доме, а заодно и оказать «попутные услуги». Впрочем, зачастую только для «попутных» их и нанимали. Затем работодатель перечислял деньги на счёт компании «Новая жизнь» и расписывался в личном табеле работницы, подтверждая, что она (он) отработали на него столько-то времени.
Не обходилось без злоупотреблений — случалось, что работодатели из вредности или желания поглумиться не оплачивали работу и отказывались подтвердить её подписью, но с этим боролись. Компании «Новая жизнь» такие клиенты совсем не нравились: на них накапливалась статистика, и их навсегда отлучали от права найма рабочей силы, на них подавали в суд.
Вообще вся эта система современного рабства не выглядела на первый взгляд зверской. Ничего подобного: она выглядела «эффективной». Было видно, что её изобретал и продумывал профессиональный менеджер, управленец с холодным и рациональным умом, думающий лишь о том, что предприятие должно давать прибыль и при этом работать стабильно. Все остальные мотивы не имели здесь права на существование. Поэтому не было здесь места пасторальным плантаторам с кнутами и собаками, не напоминало это и ГУЛАГ. Это был колхоз с «трудоднями», главной премией в котором было право переселиться в капитализм, а «трудодни» конвертировать в твёрдую валюту.
Даже сам факт наличия Бантустана имел двойное предназначение — не только отделить его от «чистой публики», но и дать возможность проживающим в нём создать другую, свою систему ценностей. Младший менеджер заправки, например, зарабатывал не очень много, гораздо меньше, чем белый на ступеньку выше его. При этом белый не мог быть менеджером заправки: он мог возглавлять сеть заправок или владеть оной. И если бы чёрный менеджер заправки вдруг стал жить в «курортной зоне», то он бы страдал там от нищеты и ущербности по сравнению с соседями, а проживая в Бантустане, он становился по местным меркам состоятельным человеком. Привязывался он к жизни в Бантустане и экономически. Например, орденский банк с удовольствием выдавал африканцам с постоянной работой кредиты на покупку жилья в Бантустане, но нигде больше. Товары для Бантустана не облагались налогами, и даже продукты в магазинах там были дешевле, чем где-либо ещё. Никакого внешнего принуждения, всё управляется экономикой. Зато и платить жителям Бантустана можно было намного меньше, и получалось, что под рукой всегда есть «заповедник» дешёвой рабочей силы.
Вскоре мы спустились почти к самому берегу, и вихлявшая по склону дорога разделилась на две. Правая вела на базу Патрульных сил и к причалам катеров Береговой охраны, а левая шла как раз в Бантустан. Минуты через три езды мы проскочили через пикет Патрульных сил, где стояли два «хамви», и ещё через минуту упёрлись в шлагбаум возле деревянного навеса с надписью «Въезд в Бантустан». У шлагбаума дежурили четверо африканцев в униформе, состоящей из синих брюк с широкими красными лампасами, белоснежной рубашки с короткими рукавами и с синими погонами на плечах и синих фуражек с красными околышами. Чёрные ботинки были начищены до блеска. На поясах у них висели открытые кобуры с торчащими из них рукоятками потёртых ветеранов — «Кольт M1911» калибра сорок пять, деревянные дубинки с обшитыми кожей ручками и хромированные наручники. В пирамиде под навесом виднелись немолодые винтовки M1 «гаранд». Вооружили чем не жалко.
Один из африканцев с лычками капрала на погонах подошёл к нам, заглянул в салон машины и спросил по-английски с неизвестным мне акцентом:
— Какова цель вашего визита на территорию Бантустана?
— Наём рабочей силы, — ответила Джулия.
— Вы знаете правила посещения?
— Разумеется.
Капрал махнул рукой своему коллеге, и тот поднял шлагбаум. Мы проехали дальше. Дорога оставалась асфальтовой, но ответвления от неё уже были засыпанными гравием просёлками. Вдоль дороги виднелись указатели с надписями «Деревня №1», «Деревня №2», которые указывали влево, и указатели на посёлки с названиями, которые указывали вправо. Я спросил, что это значит, и Джулия сказала, что в номерных посёлках живут «кредитники», как я окрестил их про себя, а в посёлках с нормальными названиями — уже «вольнонаёмные». Поэтому посёлки для вольнонаёмных, как я узнал, были расположены в местах посимпатичней и покомфортней, на берегу, где были пляжи и море. Но, как выяснилось, нам туда ходу не было. Если бы я предъявил свой золотой жетон, я мог бы проехать спокойно, а вот Джулии, с её серебряным, пришлось бы запрашивать отдельную авторизацию на такой визит. Мы могли заезжать исключительно в номерные посёлки. Я поинтересовался у спутницы, для чего такие строгости, и она сказала, что это придумано для того, чтобы здесь не было праздношатающихся белых, чтобы дали африканцам спокойно жить так, как им самим нравится. Возможно, возможно, но я как-то уже разуверился в чистом альтруизме хоть чего-либо, приближённого к Ордену. А закрытость — палка о двух концах. Можно заботиться о спокойствии жителей, а можно… да мало ли что можно?
Пару раз нам навстречу попадались небольшие разноцветные автобусы с африканцами за рулём. Джулия сказала, что это рейсовые, между Бантустаном и «курортной зоной». Именно на них большинство вольнонаёмных и нашедших халтуру «кредитников» добирается до работы. А мы же доехали до «Посёлка №4», остановились на гравийной парковке возле довольно большого открытого кафе, вышли из машины, и Джулия провела меня внутрь. Мы сели за столик, к нам из-за стойки подошла полная женщина средних лет с очень чёрной кожей и волосами, заплетёнными в мелкие косички, и приняла заказ на две минеральные воды с газом, лимоном и льдом.
Из нашего кафе хорошо был виден весь посёлок. Он выглядел скучновато, но аккуратно. Двухэтажные дома-бараки, каркасные и облицованные сайдингом, парочка магазинов, продуктовый и одежды, два открытых кафе, в одном из которых виднелись сцена и музыкальные инструменты на ней. Пока на улицах было немноголюдно, и преобладали среди гуляющих женщины, преимущественно молодые и ярко одетые.
— Это женский посёлок, — пояснила Джулия. — Раньше посёлки были смешанными, но потом их расселили. Как ни странно, так меньше проблем, меньше драк, меньше скандалов. Когда кредит за выкуп выплачивается, тогда они переезжают в нормальные посёлки, где живут как хотят, или едут обратно в Дагомею — кому что больше нравится.
— А как насчёт детей здесь? — сразу спросил я, заметив некую странность. — Обычно в африканских посёлках детей в несколько раз больше, чем взрослых.
— До выплаты кредита беременности запрещены, — ответила она. — Что ни делай, но мужчины к женщинам бегают, напрямую это вовсе не запрещено, запрещено только совместное проживание. И не смейтесь, здесь в каждом доме целые коробки бесплатных презервативов, можно получать противозачаточные пилюли тоже бесплатно, и на самый крайний случай — прерывание беременности по очень льготной цене, хорошими специалистами, в кредит.
— А если не хотят прерывать? — залюбопытствовал я.
— Тогда кредит гасится из уже сделанных накоплений, если их хватает, и женщину отправляют в Дагомею с остатком накоплений или с пособием для новопоселенцев, не помню, сколько там для Дагомеи полагается. Так, кажется.
— А если не хватает?
— Покрывают, сколько удаётся, остаток кредита распределяется на всех жительниц этого посёлка, и каждой из них приходится ещё поработать за заберёменевшую подругу.
— Понятно: коллективная ответственность — всегда работает, когда за проступок одного отдуваются все, — кивнул я. — А с забеременевшей что?
— Не знаю, честно говоря, — пожала плечами моя спутница. — Вроде бы передают её властям Бантустана, а уже те решают, что делать дальше. Но не уверена.
— Продают там, где купили до этого? — усмехнулся я.
— Нет, ну что вы… наверное, просто отправляют в Дагомею, — даже замахала она руками. — Не знаю. Я не думаю, что кто-то так уж держится здесь за беременность. Понимаете, их же выкупили у работорговцев, их всех ждала ужасная судьба. Они ограничены в правах и много работают, но даже то, что попадает им на счёт при выплате кредита, всё равно намного больше, чем они могли бы заработать в Дагомее, Судане или Нигере за это же время, будучи свободными людьми. Они здесь богаче, чем были до того, как попали в плен. Никто не выплачивает кредит больше десяти лет, а большинство рассчитываются лет за пять. После окончательного расчёта они свободные люди и могут работать в нормальных местах. Согласитесь, жить в чистом домике и водить автобус здесь — всё же лучше, чем жить в хижине и ковырять мотыгой сухую землю там.
— Возможно, — согласился я. — А вот эти барышни, что вокруг нас собираются, это потенциальные работницы?
— Да, именно.
Вокруг нас действительно собралось около полутора десятков молодых африканок. Джулия встала и громко сказала:
— Уборка апартаментов, смена белья, сдача в стирку и всё прочее. Оплата — один день.
— А господину работница не нужна? — улыбаясь во весь рот и демонстрируя крупные белые зубы, спросила девушка лет двадцати с очень короткими, завивающимися крошечными колечками волосами и одетая в яркое, в крупный жёлто-красно-бело-синий горошек платье, расцветкой напоминающее таблицу для проверки на дальтонизм. — За три дня оплаты, и умеет всё-всё-всё, как девушки в отелях?
— Нет, ему не нужна, — отрезала Джулия. — А мне нужно навести порядок.
— Я могу приехать завтра с утра, — подала голос невысокая полноватая женщина лет тридцати, как раз очень «горничного» вида. — Большие апартаменты?
— Нет, совсем небольшие, с одной спальней. Три часа работы, не больше, а оплата — полный день.
— Давайте адрес.
Женщина протянула Джулии нечто вроде ученического дневника, куда Джулия записала свой адрес и сколько дней она намерена использовать работницу. Компания «Новая жизнь» следила, чтобы её работников никто не обманывал. Потому что деньги шли всё равно на счёт компании.
— А что-то немного нанимателей здесь сегодня… — сказал я Джулии.
— Это потому, что наш офис ближе всех, — ответила она. — Сейчас начнут подъезжать.
— А что, здесь так и перебиваются случайными заработками?
— Нет, это те, кто подрабатывает в свои выходные. А так у всех есть постоянная работа, — пояснила она, а затем спросила: — Ну, я все свои дела здесь закончила. Отвезёте меня домой?
— Конечно.
Мы допили минералку и пошли к машине. Джулия была права: к тому времени, как мы выехали со стоянки, у кафе припарковались ещё три машины. Кто-то ещё предлагал местным обитательницам подхалтурить. Мы выехали из посёлка на основную дорогу, миновали автобусную остановку, на которой стояли несколько мужчин и женщин, ожидавших автобуса, отвозившего их на работу. Почти все они были в различного вида униформе — отелей, всевозможных сервисов, клубов. Когда мы ехали по дороге в сторону шлагбаума, навстречу начали попадаться мотороллеры в изрядном количестве: обладатели собственного транспорта, «вольнонаёмные», возвращались с работы. Попалась и машина местной полиции — старый армейский «матт» белого цвета с синей полосой вокруг борта, с мигалкой на торчащей вверх из крыла штанге. В нем сидели двое в белых рубашках и синих фуражках, очень важного вида.
Интересное местечко Бантустан. Я подозревал что-то такое, глядя на расовый состав обслуживающего и руководящего персонала на острове Нью-Хэвен, но не ожидал такой практичной, аккуратной и безошибочной организации процесса принуждения к труду. Машина работала сама по себе, потому что была так хитро придумана. Все следили друг за другом, отвечали друг за друга, а те, кто избавился уже от груза кредита, автоматически возвышались над не выплатившими и даже получали над ними некую власть. Своя полиция, которой хорошо «зачёркивают трудодни» и звание капрала как минимум гарантировано после выплаты кредита. И при этом, руль за сто даю, местная полиция наверняка не столь цивилизована, как орденские Патрульные силы. Такие полиции обычно и создаются для того, чтобы другие рук не марали, — практика известная.
Ладно, всё равно, кроме теоретических умственных упражнений по изучению схемы управления, никакой другой пользы я из этого Бантустана для своего дела извлечь не могу. Разве что следует учесть, что на его территории есть небольшая бухта, где стоят рыбацкие лодки, обеспечивающие весь остров рыбой и моллюсками, и туда же периодически приходит транспорт с людьми, который привозит выкупленных рабов с Юга и увозит отработавших своё на острове в Дагомею. В перспективе такое знание может пригодиться — всё же лишняя «точка входа» как-никак.
Джулия между тем развлекала меня беседой о жизни и развлечении на острове. Я был подробно посвящён в список её любимых клубов, баров, ресторанов, узнал, где самые лучшие теннисные корты, где можно кататься на горном велосипеде и где на лошадях, а ещё — где самый лучший шопинг. Вот за это спасибо, это и Боните впредь пригодиться может, да и я не с пустыми руками домой полечу.
Когда мы выехали из-за стены на «воротную» площадь, меня вдруг осенило, как можно разрешить проблему с дефицитом информации из-за «ленточки». Всё так просто и доступно —
