ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НЕСУЩИЙ СВЕТ
ГЛАВА 1
Симплигаты
Гай хмуро сидел у костра, бросая хворост в весело потрескивающий огонь. Ощущение вины камнем давило на плечи. Словно вечная ноша мраморного атланта, подпирающего собой небо. Не сбросить, не сдвинуть, даже — он горько усмехнулся, с треском ломая о колено очередную палку — львиную шкуру не подложить.
— Ты не виноват. — Арэлл сурово сжала губы.
Гратх опустил голову ниже. Еще одна несгибаемая кариатида с гранитным хребтом. Постоянно пытается все взвалить на себя. Лучше бы она плакала. Тогда, в Претикапии, невеста лудия прижалась бы щекой к его нагрудному доспеху, зажмурилась и позволила себе быть слабой, беспомощной. Позволила себя утешить. А сейчас она — холоднее и тверже спаты.
— Это я должна была подумать об опасности.
Рядом, за кустом, безостановочно всхлипывала Гермия. Вот кто не стыдился ни слез, ни причитаний.
— Как же так!? Как же так?!.. Лурий Атэр, почему?!.. Что я теперь лурию Энджи скажу?! Такой молодой, такой сильный!.. Ну, почему?! Почему?!.. Что же теперь делать?!
Она произносила вслух то, что думал каждый. Эллан пережил рэймское рабство, две ночи Больших сенполий, нападение демона, путешествие по катакомбам, бой с нелунгами. Он казался неуязвимым… Никто до сих пор не мог поверить, что нахальный, ловкий, обладающий магией Атэр погибнет вот так — глупо и нелепо. Проявив ту самую самоотверженность, которую всегда едко высмеивал.
У преторианца до сих пор стояла перед глазами древняя тварь, ее разинутая пасть и текущее серое тело, падающее сверху. Так рыба, выпрыгнувшая из воды, хватает жука, беспомощно дергающего лапками, и снова ныряет в волну, оставив после себя широко расходящиеся круги. Вентиго сгинул вместе с элланом, на земле осталась лишь мелкая песчаная лужа.
Гратху оставалось только укорять себя: «…Если бы я не взял этот цветок… Если бы смог преодолеть соблазн…»
— Даже хоронить нечего, — пробормотал подошедший Критобул. Свалил у костра новую охапку прутьев, сочувственно хлопнул товарища по плечу. Потом покосился на Арэлл.
— А вы знаете, друзья мои, — осторожно начал Октавий, пытаясь привести в порядок трабею, которая всегда сидела на нем, как тога на гусе. — Атэр понимал, на что идет, пожалуй, даже лучше, чем мы все. Да-да, он знал, какие опасности подстерегают нас. Думаю, наш погибший друг ушел благородно, с чистой совестью. Можно сказать, он искупил свою вину…
Лицо у несостоявшегося жреца стало вдохновенным, а косоватые в этот миг глаза сверкнули откровенным злорадством.
— Искупил вину? — переспросил Критобул. — Перед тобой, что ли?
— А хотя бы и передо мной! — окрысился Октавий. — Не меня ли он хотел скормить тхаоре, чтобы вы могли пройти по катакомбам?! Все уже забыли об этом?
— Ну не скормил же, — спокойно возразил атлет. Снова взглянул на Арэлл, засопел, поднял гиматий, валяющийся на траве, бросил его голоногой девушке и сказал ворчливо. — На, прикройся. И обуйся. Наколешь ступню, будем потом тут с тобой…
Та не ответила.
— Девка в армии, все равно, что чирей на заднице, — тихо пробубнил Критобул, поглядывая на элланку, натягивающую плащ, и крикнул зычным голосом. — Гермия, хватит выть! Иди сюда!
— Не трогай ее, — тихо сказал Гай, подбрасывая сухие ветки в костер.
— Может быть, пора подумать об ужине? — Октавий поудобнее устроился на поваленном дереве, вытянув тощие голени к теплу. Сам приготовлением еды он явно заняться не собирался. — Событие, постигшее нас, бесспорно печально, но не стоит забывать о том, что мы живы, и наша миссия не закончена. Полагаю, Атэр не хотел бы, чтобы мы предавались преступному унынию. Напротив…
— Ну, пошел трындеть! — Атлет презрительно плюнул на землю, вытащил из-за пояса нож, большим пальцем проверил остроту заточки и вперевалку направился к ручью. Через минуту из-за кустов послышалось: — Гермия, хватит киселиться! Гляди, опухла вся! Поднимайся, пошли рыбу чистить.
— Р-ры-бы н-нет, — отозвался гнусавый, прерывающийся от рыданий голос бывшей рабыни.
— Понятно — нет. Сейчас наловлю. На — высморкайся. Может, он еще жив. Твой эллан все равно что пиявка, без мыла в игольное ушко влезет.
Голос Критобула стих. Арэлл подняла голову и пристально посмотрела на Гая.
— А ведь он прав. Атэр может быть жив.
Октавий саркастически рассмеялся:
— Выжить в объятьях разгневанного Древнего представляется мне маловероятным. Попросту, невозможным.
Девушка нахмурилась, прикусила подушечку большого пальца и произнесла невнятно:
— Он обладает магией.
— Арэлл, я все понимаю, — тихо сказал преторианец. — Но это, действительно, вряд ли возможно.
— Мы должны попытаться найти его.
— Как?…Где?
— Быть может, с помощью этих каменных орхидей…
— Нет! — Гай швырнул в костер еще одну палку, едва не задев Октавия. — Мы не будем рисковать. Ни один из нас не сумеет справиться с Вентиго. По моей вине больше никто не погибнет. Хватит.
Арэлл отвернулась. На ее веках блеснули слезы.
Утро встретило друзей хмурой сыростью.
Спутники ехали по узкой дороге в глубине каньона, не глядя друг на друга. Из тяжелых туч сыпался мелкий дождь. Критобул тихо беседовал с прахом брата, и его монотонное бормотание теперь все время сопровождало маленький отряд. Гермия зябко ежилась под накидкой, украдкой вытирая мокрые щеки. Октавий упорно молчал, глядя прямо перед собой. Гай был хмур. Арэлл тосковала.
Исчезновение Атэра подкосило всех. Нахальный, язвительный, дерзкий… Как же его не хватало теперь!
— Стойте! — негромко сказал Критобул таким тоном, что все тут же поспешно натянули поводья. — Аристид говорит, впереди опасность. Уже совсем близко. Рядом. — На лбу преторианца выступила испарина, лицо стало каменно-напряженным, словно он, действительно, мучительно прислушивался к едва слышному шепоту мертвого.
В этот раз все почему-то поверили ему. Гермия, ехавшая рядом, прижала ладонь ко рту и заозиралась по сторонам. Остальные, вытащив оружие, напряженно оглядывались, готовые в любое мгновение отразить нападение. Но вокруг никого не было. Все те же камни, красные склоны, неподвижная бурая ящерица на обломке валуна.
Время шло. Однако ничего не происходило.
— Лошади спокойны, — наконец не выдержал Гай. — А они бы первыми почувствовали опасность.
— Друзья мои, — произнес Октавий впервые после многих часов молчания. — Вы, конечно, можете со мной не согласиться, но, мне думается, нашему дорогому Критобулу могло показаться. Послышалось.
— Это трясогузам вроде тебя все слышится и кажется! — недовольно проворчал тот. — Говорю, Аристид ясно сказал — опасность.
— Почему же тогда никто… никто… — Октавий запнулся, несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, побледнел и с трудом выдавил — Мне… мне как-то нехорошо. У меня как будто…
— Живот от страха подвело? — участливо поинтересовался атлет.
— Я… у меня… — лицо жреца побагровело, он схватился за горло и стал медленно сползать с седла.
— Он задыхается! — Гай сунул спату в ножны, спрыгнул с коня и бросился на помощь. Арэлл сделала то же самое.
Вдвоем они стащили вниз хрипящего Октавия. Как только тот оказался на земле, тело его обмякло, будто не осталось ни одной кости. Руки, рвущие трабею на груди, безвольно упали, дыхание стало медленным и сиплым. Багровое лицо стремительно бледнело.
— Что это такое? — прошептала Арэлл, почему-то чувствуя непреодолимое желание оказаться как можно дальше от спутника. Она никогда не испытывала к нему особой любви, но сейчас человек, вытянувшийся на камнях, вызывал у нее просто непреодолимое отвращение.
— Я же говорил — опасность, — лишенным всяких интонаций голосом произнес Критобул. Элланка обернулась. Преторианец сидел в седле прямо, как деревянный, его лицо казалось синеватым, застывшим, а широко раскрытые глаза стали бельмами без зрачков.
Гермия, превратившаяся в такую же слепую куклу, тоже неподвижно замерла на своей лошади.
Громкое ругательство Гая заставило Арэлл выхватить меч и, едва прикоснувшись к нему, она почувствовала привычное спокойствие. Гратх стоял на коленях подле тела Октавия, обеими руками сжимая голову. Рядом валялась бесполезная спата.
— Арэлл… — прохрипел он.
Элланка подскочила к нему, схватила за руку, впиваясь пальцами в запястье.
— В голове… серая муть… вой.
— Гай, борись! Не поддавайся!
— Проклятые земли, — прошептал он побелевшими губами. И упал, чтобы через мгновение открыть мертвые белесые глаза.
Арэлл вскочила, острие ее меча металось из стороны в сторону, в поисках врагов, но карать было некого. Четверо друзей, пораженные неизвестным проклятием, не отвечали на вопросы и не видели ее.
— Кто это сделал?! Отзовись! Я хочу поговорить с тобой! Где ты?!
Рядом зашевелился, пытаясь подняться, Октавий. Его скрюченные пальцы заскребли землю, закатившиеся глазные яблоки дергались под веками, а лицо искажали гримасы — одна половина пыталась ухмыльнуться, другая скалилась от ярости. Словно кто-то примерял на себя человеческую маску, но у него это не получалось. Наконец, жрец медленно сел, открыл рот и сказал с глумливой насмешкой:
