символ солнца и удивленно приподнял брови, когда Ршава не повторил его жест. Голосом, полным сарказма, чародей вопросил: — Или вы хотите сказать, что вам известно больше, чем мне?
«Не хотите ли вы сказать, что впали в ересь?» — вот что он подразумевал. Ршава впал глубже — и ниже чем в ересь. Он не только знал о своем падении, но и испытывал от этого гордость.
— Да, я как раз и хочу сказать, что мне известно больше, — ответил он и подробно объяснил то, что знал. Кубац — человек умный, — по мнению Ршавы, непременно должен был увидеть истину, как только ее выложат перед ним.
Когда прелат смолк, Кубац уставился на него с нескрываемым ужасом. Чародей вновь очертил символ солнца, на сей раз очень тщательно.
— Вы или хотите заманить меня в ересь, святейший отец, или вы сошли с ума, — заявил Кубац. — Только вы можете точно сказать, что вы сделали с той женщиной. Зато я абсолютно уверен, что подобная доктрина отправит вас в пламя. Ничто иное уже не сможет очистить вас от нее.
— Я дал тебе истину, и вот как ты меня за это вознаграждаешь? — Ршава понял, что убедить Кубаца, возможно, и не получится. Но то, что маг посмел назвать его безумцем, посмел намекнуть, что его следует сжечь заживо… Что ж, Кубац заплатит за свое безрассудство! Ршава указал на него пальцем. — Так я покажу тебе, кто прав, а кто нет.
— Не покажете. Не сможете, ибо вы уже приговорили себя собственными устами, — заявил Кубац.
Ршава затрепетал от гнева. Гнев уже не требовался прелату для того, чтобы проклятия срабатывали, но до сих пор ободрял его.
— Проклинаю тебя, Кубац, — произнес Ршава и стал ждать, когда чародей упадет с лошади.
Глаза Кубаца распахнулись. Он шумно выдохнул облачко пара. Лицо его исказилось от боли. Но, к ужасу и недоумению Ршавы, умирать он не собирался.
— Фос! — прошептал маг. — Это такой же грубый удар, как и тот, что нанесли мне хаморские шаманы.
Ршаву охватило чувство, близкое к панике. Однажды его проклятие не сработало, но такого поражения он не знал никогда. Это проклятие сработало и сделало все, что смогло, — но силы оказалось недостаточно.
— Что ты сделал с халогайской женщиной? — потребовал ответа Кубац, но затем покачал головой: — Нет, не трать мое время зря, придумывая новую ложь. Что бы ты с ней ни сделал, это наверняка было нечто ужасное или еще хуже. А того, что ты сделал со мной, или попытался сделать, уже более чем достаточно, чтобы приговорить тебя к смерти.
Сердце перепуганного Ршавы бешено колотилось. «Да поможет мне Фос…» — подумал он. Но нет, теперь Фос ему не поможет. Мысль о благом боге, мелькнувшая у него в голове, лишь напомнила о том, как долго он заблуждался, прежде чем узнал истину. Но если Фос ему не поможет, то кто? Не успел этот вопрос возникнуть, как в голове прелата уже сложился ответ. «Да поможет мне Скотос», — подумал Ршава, впервые осознанно призвав темного бога.
Снизошла ли на него новая сила? Но как он сможет узнать, если не попробует?
— Проклинаю тебя, Кубац, — повторил он. — Да станет смерть твоей участью.
Глаза чародея снова расширились. Возможно, он думал, что способен выдержать все, что может обрушить на него Ршава. Если да, то теперь маг понял, что ошибался. Кубац застонал.
— Ты… не можешь… делать… такое, — прохрипел он.
— Могу. Делаю. И буду делать, — резко парировал Ршава. — Проклинаю тебя. Проклинаю насмерть.
Чародей попытался еще раз очертить солнечный круг — и не смог. Он начал произносить какое-то контрзаклинание, направленное на Ршаву. Выдавил несколько слов, но поперхнулся ими. Глаза мага закатились, он обмяк и свалился в снег. Лошадь фыркнула, нервно переступая ногами.
— Как видишь, могу, — сказал Ршава. — И еще как могу!
Он спешился и опустился на колени возле Кубаца. Его пальцы отыскали запястье чародея, но не почувствовали биения пульса. Грудь мага больше не вздымалась и не опускалась. Ршава кивнул. Он проклял Кубаца насмерть, и вот Кубац мертв.
Прежде чем вновь усесться на свою степную лошадку, прелат обшарил седельные сумки лошади мага. Ршава прихватил еду, тщательно скопированный гримуар — рукописную книгу чародея — и большую кожаную сумку, полную магических принадлежностей. Кубацу все это больше не понадобится, а для вьючной лошади Ршавы груз небольшой.
Когда Ршава поехал на юг, он ощутил необычное чувство освобождения. Наконец-то ему удалось оставить в прошлом все, что было в Скопенцане или происходило оттуда: Ингегерд, Кубаца, храм… и самого бога.
— Я свободен! — воскликнул Ршава. — Свободен от всего, что удерживало меня! Свободен рассказать истину, которую я нашел!
Он поехал дальше. До столицы все еще оставался долгий путь. Но когда Ршава доберется до города Видесс, ему будет о чем сказать. И немало сказать! И люди прислушаются к нему. Они не окажутся навязчивыми и набожными дураками вроде Кубаца.
— А если окажутся, то пожалеют! — Когда прелат заговорил, уши лошадки дернулись. Он ударил ее пятками по бокам. Пусть до столицы еще далеко — он уже едет туда, он в пути.
На ночлег он остановился в доме на ферме, которую никто бы не назвал заброшенной. Хозяин, полноватый мужчина средних лет по имени Илл, сказал Ршаве:
— Да, мы слыхали, что в наших краях неладно. И шибко много людей бегут кто куда, уж это точно. Но мы не видали ни одного из тех варваров и не собираемся понапрасну волноваться, покуда не увидим.
— Истинная правда, — согласилась его жена Марозия. Если не считать отсутствия кустистой седой бороды, она очень походила на мужа. — Заходите, святой отец, и я вас накормлю. — Она энергично кивнула. — Уж так накормлю, что вы ходить не сможете.
— Я могу заплатить, — сказал Ршава. — И заплачу с радостью.
— Об этом не волнуйтесь, — успокоила его Марозия. — Может, вы помолитесь за нашу скотинку, прежде чем уедете, или что-то в этом роде?
Ршава кивнул, не рискнув ответить. Конечно же, крестьяне до сих пор верят, что Фос услышит их жалкие и тщетные молитвы. Эти упрямые и тупые люди даже слушать не станут, если он попытается объяснить им, какую истину он узрел. И ему остается лишь сделать то, чего от него ждут, что бы он о них ни думал.
Илл и Марозия наплодили выводок детей — от двух парней, у которых уже начала пробиваться бородка, до девочки, едва начавшей ходить. Большие семьи часто голодали, но только не эта. Марозия подала Ршаве стопку ячменных лепешек, миску куриного рагу с горохом, фасолью и кусочками репы и кружку сладкого вина из черной смородины.
— Ешьте, — велела она. — Там, откуда это взялось, еще много. — Она словно предлагала прелату умять больше, чем она может подать на стол.
Ршава заработал ложкой и вскоре наелся до отвала.
— Можно мне перед сном немного почитать возле очага? — спросил он.
— Конечно, читайте. У нас много дров, — ответил Илл. — У нас здесь никто грамоте не обучен, но ежели хотите почитать святые писания, то валяйте. Я-то знаю, что священники их читают.
Ршава вновь не стал им ничего объяснять. Он достал гримуар Кубаца из седельной сумки и принялся его изучать. До сих пор он не пытался заниматься магией, но понимал, что она может оказаться полезной. Однако первое впечатление от книги заклинаний Кубаца Ршаву не вдохновило. Она была написана в сжатом и иносказательном стиле: чародей писал для себя. Постороннему читателю вроде Ршавы каждое третье слово или идея казались пропущенными. Интересно, сможет ли он наслать чары, пользуясь таким руководством? Или сам себя погубит, не зная в достаточной степени о том, что делает?
— Посмотри на него, — прошептала Марозия одному из старших сыновей. — Видишь, какой он святой?
— Он нечто, уж это точно, — согласился юноша, тоже шепотом.
