— Уже утвердили, — самодовольно ответила Светлана. — Сегодня утром. Нападение на остров помогло. В Совете решили, что не время сейчас долго размышлять, вот и назначили. Я не успела сказать, но вообще-то у нас сегодня банкет по этому поводу.
— Общий? — представил я себе перепитой «корпоратив» с блюющими в туалетах сотрудниками.
— Нет, — подняла она руки в защитном жесте. — Общие в офисе здесь устраивать не принято. А у нас сегодня — в ресторане, в узком кругу. Всего несколько человек. Приходи — надеюсь, приличная одежда у тебя тоже есть?
— Есть. Говори, куда и во сколько.
— Ресторан «Витторио» — это прямо с обратной стороны нашей застройки. Помнишь, как заезжать к нам на территорию?
— Разумеется.
— Так вот, не заезжай, а катись против часовой стрелки вокруг — и увидишь стеклянный такой павильон, а в нём три ресторана. — Её длинный палец с крашеным ногтем описал соответствующую фигуру по поверхности стола. — Наш называется «Витторио» — большая красно-бело-зелёная надпись. Приезжай в двадцать четыре часа.
Территория Ордена, о. Нью-Хэвен
22 год, 18 число 10 месяца, понедельник, 24:00
Вернувшись из Отдела на виллу, я открыл воду, чтобы наполнить большое «джакузи» на веранде горячей водой, а сам занялся перевязкой. Благодаря сетке и небольшой дозе перекиси водорода бинт и ватно-марлевый тампон отвалились от раны легко. Рана выглядела вполне прилично, разве что зашита была кривовато, кровила умеренно, болела тоже терпимо. У меня вообще высокий болевой порог, и если ранение не совсем уж сильное, то я вполне способен с болью смириться. Я решил пока обойтись эластичным бандажом и подложенным под него тампоном с сеткой. Выпил ещё пару таблеток солпадеина, размешав их в воде, затем прошёл на кухню и приготовил себе сэндвич с ветчиной из индейки, с сыром, помидорами и листьями салата, которые я купил в маленьком супермаркете по пути домой. Заезжать куда-то ещё обедать в преддверии вечернего банкета не хотелось, но при этом я был откровенно голодный. Налил в высокий бокал пива, смолотил сэндвич, этим самым пивом запил, а затем залез в горячую бурлящую воду, стараясь лишь не намочить повязку. Благодать.
Однако в горячей ванне меня начало клонить в сон. Всё же сказались бурные день и ночь, и я, поставив будильник на двадцать два часа, ушёл в спальню и завалился в кровать. Лучше сейчас выспаться, чем на посиделках в ресторане носом клевать.
Будильник поднял меня в двадцать два часа, вполне отдохнувшего и в хорошем настроении, которое даже не портила разболевшаяся рана. Две таблетки обезболивающего достаточно быстро её угомонили, а большая чашка очень крепкого «эспрессо» взбодрила меня самого. Я выпотрошил сумку с вещами, достал из неё песочного цвета «чинос», блёкло- красную рубашку «поло» и мокасины из рыжей кожи, вытащил из кладовочки гладильную доску, нашёл на кухне в одном из шкафов утюг и принялся за глажку слежавшейся в сумке одежды.
Ходить в рестораны с оружием здесь не принято — глупо выглядит, если честно, но всё же находиться на вражеской территории без оного мне тоже не хотелось. Я ведь, как ни крути, вчера здесь много чего натворил. А как оно случайно всплывёт — и что тогда? Поэтому я взял автомат, кобуру с пистолетом и сумку с запасными магазинами, отнёс всё в машину и там спрятал. Пистолет убрал в «бардачок», а автомат — под правое переднее сиденье. Пусть хотя бы неподалёку будут: очень уж непрочным выглядит моё нынешнее инкогнито.
Езды до места, где живут Светлана с Катей, было около десяти минут, не больше. Мы были у них в гостях, поэтому я без труда нашёл ворота их «комьюнити», оставил их по левую руку от себя, обогнул территорию против часовой стрелки — и впрямь на живописной террасе, обращённой к морю, обнаружились парковка и три ресторана. Итальянский ресторан «Витторио» в середине, ресторан тайской кухни «Роял Орхид» справа и ресторан морской кухни и устричный бар «Довер» с левой стороны. Парковка была почти вся забита машинами, несмотря на массовый исход приезжих и будний день. Среди стоящих здесь машин мой «Дефендер 90» смотрелся настоящей чёрной вороной в куче белых, но я решил от этого не комплексовать. Служебная машина и есть служебная машина. Я распахнул дверь автомобиля, вышел и направился к ресторану.
Несмотря на вполне итальянское название, метрдотелем работала темнокожая женщина лет немного за тридцать, с заметным влиянием пластической хирургии на её внешность. Она сразу же мне напомнила девушек из бара в отеле «Оушн Вью». Надо всё же будет порасспросить, кто тут африканок так массово в Барби переделывает.
— Добрый вечер! Чем могу вам помочь, сэр? — обратилась она ко мне.
— Я приглашён на вечеринку, зарезервировано на имя Беляева.
— Следуйте за мной, сэр.
Африканка пошла впереди, прокладывая курс между в большинстве своём занятыми столиками, и провела меня во второй зал, поменьше, где явно намечался небольшой банкет. Накрыт он был а-ля фуршет, многоярусные столы с закусками возвышались у стены, за двумя передвижными барами работали два темнокожих бармена, наливавших гостям напитки.
Светлана и Катя были уже здесь, обе — в маленьких платьях, позволяющих продемонстрировать, что у обеих девушек стати вполне достойны демонстрации. Кроме них я увидел ещё трёх человек, мне незнакомых, и, к своему удивлению, два знакомых лица. Здесь была рыжая секретарша Светланы и та самая темноволосая девушка с ресепшн, которая провожала меня сегодня. Я вспомнил, что Кате она нравится, и решил, что именно благодаря этому она и попала в список приглашённых. А может быть, Светлана продолжает расширять список людей, обязанных лично ей. Это несложно — взять кого-нибудь с низового бюрократического уровня, вознести относительно других и тем самым привязать к себе навсегда, поставив благополучие вознесённого в прямую зависимость от твоего собственного. А может быть, и Катя теперь создаёт креатуры, простите за тавтологию.
Впрочем, хозяйка вечера была чрезвычайно мила, подошла ко мне, поцеловала в щёку. Затем я оказался в компании Кати и этой самой брюнетки с ресепшн, которая представилась как Джулия. Джулия оказалась американкой итальянского происхождения, родом из Бруклина. В Новой Земле она недавно, всего шесть месяцев, и вполне довольна новым местом жительства.
Мне представили других людей, находившихся в зале. Короткостриженый седоватый мужчина с массивной нижней челюстью и заметным шотландским акцентом назвался Дезмондом Мак-Кензи, и Светлана сказала, что именно его она сманивает на должность командира всех «так-групп». Понятно, это и есть тот самый экс-САС и нынешний боец из «Эринис», о котором она мне говорила днём. Рыжая секретарша представилась как Джолин, оказалась ирландкой, но прожившей долгое время в Лондоне, где и утратила ирландский акцент. Она в Новой Земле провела три с лишним года. Вообще вопрос «Как давно вы здесь?» считался не просто допустимым в обществе, но скорее даже обязательным, вроде «Как дела?».
С рыжей Джолин был темноволосый парень, некрасивый, с крупным носом и слишком близко расположенными к нему губами, но очень весёлый. Он представился как Демпси Салливан, работающий в отделе контрразведки, и он произнёс это с настоящим ирландским акцентом, которым в этом мире на моей памяти блистал лишь Тим Бихан с траулера «Ла Нинья».
Остальные гости иными акцентами, кроме разновидностей американского, не отличались. Из них мне запомнилась часто хохотавшая, очень упитанная дама лет сорока, представившаяся как Марта Гринблатт и возглавлявшая архив, главный программист Отдела Майло — высокий, тощий, с козлиной бородкой и переизбытком пирсинга на лице, и усатый начальник группы материально-технического обеспечения Сэмьюэл, который так и представился — «Сэмьюэл», а не простецки «Сэм», который был с «партнёром» — томным владельцем бутика в «курортной зоне» Джозефом. Тоже не хухры-мухры, не Джо с фермы, а Джозеф из модного бутика.
Кстати насчёт усов… Если верить американскому кино, то усы отращивают исключительно русские, а если верить американской действительности, то усы — это в основном признак нестандартных сексуальных предпочтений у американцев.
Вечеринка развивалась хорошо, гости быстро пьянели и становились всё более и более раскованными — некоторые даже излишне, — подходили новые люди. Рядом со мной всё время были Катя и Джулия, так что я совсем не ощущал себя покинутым. Тем более что Джулия постоянно брала меня под руку и прижимала мой локоть к своей груди, высокой, крупной и весьма и весьма упругой, кстати.
Я посмотрел на ловко справлявшихся со своей работой барменов и обернулся к Кате:
— Катя, давно хочу спросить и всё время забываю… Здесь очень чёткое деление на чёрных и белых, и все чёрные работают в качестве обслуживающего персонала. Пойми меня правильно, я вовсе не борец за гражданские права, и меня не слишком волнует их общественное положение, но как так получается? И эти девушки с пластикой на лице и теле везде…
— А ты не знаешь? — удивилась Катя. — Никакого секрета тут нет. Это очень хитрая, эффективная и почти безболезненная форма современного рабства. Очень цивилизованного, без кнутов и собак, добровольного и милого, как детский утренник.
— Это как? — не слишком удивившись, уточнил я.
— А очень просто. Все эти африканцы выкуплены на рабских рынках южнее Большого залива. Но не «куплены», а «ВЫкуплены» — чувствуешь разницу?
— Их как бы спасли от горькой рабской доли, — догадался я.
— Совершенно верно, — подтвердила Катя догадку. — Сделали свободными людьми. Их выкупом занимается компания «Новая жизнь», зарегистрированная здесь, на острове Нью- Хэвен, и фактически принадлежащая нашему куратору — мсье Гольдману. Это не благотворительная организация, а вполне коммерческая. Каждый раб, которого выкупают на рынке представители «Новой жизни», перед этим даёт официальное обязательство проработать на острове столько, сколько потребуется для покрытия кредита, выданного ему на выкуп из рабства. Соглашаются они легко и даже с радостью, потому что все знают, что судьба работника из обслуживающего персонала на Нью-Хэвене всё равно в сотни, а то и в тысячи раз лучше судьбы раба где-нибудь в Суданском Халифате.
— Догадываюсь. И дальше «Новая жизнь» подыскивает им работу…
— Совершенно верно. Как биржа труда. Самым красивым девочкам делают пластику, причём исключительно с их письменного согласия, подгоняют под европейские стандарты — и они работают барышнями для увеселений. Это всё делается безо всякого насилия — барышни зарабатывают больше всех, и у них самые-самые высокие шансы быстро выплатить кредит за свой выкуп, даже с учётом дорогих операций, так что на эту работу настоящий конкурс. Четыре-пять лет — и они окончательно свободны. Менеджер этого ресторана, которая рассаживает людей за столики, наверняка из бывших таких, которая давно выплатила кредит и работает теперь на себя.
— Полагаю, что на самом деле им не платят. Точнее…
— Верно. Им засчитывают «трудодни», как в колхозах. А наниматели платят «Новой жизни». А «Новая жизнь» шестьдесят процентов заработка пускает на погашение кредита и сорок — отправляет на банковский счёт работника. Тем самым они убивают двух зайцев — люди работают на них дольше, и при этом по выплате кредита они отправляют во внешний мир не нищего, а человека с некоторыми средствами, вполне способного начать новую жизнь в другом месте. А по дагомейским стандартам, например, так даже богача. Надзирают за трудоднями их же бывшие коллеги, которые теперь работают за деньги и у которых заработки в прямой зависимости от того, как они управляют «низовым звеном». Ты же останавливался в отеле здесь, верно?
— Да, — подтвердил я.
— Значит, видел всю систему, — сказала Катя. — Менеджеры, метрдотели и прочие управляющие низшего звена — все в прошлом выплатили кредиты за свой выкуп. Равно как и работники контор, заправок и прочие. А вот официантки, горничные, уборщики и самое низовое звено — все выплачивают свой кредит «Новой жизни». Скажем, если наша девушка- метрдотель сократит «трудодни» бармену, то для неё это показатель хорошей работы, а бармену придётся лишний день поишачить на компанию. Но все они рано или поздно кредит выплачивают и становятся свободными людьми. Поэтому девушки для увеселений рвутся тебя увеселять, официанты не знают, как тебя ещё получше обслужить и так далее. Никакого насилия, упаси боже! Компания «Новая жизнь» лишь спасает людей и даёт им ту самую «новую жизнь» вместо беспросветного рабства.
— А заработок компании в чём? — снова уточнил я. — В несоответствии стоимости оплаты работников и заработков местного белого населения?
— Верно, — подтвердила она. — Для местных жителей заплатить за день чьей-то работы совсем не трудно, поэтому их труд востребован. А с работниками рассчитываются по совсем
