— Голова болит? — поинтересовался Джерин по дороге в конюшню.
— Что? А, нет, не в этом дело, капитан.
Вэн замер в нерешительности. Наконец он произнес:
— Скажу тебе прямо, Джерин, прошлой ночью я чуть было не купил себе повозку и не умчался из этих сумасшедших краев.
Джерин был готов к любым бедствиям, но даже в своих худших кошмарах он не представлял себе, что Вэн может покинуть его. С тех самых пор, как великан появился в Лисьем замке, они стали неразлучны. Они сражались бок о бок, затем ночи напролет пировали, травя байки или подначивая друг друга. Каждый не раз был обязан жизнью другому. Неожиданно Джерин понял, что Вэн ужасно похож на его погибшего брата Дагрефа, только чуть поразвязней и покрупней. Потерять его значило не просто расстаться с добрым товарищем. Частичка души Лиса ушла бы вместе с ним.
Не успел он подобрать слова, чтобы выразить свои чувства, как в разговор вмешалась Элис:
— Зачем тебе понадобилось уезжать именно сейчас? Ты что, испугался? Но ведь на севере гораздо опасней, чем здесь. — Она произнесла это обвинение в трусости так, будто сама не хотела верить своим словам.
В другое время, если бы кто-то усомнился в его храбрости, великан пришел бы в неописуемую ярость. Но сейчас он только вздохнул и пнул ногой щебень.
— Миледи, оглянитесь вокруг.
Он широко взмахнул рукой, словно бы указывая не только на унылые, грязные строения Фибиса с торчащими по соседству распятиями, но и на все имперские земли.
— Вы достаточно меня знаете и уже изучили мои пристрастия. Драка, болтовня, выпивка, йо, и девушки, не стану этого отрицать. Но здесь от меня нет никакого толку. Если я вдруг вздумаю бзднуть в уборной, то мне придется оглядываться через плечо, как бы какой-нибудь шпион не подслушал и не объявил это изменой. Я не привык к такой жизни: все время чего-то опасаться, не осмеливаться даже думать.
Джерин хорошо его понимал. Он тоже ощущал здесь давление. А Вэн между тем не унимался:
— Нынче под утро я уже совсем было собрался покинуть вас и рвануть обратно на север. Однако потом, — он вдруг расплылся в улыбке, — потом я решил, что если какой-то дурацкой «Имперской руке» не понравятся мои высказывания, ну что ж, я разрублю ее на кусочки и швырну на обочину в предостережение ее презренным товаркам!
Элис радостно рассмеялась и чмокнула его в щеку.
— По-моему, ты все это затеял только ради поцелуя, — заметил Джерин. — Ладно, толстозадый, пора за работу.
— Ублюдок.
Продолжая улыбаться, Вэн закинул свои доспехи в повозку.
Утро еще только разгоралось, когда они стали перебираться через холодную реку Лангрос. Она, конечно, уступала по размерам Ниффет и могучей Карастос, омывавшей почти всю Элабонскую равнину. Однако ее студеные воды были очень быстрыми, ибо сбегали с Керс, устремляясь к Великому Внутриземному морю.
Они пересекали ее на повозке, но ледяная вода все же просачивалась сквозь дощатый пол и обжигала ступни. Основные пожитки путешественников находились в смазанных жиром кожаных сумках, однако половина хлеба превратилась в размокшую бурую массу. Джерин раздраженно выругался.
— Не расстраивайся, капитан, — подбодрил его Вэн. — Эту гадость все равно невозможно было взять в рот.
Когда они сделали привал, чтобы отдохнуть и поесть, Вэн обратился к Джерину:
— Спасибо, что не стал нажимать на меня сегодня утром. Иначе мне было бы тяжело.
— Знаю, — отозвался Джерин.
Больше они не возвращались к этому разговору.
В тот день друзья проделали большой путь. Сначала ехали мимо небольших ферм у подножия холмов, затем, когда возвышенности закончились, мимо больших поместий с прекрасными усадьбами, стоявшими вдалеке от дороги. Когда тени удлинились и подул прохладный вечерний бриз, путники разбили лагерь на обочине тракта, решив презреть гостеприимство постоялых дворов. На закате Джерин накормил и напоил лошадей. В сгущавшейся темноте появились призраки, но их завывания были приглушенными, даже чем-то похожими на тихое песнопение.
Вскоре за севшим солнцем последовал тонкий полумесяц Эллеб, подобно маленькому ребенку, поспешающему за родителем. На небе остались звезды и Мэт. Ее почти полный диск заливал землю вокруг костра бледно-золотистым светом. Потом к Мэт присоединилась Тайваз, стремительно пролетевшая по небу и ничуть не уменьшившаяся. А когда вахта Джерина уже подходила к концу, из-за горизонта неторопливо высунулась голова Нотос. Он наблюдал за ее восхождением почти целый час. Затем наступил черед Вэна дежурить.
Следующий день обещал пройти так же гладко, как и предыдущий. Но незадолго до полудня он неожиданно нарушил свое обещание. Один из помещиков решил отправить своих гусей на рынок. В результате дорога оказалась запружена бесконечным потоком высоких белых птиц, которых подгоняли около дюжины людей с палками. Гуси хлопали крыльями, гоготали, дрались, пытаясь удрать с дороги и поживиться пучками травки. Таким образом они продвигались невероятно медленно. Когда Джерин попросил пастухов расчистить путь для повозки, они отказались.
— Если эти чертовы птицы попадут на поля, — объяснил один из них, — нам придется отлавливать их там дня три. Хозяин с нас головы снимет.
— Давай просто проедем напролом, — предложил Вэн, — Вот перья-то полетят!
При мысли о такой массовой экзекуции губы Джерина тронула улыбка, но вслух он сказал:
— Нет, этим беднягам нужно выполнить свою работу.
Итак, они стали раздраженно и мучительно ждать, пока гуси не проковыляют мимо.
Время шло, и предложение Вэна представлялось все более заманчивым. Джерин крутил в руке хлыст. Но тут он заметил, что впереди развилка. Гуси устремились по восточной дороге.
— Мы доберемся до столицы по западному ответвлению? — крикнул Джерин.
— Доберетесь, — ответил один из пастухов, и Лис направил повозку к новой дороге.
Новой? Едва ли. Джерин отметил, что никто из остальных проезжающих, тоже застрявших в пути из- за стада гусей, не свернул вслед за ними. Вскоре он понял почему. По-настоящему новым было восточное ответвление тракта. Когда его достроили, старым перестали пользоваться вообще. Повозка тряслась и дребезжала на выбоинах и ухабах. Вскоре булыжник, каким застилали имперские магистрали, и вовсе исчез. Вместо него тут некогда были уложены каменные глыбы, но не в бетон, а в расплавленный свинец. Местные жители растащили глыбы, а заодно и ценную известь, как только имперские инспекторы перестали следить за их сохранностью. И барону Джерину Лису теперь оставалось только проклинать того болвана, что направил его сюда, да думать о том, как бы добраться до места, не повредив ни одного колеса.
Возможно, когда-то эта местность и процветала, но после того, как дорога сделалась непроезжей, все остальное тоже пришло в запустение. Чем дальше они продвигались, тем гуще становился лес, пока наконец ветви деревьев вверху не сомкнулись совсем и над головами у путешественников не заскакали белки, помахивая пушистыми серыми хвостами.
Вскоре об этой дороге не останется даже воспоминаний.
То, что посреди всеобщего разорения им все же попалась деревня, казалось божьим промыслом. Деревенские жители встретили Джерина и его друзей, как давних знакомых: накормили их досыта, напоили крепким терпким местным вином и с нетерпением ловили каждое слово о том, что творится в мире. Более того, они отказались от какого-либо вознаграждения за свое гостеприимство. Барон благословил этих добрых людей, в особенности когда услышал, что дорога действительно в конце концов приведет их в столицу, а не упрется в какое-нибудь болото.
— Видишь, капитан? Ты зря беспокоишься, — сказал Вэн. — Все уладится.
Джерин не ответил. Он не имеет права полагаться на провидение, он должен все улаживать сам. Если бы им пришлась вернуться, они потеряли бы целый день, а этого он себе позволить не мог.
Деревенские жители настояли на том, чтобы гости остались у них на ночлег. Хозяином Джерина
