— Должен же я был хоть что-то оставить малышке на память, — объяснил Вэн.
— Ну, тебя-то она вряд ли забудет.
— Надеюсь, что так, — радостно воскликнул великан.
Незадолго до заката у ворот Рикольфа появился бродячий менестрель и попросился на ночлег. Барон позволил ему остаться, но при условии, что после объявления имени жениха Элис он что-нибудь всем споет. Менестрель, которого звали Тассило, тут же согласился.
— А как же иначе? — сказал он. — Ведь певцы для того и существуют, чтобы петь.
Вечерняя трапеза в целом напоминала вчерашнюю. Однако сегодня Рикольф открыл кувшины отменного, привезенного с юга вина, а также ритоны из слоновой кости с головами грифонов и поставил на стол прекрасные ситонийские чаши с двумя ручками по бокам. На их глазури были изображены сцены охоты, застолий и деяний богов. Бережливая душа Джерина встрепенулась при мысли о том, во что могла встать хозяину вся эта неимоверная роскошь.
Райвин, явно осознававший, что его ждет триумф, принялся поглощать вино, без которого ему пришлось обходиться весь год, с такой прытью, что слуги не успевали наполнять его кубок. Поначалу он неплохо держался, потешая товарищей сплетнями, какими кишел императорский двор. Годичной давности, разумеется, но Джерину они были внове.
Трапеза подошла к концу, и воцарилась долгожданная тишина.
Но не успел Рикольф подняться со своего места, как Райвин неожиданно вспрыгнул на стол. Доски крякнули, заскрипели. Пьяным голосом Райвин вскричал:
— Эй, бард, сыграй-ка мне что-нибудь повеселее!
Тассило, тоже осушивший за этот вечер не один кубок, с одушевлением ударил по струнам своей мандолины, и утонченный южанин пустился в разнузданный пляс. Ошеломленный Джерин не сводил с него глаз. Он не сомневался, что Рикольфу это не понравится, однако Райвин был слишком увлечен северной джигой. Затем внезапно, на полушаге он перешел на дикий танец кочевников. Стол трясся, подошвы Райвина грохотали.
Рикольф, наблюдавший за этим порочащим настоящего мужчину спектаклем, выглядел так, будто попал в ад. Он едва не разорился, чтобы ублажить этих людей и максимально приблизить к южному, элегантному стилю здешней жизни, и вот как они теперь платят ему!
Под конец, с ревом, Райвин встал на руки и задрыгал ногами. Тога, свалившись, застряла в районе плеч и безжизненно там повисла. Под ней, разумеется, не было ничего.
Увидев это, служанки поспешно вывели Элис из залы. Джерин не успел толком понять, что промелькнуло в глубине ее глаз, но ему показалось, что зрелище ее позабавило.
В ужасе Рикольф вскричал:
— Райвин, твой танец сгубил твою помолвку!
— Подумаешь, — весело отозвался тот, — Играй, менестрель!
III
После этих слов Рикольф уже ничего не мог поделать. Он попытался выправить положение, заявив, что на самом деле его избранник — Вольфар Топор. Лучшего мужа для Элис нельзя и желать. Вольфар на это издал снисходительное мычание, отчего Рикольф расстроился еще больше. Послышались разрозненные одобрительные возгласы и сардонический хохот. Хохотал, разумеется, Райвин.
Джерин выдавил из себя поздравления, после чего покинул пиршество, сославшись на то, что ему рано вставать. Время не ждет, пора ехать дальше. Этого предлога оказалось достаточно, чтобы вежливо избежать участия в триумфальном чествовании врага. К тому времени Вэн уже куда-то девался. С очередной красоткой и кувшином вина. Не обращая внимания на рукоплескания, доносившиеся из главной залы, Джерин задул огонек, горевший на кончике среднего пальца глиняной руки-лампы, пристроенной у изголовья его кровати, и уснул.
Проснулся он от того, что кто-то скребся в запертую дверь комнатенки. Серп Эллеб, едва возвышавшейся над восточной стеной крепости Рикольфа, заглядывал в узенькое оконце. Бледно-розовая полоска света пересекала кровать и бежала по полу к двери. До восхода еще оставалось часа два-три.
С раскалывающейся головой Джерин нащупал одежду. Влез в штаны, а тунику из опасения обмотал вокруг правой руки. Шорохи продолжались. Зажав в другой руке нож, он бесшумно подкрался к двери. Резкий толчок — и она распахнулась.
Возглас удивления застрял в горле.
— Великий Даяус, что ты здесь делаешь, Элис? — произнес он чуть слышно.
Ее едва можно было узнать. Платье исчезло, украшения тоже. Их сменили тяжелые ботинки, штаны и мешковатая куртка, скрывавшая все ее формы. На поясе болтался нож. Длинные волосы были убраны и прикрыты широкополой кожаной шляпой.
Какое-то время она не сводила глаз с клинка в его левой руке. Зазубренное лезвие поблескивало в тусклом свете факелов.
Затем незваная гостья прошмыгнула мимо ошарашенного Лиса и плотно закрыла дверь. Тихо и торопливо она произнесла:
— Лорд Джерин, мне нужна помощь. Из всех присутствующих здесь мужчин я могу обратиться только к вам. Я собиралась смириться с дурацким желанием отца выдать меня замуж, надеясь, что получу сносного мужа, но Вольфар Топор…
Джерин пожалел, что много выпил. Голова у него все еще гудела, соображал он с трудом.
— Весь север знает, что я не люблю Вольфара, но от меня-то чего тебе надо? — спросил он, с ужасом понимая, что уже догадывается — чего.
Она взглянула на него своими огромными глазами, в темноте казавшимися еще больше.
— Я знаю, что вы направляетесь в столицу. Возьмите меня с собой! Моя мать была с юга, у меня там много родни. Я не стану обузой. Отец воспитывал меня, как мальчишку, так что дорожные тяготы мне не страшны…
— Неужели ты не понимаешь, что я не могу? — возмутился Джерин, — Это нелепо, немыслимо. Это… Что со мной будет, если сейчас тебя обнаружат? Здесь? В моей комнате? — Встревоженный этой мыслью, он добавил: — Ради всех богов, где твои служанки?
— Узнав, что отец выбрал Вольфара, я тут же подсыпала им в чашки снотворное. Эти дурехи все причитали, зачем бедный Райвин надрался. Да… несмотря на всю свою придурь, малый он вроде бы неплохой.
Услышав столь лестный отзыв о пьяном балбесе, Лис ощутил укол ревности, однако тут же подавил его и сказал:
— Тогда вы с ним пара. Ладно, допустим, я тебя увезу. Но в этом случае почему бы Рикольфу не решить, что я увез тебя силой?
— О, тут все просто. В своей комнате я оставила ему записку, где все объяснила, упомянув о вещах, известных лишь нам двоим. Он поймет, что тут не было принуждения.
Джерин не верил ушам. Йо, она, значит, умеет читать и писать? Ну и ну, подумал он, ничего себе штучка! И покачал головой.
— У тебя, кажется, на все готов ответ. Но вот еще один вопрос. Неужели ты хочешь заставить меня презреть законы гостеприимства и дружбы? Это как клятва, а клятвопреступникам не везет. От них отворачиваются и боги, и люди.
Она посмотрела на него. Очень внимательно, глаза ее увлажнились. Он содрогнулся под этим взглядом, ощутив смутное беспокойство.
— Значит, кое-кто тут забыл о клятве, данной давным-давно? — горько спросила Элис. — Сколько мне тогда было? Восемь? Десять? Не знаю, не помню, помню только, что один лорд относился ко мне как к существу, достойному уважения, а не как к мелочи, путающейся у него под ногами. И он поклялся быть всегда рядом со мной, если мне когда-нибудь понадобится его помощь. Неужели клятва перестает быть клятвой, если она дана ребенку? Я что, перестала быть человеком, раз у меня не выросла борода? Вы
