Между тем, лобастый бычок обнаружил полиэтиленовый мешочек с солью. Соль рассыпалась по доскам, и телята, оттесняя друг друга, стали толочься около стола. На землю полетела кастрюля с ложками. Лобастый бычок угодил в нее ногой, и ложки, ломаясь и крошась, затрещали. Горка алюминиевых тарелок рассыпалась, и теперь стадо топталось по ним. Тарелки слегка позвякивали.
— Брысь! Спущусь — хребты сломаю, — плаксиво угрожал с березы Ванечка. — Эй, пастух, угони, пожалуйста, свою свирепую свору…
Но пастух не отзывался.
Вечером в ограду школы, где размещались «Лесные братья», пришла делегация от музыкантов — Соловей, Ванечка и с ними девочка по имени Любаша. На ней было голубое платье, под цвет глаз, русые волосы заплетены в одну косу. Она назвала себя председателем совета отряда музыкантов.
Все «Лесные братья» высыпали на улицу.
— Ребята, — сказала Любаша, — торжественным голосом. — У нас случилось несчастье…
— Стихийное бедствие, — поправил Ванечка.
— Да, вроде стихийною бедствия. На наш лагерь напало стадо быков. Погибла вся посуда.
— И соль тоже, — мрачно добавил Соловей.
— И соль, — подтвердила девочка. — И теперь мы остались без посуды и без соли. Мы просим выручить нас.
— Что ж, — ответила за всех Катя. — Можем выручить. Как вы, ребята, смотрите?
— Ладно, — сказал Алик и смутился, потому что встретился с Любашиным взглядом. — Давайте, братцы, сетки. Петька! — крикнул он. — А ты соли принеси, если не всю в свое восточное кушанье высыпал!
Потом, когда сетки были набиты посудой и солью, Алик, не подымая на Любашу глаз, как можно равнодушней буркнул:
— Не обязательно девчонкам таскать. Я могу…
— Спасибо, Алик, — сказала Любаша. Уши звеньевого порозовели.
Вторую сетку взяли Соловей и Ванечка. Звеньевой шел в этой компании молча.
— Алик, ты всегда такой молчаливый? — спросила Любаша.
— Не знаю. Наверное, нет, — сказал Алька.
Любаша весело стала рассказывать о столпотворении, которое было сегодня в лагере. Когда ребята вернулись с купания, то увидели, что у палатки разгром. А потом заметили на березе Ванечку. Он сидел на сучке, обхватив обеими руками ствол. И никак не хотел спускаться. Говорил, что от высоты кружится голова. Потом его кое-как сняли с березы.
— Это я не от страха, а хотел ребят посмотреть, — буркнул Ванечка.
— Да, да, — подтвердила Любаша, — он не трус. Он сам рассказывал, как воевал со стадом. Только одно непонятно, куда подевался пастух?
— Надо найти этого пастуха и разобраться, что к чему, — сказал Алька. — Мы им помогать пришли, а они к палаткам стадо гоняют. Несправедливо получается.
Близко к лагерю Алька подходить не стал, сколько его ни приглашала Любаша.
Девочка взяла у него сетку и тихо сказала:
— Странный вы, Алик. Ребята бы рады гостям были. Но зато завтра я жду вас обязательно. На мой день рождения. Обещаете?
— Постараюсь, — растерянно ответил Алька.
Музыканты хлопотали у костра. Звеньевой заметил, в какую палатку зашла Любаша.
Возвращаясь в деревню, Алька размечтался. Здорово было бы оказаться с Любой где-нибудь в тайге. И он бы спас ее от неминуемой гибели. Любаша бы посмотрела на Альку голубыми глазами и сказала:
— Ты хороший, Алик…
В ушах у звеньевого все еще звучало тихое: «Я жду вас обязательно. На мой день рождения. Обещаете?»
Во дворе Альку встретил Оруженосец. Одна штанина у него была заметно заужена. Алька спросил:
— Новая мода, что ли?
— Нюшка у бабки Прошихи на машинке зашила, но у нее не очень здорово получилось, — затараторил Валерка и таинственно шепнул: — У меня секретное сообщение.
Алька без особого интереса сказал:
— Докладывай…
Валерка посмотрел по сторонам, зачем-то отогнал камушком курицу, будто та могла подслушать секретное сообщение, и тихо проговорил:
— Завтра музыканты начнут…
— Штукатурить больницу? — прибавил звеньевой.
— Точно! — вырвалось у разведчика. — А ты откуда знаешь?
— Чудак-человек, об этом вся деревня давно знает, — усмехнулся звеньевой. — Шел бы лучше спать…
— Ну и ну, — непонимающе протянул Валерка и поплелся в школу.
Ночью Алька видел сон. Будто бы стоит он около палаток музыкантов и произносит речь, поздравляя Любашу с днем рождения. От хороших слов девочка прослезилась, а Соловей крепко пожал Альке руку и сказал:
— Дружба, и только дружба!
Звеньевой открыл глаза, вспоминая подробности этого хорошего сна. «В самом деле, что бы я сказал имениннице? — думал Алька. — И что бы ей подарил? Что-нибудь необычное. И, конечно, не конфеты или торт».
Поднялся Алька затемно, вышел на улицу и направился к березовой роще. Среди облаков чуть заметно проклюнулась светлая полоска. Она стала розоветь, превращаться в пятно и расплываться. Пятно все больше алело и напоминало кусок раскаленного железа. Потом совсем неожиданно выглянул краешек солнца, стрельнул лучами. Розовые облака начали тускнеть.
В лесу, как по сигналу, все ожило. Где-то неподалеку запели-заудивлялись птицы: «День пришел?.. Ти-ли-ти… Как хорошо», шевельнулись лепестки крошечных незабудок, как будто кто-то дунул на них: задрожали капли росы, напоминающие волшебные колокольчики. И все это — и цветы, и роса, и птичьи пересвисты — показалось Альке тайной, которую он сумел подсмотреть.
Алька торопился. Он нарвал букетик незабудок. Достал из кармана листок бумаги и карандаш. Написал:
«Поздравляю с днем рождения, Люба».
В лагере музыкантов еще спали. Алька на цыпочках подошел к палатке, в которую вчера вечером заходила Любаша. Сердце часто билось. Алька встал на колени и сунул букетик в разрез палатки. В этот момент его кто-то ухватил за руку и потянул на себя. Звеньевой услышал шепот:
— Попался, который кусался!
Алька рванулся. Палатка зашаталась. Тот, который держал его, будил остальных:
— Хватит дрыхнуть, глядите, кого поймал!
Музыканты протирали глаза и удивленно смотрели на Альку.
— Маэстро, скажите, может, это лунатик? — спросил Скрипка у Соловья. Соловей ухмыльнулся:
— Хорошо, что я все-таки стал дежурить. Я этого типа давненько приметил.
— Может, он нас поджечь хотел?
Алька молчал. Букетик голубых незабудок был его тайной. И сейчас ему больше всего хотелось, чтобы
