меня – это альгарвейский.
– Покажи-ка свое расписание, – попросил Эалстан. Кузен отдал ему бумажку. Юноша пробежал ее глазами. – Точно как мое, все верно.
– Разве не здорово? – Сидрок готов был танцевать от радости. – Хоть раз в жизни у меня мозги не будут из ушей течь, когда домашнее задание делаю.
– Нам следовало бы учить более трудные предметы, – заметил Эалстан. – Ты понимаешь, почему расписание уроков поменяли? – Сидрок покачал головой. Эалстан пробурчал под нос нечто такое, чего кузен, по счастью, не услышал. – Мы не учим по-настоящему сложные предметы, потому что рыжики нам не дают, – вот почему.
– А? – Сидрок почесал в затылке. – Какая альгарвейцам разница, будем мы учить амулетное дело или нет? Для меня-то разница есть – я знаю, какое оно сложное, – но альгарвейцам-то что?
– Я тебе давно говорил, что ты болван? – поинтересовался Эалстан. Сидрок вовсе не был глуп, но сейчас суть происходящего явно от него ускользнула. Не дожидаясь, когда кузен рассердится, Эалстан продолжил: – Они хотят, чтобы мы были глупы. Хотят, чтобы мы остались невеждами. Хотят, чтобы мы ничего не знали. Ты фортвежскую историю в этом списке видишь? Если мы забудем о временах короля Фельгильда, когда Фортвег был величайшей державой Дерлавая, как сможем мы мечтать об их возвращении?
– Не знаю. Ну и пес с ними, вообще-то, – ответил Сидрок. – Главное – в этой четверти мне не придется треугольники мерить, и я этому рад до икоты.
– Ну как ты не понимаешь? – воскликнул Эалстан почти с отчаянием. – Если альгарвейцы не позволят нам ничему учиться, к тому времени, как у нас дети подрастут, фортвежцы останутся тупыми крестьянами.
– Прежде чем детей заводить, нужно бабу найти, – ответил Сидрок. – Вообще-то я не прочь найти бабу без всяких детей. – Он покосился на Эалстана. – Только не говори, что ты против. Та белокурая девка с грибочками…
– Ой, заткнись! – яростно прошипел Эалстан.
Это прозвучало бы не столь злобно, если бы юноша считал Ванаи непривлекательной. Что думает о нем девушка и думает ли вообще, он понятия не имел. Говорили они только о грибах и многообразных злодействах альгарвейцев.
Сидрок только засмеялся, отчего стало еще обидней.
– Если ты в бухгалтеры метишь, по стопам дяди Хестана, то арифметика тебе пригодилась бы, это я понимаю, – продолжал кузен, – но до амулетного ремесла тебе какое дело? Ты же в чародеи не собирался подаваться.
– Отец всегда говорит, что чем больше ты знаешь, тем шире у тебя выбор, – ответил Эалстан. – И альгарвейцы, кажется, с ним согласны, тебе не кажется? Только с ними все наоборот – они не хотят, чтобы у нас оставался выбор, поэтому не позволяют нам ничего узнать.
– А мой отец всегда говорит: главное не то, что ты знаешь, главное – кого, – парировал Сидрок. Вышло и вправду похоже на дядю Хенгиста. – Будут связи – будет и жизнь.
Своя правда в этом была. Отец Эалстана воспользовался своими связями, чтобы никому не пришло в голову выяснять, где был Леофсиг до того, как возвратился домой в Громхеорт. В мелочах связи помогали великолепно. Но строить на них всю жизнь? Эалстан покачал головой. Он хотел было сказать об этом вслух, но раздумал. Доказать свою правоту он не мог – даже доводов в ее защиту у него не находилось. А Сидрок так или иначе над ним посмеется, в этом сомнений не оставалось.
Хотя юноша и промолчал, кузен его все равно расхохотался вдруг, сгибаясь пополам и бессильно тыча в двоюродного брата пальцем.
– Что такого смешного? – пробурчал Эалстан.
– Я тебе скажу, что смешного, – ответил Сидрок. – Если в школе тебя не станут учить тем предметам, которые твой отец считает нужными, что он сделает? Я тебе скажу, что: заставит тебя зубрить все это дома. Скажешь, не смешно? Силы горние! Ох-хо-хо…
– Ой, заткнись… – пробормотал Эалстан, сраженный ужасающей уверенностью в том, что Сидрок прав.
Глава 19
Царь Шазли сиял.
– Мы отмстим! – вскричал он, обращаясь к Хадджаджу. – О, какой плач и скрежет зубовный разнесется по дворцу конунга Свеммеля – да выпотрошат его демоны, чтобы сплясать на кишках! – когда вспомнит неверный владыка день, в который бросил он свое войско через границу Зувейзы!
– Именно так, ваше величество, – ответил министр, склонив голову. – Но ункерлантцы подозревают нас; Свеммель, сам будучи склонен к предательству, ищет измену вокруг себя. Как я уже доносил, мои сношения с альгарвейским послом не остались незамечены.
Судя по выражению лица Шазли, царь собрался было пошутить насчет «сношений», но вовремя остановился. Хадджадж серьезно кивнул. Шазли
– Так, значит, ты сомневаешься в мудрости избранного нами пути?
– Я сомневаюсь в мудрости всех путей, – ответил министр иностранных дел Зувейзы. – Лучше всего я могу послужить вашему величеству своим сомнением.
– О да… но если ты сомневаешься во всем, откуда могу я знать, какому сомнению придать больший вес? – с улыбкой поинтересовался Шазли.
Старик тоже усмехнулся.
– Тут, должен признаться, вы меня поймали.
– Тогда объясните свои сомнения в нынешнем вопросе, ваше превосходительство, будьте так любезны, – заключил Шазли. – В том, что отмщение Ункерланту – наше желание и право, сомнений быть не может. Как лучше добиться этого, если не заключив союз с Альгарве? Альгарвейцы уже выказали согласие – нет, желание – заключить союз с нами.
– О да, – согласился Хадджадж. – Маркиз Балястро был всевозможно снисходителен к нашим стремлениям. Почему бы нет? Мы служим его интересам, как он нашим.
– Ну вот видишь! – воскликнул Шазли, как будто Хадджадж только что начертал перед ним на грифельной доске доказательство особенно заковыристой теоремы.
Старик слишком хорошо знал, что короли ведут себя не столь предсказуемо, как треугольники, окружности и трапеции.
– Альгарве – великая держава, – напомнил он, – но и Ункерлант велик. А Зувейза не принадлежит к числу великих и никогда таковой не станет. Когда малые вмешиваются в споры великих, все камни обыкновенно сыплются на них.
– Ункерлант уже обрушил на нас лавину, – ответил Шазли. – Или ты станешь возражать?
– Не стану, ибо не могу, – ответил Хадджадж. – Собственно, я только рад был начать переговоры с альгарвейцами, как, без сомнения, известно вашему величеству.
– Ну вот видишь! – повторил Шазли и продолжил: – Как можем мы ошибаться, Хадджадж? Альгарве не имеет с нами общей границы. Она не может выдвигать нам требования, как это делает Ункерлант. Ей под силу лишь помочь нам вернуть утраченное – и мы вернем его!
– Потом она сможет требовать от нас платы – ведь мы будем у него в долгу, – отозвался Хадджадж. – Альгарве запомнит это. Великие державы памятливы.
– Думаю, ты шарахаешься от собственной тени, – промолвил царь. – Альгарве может требовать. Но чем она подкрепит свои требования?
– Сколько драконов бросила Альгарве против Валмиеры? – поинтересовался в ответ Хадджадж. – А сколько против Елгавы? Эти ящеры могут обрушиться и на нас. Как предлагаете вы противостоять им, ваше величество, если такой день наступит?
