отдела же. Отдел сам по себе, сам себе власть. Если Светлана сейчас всю эту лавочку возглавит официально — власть у неё в руках окажется невероятная.
Ворота передо мной открылись, и я въехал на территорию. Всё пространство перед главным зданием занимала парковка, где я и нашёл место для «девяностого» неподалёку от знакомого мне серебристого «геландевагена» с открытым верхом. «Мерседес» был припаркован под табличкой «S. Beliaeva». Вот так, персональный «спот». Это вам не в бирюльки играть.
Автомат с подсумком я оставил в машине, засунув его под сиденье, а сам направился к центральному входу. Чёрт знает в каком офисе Светлана обретается — надеюсь, что подскажут. В небольшом скромном вестибюле стояла полукруглая стойка, за которой сидели две молодые девушки в такой же форме, как и у охранника на въезде, разве что без броников и разгрузок. Я поинтересовался у них — где мне найти Беляеву?
Одна из них, темноволосая, очень хорошенькая, похожая на итальянку, ослепительно улыбнулась мне, сказала: «Одну минутку, сэр», пощёлкала клавишами клавиатуры затем уточнила:
— Мистер Яковенко, территориальное подразделение?
Я понятия не имел, что это за «территориальное подразделение», но на всякий случай подтвердил.
— Мисс Беляева переехала в другой офис — главы Отдела, — белозубо улыбнулась девушка. — Вы знаете дорогу?
— Нет, я здесь второй раз всего, а первый был тогда, когда здесь, кроме охраны, никого не было.
— Я провожу вас.
— Спасибо, буду благодарен.
Она вышла из-за стойки и пошла передо мной, покачивая бёдрами. Очень хорошенькая девушка. Не Катя ли персонал подбирает, руководствуясь склонностями? А мисс Беляева молодец: уже в кабинет руководителя перескочила, столбит участок. Умница, так держать, я за неё вполне искренне болею. Чем выше она — тем лучше для меня.
Мы с девушкой поднялись на второй этаж, прошли по коридору, в конце которого была дверь со снятой табличкой. Девушка распахнула её, сказала кому-то в комнате: «Мистер Яковенко из территориального», затем пропустила меня внутрь, при этом вынудив протиснуться между косяком двери и её бюстом. Шаловливая какая-то девушка. Я вошёл в комнату, оказавшуюся приёмной, где за столом, на котором красовался огромный компьютерный монитор, сидела ещё одна девушка — молодая, деловая, рыжая. Бабье царство настоящее. При виде меня она нажала на клавишу переговорного устройства и сказала в него:
— К вам мистер Яковенко.
— Пусть заходит.
Рыжая встала из-за стола, распахнула передо мной толстую звуконепроницаемую дверь. Я поблагодарил её и вошёл в кабинет. Дверь защёлкнулась за мной, и над нею загорелся зелёный огонек, показывающий, что она закрыта плотно и нас не подслушать. Кабинет был не слишком большой, но и не слишком маленький, мебель современная, но скромная, как для руководителей среднего звена. Полукруглый стол аж с четырьмя мониторами, бриф-приставка к нему, ещё овальный совещательный стол у окна, полки, угловой диван в углу и кофейный столик перед ним.
Светлана сидела за столом — в отличие от других на ней никакой формы не было. При виде меня она встала, подошла, обняла и поцеловала в щёку. Затем жестом пригласила сесть на диван, что я и сделал.
— Ты что устроил на острове, а?
Голос был сердитый, но не очень натурально сердитый. Не болеет она душой за то, за что ей болеть полагается.
— А что? Для тебя всё складывается как нельзя лучше. — Я обвёл рукой кабинет: — Место Родмана, куча неучтённых денег, любимая Катя под рукой.
— Если бы я знала хоть что-то заранее, я бы лучше это использовала.
— Сама понимаешь, что это не мой секрет и делиться им по своему желанию я не мог.
— Ты работаешь на Разведуправление РА?
— Я — свободный подрядчик, — отрицательно покачал головой я. — Контрактор. На этот раз контракт был от них. Я всё же русский, поэтому был рад возможности поучаствовать в благом деле для своего народа. Тем более что мне за это платят.
— А я тебя и не осуждаю, — сказала она. — Я даже немного рада, что «ворота» ушли туда. Это уже становилось точкой напряжения, и проблемы могли возникнуть в любой момент. Но если бы я знала заранее, что будет, то могла бы заработать много всяких преференций на этом.
Что есть, то есть. Если бы я её предупредил, она бы использовала это на сто процентов. Например, «слила» бы меня, чтобы взлететь ещё выше. Кроме меня, никто толком доказать её предательства и не может. В деле видели только Катю, а насколько она к ней привязана? Это ещё вопрос.
— Какие сейчас настроения здесь? — спросил я.
— После атаки на Дикие острова — окончательный шок, — вздохнула Светлана. — Сопли и слёзы. Родман всё провалил и смылся. В подвале его дома такое нашли, что весь Отдел блевал и до сих пор блевать продолжает. Ещё Родман украл много денег, а сам продал нас русским. Видишь, какой он гад. А тебя я знаешь зачем вызвала?
— Зачем же?
— Ты — глава «хит-группы», — сказала она, странно усмехнувшись. — В команде двое сотрудников Отдела, ты и твоя девочка, и несколько наёмников, которые работают на тебя. Ты у нас «территориальное подразделение». Частная военная компания.
Ну, такого подхода даже следовало ожидать. Ничего удивительного. Удобно для всех. Для меня в том числе. Ведь лицензия… гранатомёты на складе в Аламо и другое оружие, что без лицензии никак… Но к чему улыбочки?
— А, вот оно что. Так здесь-то я зачем?
— Я намерена послать тебя за Родманом, — ехидно улыбнулась она. — Справедливая кара, никто не уйдёт от ответственности и всё такое. Предатель, маньяк, двурушник. В этом меня поддержат.
— Ты уверена? Ведь ворон во?рону… и так далее…
— Смотря какой ворон и какому ворону… — Она посмотрела в окно, затем опять повернулась ко мне, глядя в упор своими прозрачными глазами: — Понимаешь, тот же Гольдман, который толкает меня в это кресло и который опекает Отдел в Совете Ордена, далеко не ангел. Это жадный, хитрый, изворотливый интриган, страшно падкий на баб. Но при всём при том — он не расчленяет этих баб в подвале. Он ухаживает за ними, говорит комплименты, целует ручку, дарит им подарки и в постели ведёт себя прилично, как о нём отзываются, по крайней мере. Он их любит, чёрт возьми. Когда он увидел запись, а затем приехал в этот подвал, его выворачивало часа два — даже врача вызывали. После чего он сказал, что Маллиган должен был пристрелить всех намного раньше, и поэтому он будет настаивать, чтобы и его тоже зарыли на помойке, как и Бернстайна.
— Понимаю.
Чего тут непонятного.
— Так и остальные в Ордене, — продолжала Светлана. — Здесь разные люди, самые обычные. Орден — это гигантская корпорация, ориентированная на извлечение прибыли любой ценой. Здесь полно карьеристов, интриганов, подлецов, стукачей, но очень мало маньяков-убийц и им подобных. И Родман поставил себя вне местной морали связью с Бернстайном. Такое здесь никакой прибылью не объяснить. А ты мне вот что скажи… Обязательно надо было убивать так много солдат из патруля? Огромные потери здесь.
Если честно, мне это самому не слишком нравилось. Война войной, но войны-то на самом деле не было. Было вооружённое ограбление. Но и рыдать я тоже не собирался, и к тому были причины, которые я и изложил:
— А как иначе? Сколько людей на русской территории погибло только потому, что Орден поощряет нападения чеченцев и препятствует строительству нормальной обороны? Так что давай не будем об этом. Орден просто нарвался, загоняя людей в угол и не отдавая себе отчёта в том, что можно схлопотать по зубам за такие шутки. Вот и схлопотал. А что погибли солдаты… За ошибки и тупость политиков всегда расплачиваются солдаты. Мне их жалко, честно, но помочь ничем не могу. Когда они шли служить, они знали, что рано или поздно многомудрое начальство загонит их в какую-нибудь задницу и заставит разгребать дерьмо за собой. Так и вышло. Кстати, ты бы кофе предложила, что ли.
— Момент.
Светлана встала с дивана, подошла к столу и сказала в переговорное устройство:
— Нам два больших «эспрессо», пожалуйста.
— Минутку, — откликнулся динамик голосом секретарши.
Она вернулась на диван, а я спросил её:
— А почему я только девиц здесь видел? Только их на работу берёте? И потом…
— Нет, — усмехнулась она. — Девушки аккуратней и педантичней, чем мужчины, поэтому они на таких должностях здесь. Референты, архив тот же и так далее. Мужики работают в оперативных отделах, а сейчас все в разгоне — работают «на земле», расследуя, что вы здесь натворили. А так здесь мужчин — восемь из десяти.
— А я думал, что вы с Катей решили гарем себе завести.
— Ты лучше Кате спасибо скажи за то, что она ночью для тебя сделала, — напомнила она мне. — Она даже твою одежду окровавленную сожгла сегодня здесь, в печи для документов. Совести у тебя ни на грош. А гарем… ты знаешь, мысль удачная. Меня так пользовали в своё время, пожалуй, и я начну… Шучу, шучу!
— Да по мне, хоть и не шути — это твоё личное дело. Лишь бы на здоровье, как говорится.
Действительно, делов-то… Пусть себе гарем. Счастлив тот, кто может себе гарем позволить. Хорошо только, что Бонита моих мыслей не слышала.
