Пара людей шевельнулись. Глаза чахоточного, громадные на исхудалом лице, встретились с глазами игумена. Их выражения Пирр так и не сумел понять. А на зов его никто не откликался.
— Крисп! — позвал он опять, на сей раз громче.
Кто-то заворчал. Кто-то сел. И снова никто не ответил. Пирр почувствовал, как краска стыда поднимается к самой тонзуре. Если это ночное безумие окончится ничем, ему придется придумать какое-то объяснение, возможно даже — при этой мысли игумен содрогнулся — для самого патриарха. Не хватало только стать предметом насмешек Гнатия! Вселенский патриарх Видесса был для Пирра слишком уж мирянином. Но Гнатий — двоюродный брат Петрония, и покуда Петроний пребудет самым могущественным человеком империи, его кузен останется главой церковной иерархии.
Еще один безответный зов, подумал настоятель, и конец пытке.
Если Гнатию будет угодно его высмеять — что ж, ему и не такое приходилось терпеть за годы служения Фосу. Эта мысль подбодрила игумена, так что голос его прозвучал громко и ясно:
— Крисп!
На сей раз сели еще несколько человек, бросая на Пирра сердитые взгляды за то, что он прервал их сон. Настоятель совсем уже собрался вернуться к себе в спальню, как вдруг кто-то сказал:
— Да, святой отец, я Крисп. Чего вы от меня хотите?
Хороший вопрос. Игумену самому очень хотелось узнать на него ответ.
* * *
Крисп сидел в монастырской мастерской, пока Пирр суетился, зажигая светильники. Покончив с этой простой домашней обязанностью, игумен опустился в кресло напротив Криспа.
Глубокие провалы глазниц и щек, недоступные для залившего комнату света, придавали лицу настоятеля, вперившего в гостя пристальный взор, какой-то странный, почти нечеловеческий вид.
— Что же мне с тобой делать, юноша? — сказал он наконец.
Крисп смущенно покачал головой.
— Мне нечего ответить вам, святой отец. Вы позвали меня — я ответил; вот и все, что мне известно. — Он подавил зевок. Зачем его вытащили сюда, не дав как следует соснуть?
— Правда? Ты правду говоришь? — Игумен подался вперед. Голос его был сдавленным от сдержанного любопытства, точно он старался выпытать что-то у Криспа, не выдавая, что именно.
И тут Крисп его узнал. Точно так же двенадцать лет назад этот жрец выспрашивал его о золотом, полученном от Омуртага, — о том самом золотом, невольно подумалось Криспу, что и сейчас лежит в его мешочке. И лицо Пирра осталось почти таким же, если не считать легких следов времени, набросивших паутинку морщин.
— Вы были на помосте вместе с Яковизием и со мной, — сказал Крисп.
— Не понимаю. — нахмурился настоятель. — Ты о чем?
— В Кубрате, когда он выкупал нас у дикарей, — объяснил Крисп.
— И я там был? — Взгляд Пирра внезапно стал еще более пристальным; Крисп понял, что жрец тоже вспомнил. — А ведь и правда, клянусь владыкой благим и премудрым, был! — тихо проговорил игумен, начертив на груди солнечный круг. — Ты был тогда ребенком.
Это прозвучало как обвинение. Словно желая напомнить себе, что теперь-то он взрослый, Крисп тронул рукоятку меча. И, успокоившись, кивнул.
— Да, нынче ты уже не мальчик, — согласился с ним Пирр. — И все-таки судьба свела нас снова. — Игумен изобразил еще один солнечный круг, а потом сказал нечто, совершенно непонятное Криспу:
— Нет, Гнатий не будет смеяться.
— Что, святой отец?
— Ничего, это неважно. — Настоятель рассеянно уставился куда-то вдаль, но через минуту вновь сосредоточил внимание на Криспе. — Расскажи мне, как ты пришел из своей деревни в город Видесс.
Крисп повиновался. Рассказ о смерти родителей и сестры наполнил его почти такой же сильной болью, как тогда. Он поспешил сменить тему:
— В общем, не успела деревня оправиться, как нам увеличили подати на треть, — видно, чтобы покрыть расходы на войну где-нибудь в другом конце империи.
— Скорее чтобы оплатить очередную — или очередную дюжину экстравагантных причуд Анфима. — Пирр неодобрительно поджал губы, превратив их в тонкую ниточку. — Петроний позволяет ему чудачить, чтобы покрепче держать бразды правления в своих руках. Никого из них не волнует, откуда берется золото, которым оплачивается эта игра, поскольку она устраивает обоих.
— Возможно, — сказал Крисп. — Короче, какой бы ни была причина нашего разорения, именно оно привело меня сюда. Крестьянам и с причудами природы дай Фос справиться. А если еще и сборщик податей решил нас разорить — пиши пропало. Так, по крайней мере, мне казалось, и поэтому я ушел.
— Подобные рассказы я слыхивал и раньше, — кивнул Пирр. — Остается вопрос: что с тобой делать? Ты пришел в город с оружием — может, в армию вступить хотел?
— Только если совсем некуда будет деваться, — выпалил Крисп.
— Хм-м. — Игумен погладил пушистую бороду. — До сих пор ты всю жизнь жил в деревне, да? Сумеешь управиться с лошадьми?
— Думаю, что сумею, — сказал Крисп, — хотя я больше к мулам привык. В деревне скакунов-то нет, сами понимаете. Так что с мулами мне было бы сподручнее. А вообще я с любой скотиной управлюсь, в этом деле я мастак. Но почему вы спрашиваете, святой отец?
— Потому что, раз наши с тобой жизненные пути пересеклись спустя столько лет, то не худо бы и Яковизия тоже втянуть в этот переплет. А еще потому, что Яковизий вечно ищет себе новых конюхов.
— Да разве он возьмет меня, святой отец? Человека с улицы, которого он никогда — ну, почти что никогда — не видал? Хотя, если возьмет… — глаза у Криспа загорелись, — он не раскается!
— Возьмет, если я попрошу, — сказал Пирр. — Мы с ним что-то вроде кузенов: его прадед был братом моей бабушки. К тому же он у меня в долгу за некоторые услуги.
— Если вы замолвите за меня словечко… Да я ничего лучше и придумать-то не могу! — Крисп говорил от чистого сердца; если ему позволят ухаживать за животными, он будет наслаждаться прелестями и городской, и сельской жизни одновременно. Он помедлил, но все-таки задал вопрос, который, как он понял, задавать было опасно:
— Почему вы принимаете во мне такое участие, святой отец?
Пирр начертил на груди солнечный круг. Крисп не сразу сообразил, что это и есть весь ответ на его вопрос. Когда игумен заговорил, то речь повел о своем кузене:
— Имей в виду, юноша, ты можешь отказаться, если хочешь. Многие на твоем месте так бы и сделали. Не знаю, помнишь ли ты, но Яковизий — как бы это выразиться? — человек капризный, с тяжелым характером.
Крисп улыбнулся. Он помнил.
Игумен тоже улыбнулся, хотя и довольно криво.
— Отчасти по этой причине он постоянно ищет новых конюхов. Возможно, я оказываю тебе дурную услугу, хотя, Фос свидетель, я лишь хочу тебе помочь.
— Вы действительно мне помогаете, — сказал Крисп.
— Надеюсь. — Пирр снова, к удивлению Криспа, начертил солнечный круг. А потом, после некоторого колебания, продолжил: — Откровенно говоря, я должен тебя предупредить, что Яковизий иногда требует от своих конюхов дополнительных услуг, помимо ухаживания за лошадьми.
— О-о! — Крисп тоже заколебался. Воспоминание о том, как Яковизий его оглаживал, неразрывно переплелось в памяти с унижением, которое Криспу пришлось пережить в день Зимнего солнцеворота, когда вся деревня потешалась над ним и Идалком. — У меня лично таких склонностей нет, — сказал он, осторожно подбирая слова, — но если он начнет уж очень приставать, я ведь могу уйти в любой момент. И все будет так, словно мы с вами и не встречались.
— Что ж, где-то ты прав, — сказал Пирр. — Ладно, раз таково твое желание, я отведу тебя к Яковизию.
— Пойдемте! — Крисп вскочил.
Игумен не шелохнулся.
— Только не сейчас, — сухо произнес он. — Яковизий, бывает, ложится спать в девятом часу утра, но
