— Разве одного Бэйверса недостаточно? Мы с Мавриксом в последнее время не очень-то ладим.
— Так нам и сообщил лорд Райвин, — сказал Фэборс.
Судя по тому, как он взглянул на южанина, эту историю тот преподнес в весьма пикантной форме. Но, сделав глубокий вдох, посол заключил:
— Тем не менее наш сюзерен отчетливо выразил желание включить в клятву владыку сладкого винограда. Он сказал, что Бэйверс имеет власть лишь над элем и ячменем, тогда как Маврикс, являясь богом вина, связан и с плодородием, а поэтому его можно считать защитником тех, кто трудится на полях.
К сожалению, аргументация с богословским уклоном была слишком сильной, чтобы придумать какой- нибудь благовидный предлог для отказа. Да и потом Джерин вспомнил, что они с Силэтр как раз читали о боге вина, когда почувствовали взаимное влечение. Чувственность также являлась частью той области, которой ведал Маврикс, и в этом просматривался некий намек.
Пусть Джерину и не очень-то хочется иметь дело с Мавриксом, но если бог думает по-другому, то как он может противиться его воле?
Лис вздохнул, другого выхода не было.
— Пусть будет так, как желает великий князь, — сказал он. — У меня лишь одна оговорка: если он не пришлет мне минимум тридцать колесниц с воинами или если они не прибудут ко мне через тридцать дней, я буду считать себя свободным от данной клятвы по нашему договору.
Фэборс и Мэрланз свели головы и тихо переговаривались на протяжении пары минут. Наконец Фэборс кивнул.
— Пусть будет так.
Джерин и послы Араджиса пожали друг другу руки и связали себя, равно как и Араджиса, узами клятвы в соответствии с условиями заключенного соглашения. Затем Лис крикнул поварам:
— Забейте еще одну корову. Мы сожжем кости с жиром на алтаре Даяуса, чтобы их аромат достиг небес и заставил его благосклонно взглянуть на наше предприятие.
— А остальное мы съедим сами, — радостно провозгласил Вэн.
— Не забудьте, что мое мясо не надо прожаривать, — поспешил напомнить Мэрланз.
С лампой в руках Джерин поднимался по лестнице. Каждую ногу он опускал на ступеньку тщательно и осторожно. Поскольку был пьян и ужасно объелся. Он открыл дверь своей комнаты, поставил лампу на комод и принялся стаскивать с себя тунику. Раздевшись, лампу можно будет и погасить.
В дверь кто-то постучал. Он, путаясь в рукавах, стал натягивать тунику обратно. Фэборс, сын Фабора, будь он неладен, пустился после нескольких кружек в такие длинные и несуразные объяснения, зачем Араджису понадобилось включить Маврикса в клятву, что у Джерина зародилось подозрение, а не был ли осведомлен Араджис о его неладах с этим божеством. А посол все продолжал что-то бубнить, даже когда Лис, зевая, вышел из главной залы. Если этот Фэборс притащился, чтобы опять ему докучать, что ж, Джерин отучит его от таких дурацких поступков.
Он распахнул дверь. Но проклятия, которые он собирался обрушить на голову Фэборса, перешли в смущенный кашель. Это был не Фэборс. В дверях стояла Силэтр.
Увидев кашляющего Джерина, она спросила:
— С тобой все в порядке?
В голосе ее звучала неподдельная тревога. Когда он сумел кивнуть, она сказала:
— Ну что, продолжим с того места, на котором нас прервали сегодня днем?
— Ты уверена? — спросил он.
Она кивнула в ответ. Он пожевал губами.
— Я не пошел сегодня к тебе в спальню, потому что… — Он внезапно умолк, не зная, стоит ли продолжать.
— Боялся, что я перетрусила, да? — подсказала Силэтр.
— Именно, — благодарно согласился Джерин.
— А я недоумевала, почему тебя нет, — сказала Силэтр. — Мне на ум пришла только эта причина или то, что на самом деле ты меня не хочешь. Я решила выяснить все наверняка.
— Если ты еще не поняла… — Джерин снова замолчал. Через секунду он заключил: — Если ты еще не поняла, придется мне объяснить тебе.
Он сделал шаг в сторону, пропуская Силэтр в спальню. Потом закрыл за ней дверь, запер ее на засов и бросил взгляд на подрагивающий свет лампы, стоявшей на комоде.
— Хочешь, чтобы я ее погасил?
— Делай, как знаешь, — ответила она, как всегда серьезно обдумав его слова. — Если бы мы пришли сюда днем, как собирались, здесь точно было бы светло.
— Светло, — согласился он. — Ну, тогда… продолжим с того места, на котором нас прервали.
Чувствуя себя глупо от того, что повторяет слова, сказанные ею несколько секунд назад, он сделал шаг вперед, обнял ее и поцеловал. Как уже выяснилось в библиотеке, ее познания относительно этой части игры являлись, к счастью, далеко не теоретическими.
Когда наконец они разомкнули губы, она пробормотала:
— Ты научился этому из той книги, о которой ты мне рассказывал? Если да, я бы хотела ее прочесть.
— М-м… невозможно, — ответил он. — Как я уже сказал, этого свитка у меня в Лисьей крепости нет.
— Очень жаль, — сказала Силэтр весьма серьезно. — Тебе обязательно следует записать все, что ты в ней прочитал, а также то, чему ты научился в других местах.
И их губы снова слились.
Спустя долгое, полное томительной неги время он повел ее к кровати. Джерин был уверен, что Силэтр имеет некоторое представление о том, что должно происходить между мужчиной и женщиной. В конце концов, она ведь выросла в крестьянской хижине. А если это была такая же хижина, как и те, что он видел, значит, в ней имелась одна-единственная кровать на всю семью. Но одно дело знать, как это происходит, и совсем другое, когда это происходит с тобой. Особенно учитывая тот факт, что совсем недавно ей казались невыносимыми мужские прикосновения вообще, не говоря уже об интимных.
Собираясь снять тунику, она застыла в нерешительности.
— Может быть, все-таки мне лучше задуть лампу? — спросил он.
Силэтр помотала головой. Возможно, скорей убеждая себя, чем его. Почти вызывающе она стянула тунику через голову, скинула сандалии, потом сняла длинную шерстяную юбку и льняные штаны, оказавшиеся под ней. Джерин знал, что она хорошо сложена, но не ожидал, что настолько. Но если он будет слишком уж пялиться на нее, то рискует ее смутить. Единственным способом не глазеть оставалось последовать ее примеру. Он быстро скинул с себя одежду и лег на кровать.
Силэтр снова заколебалась, не решаясь присоединиться к нему. Мягкая солома матраца зашуршала под ее весом, когда она опустилась рядом.
— Прости меня, — произнесла она, — Я… волнуюсь.
— Ты и должна волноваться, это естественно, — сказал он. — Первый раз бывает лишь однажды.
Она кивнула.
— А что, согласно твоей книге, мы должны делать теперь?
— Ничего конкретного по этому поводу там не сказано, — ответил он. — Если я правильно помню, там говорится, что я должен целовать и ласкать тебя долгое время, чтобы ты мысленно расслабилась и чтобы твое тело подготовилось к тому, чем мы займемся впоследствии, — Он улыбнулся ей. — Но я в любом случае так бы и поступил.
Он обнял ее и притянул к себе. Когда их обнаженные тела соприкоснулись, она напряглась и начала отстраняться, видно, напуганная совсем иными ощущениями по сравнению с теми, которые ей доводилось испытывать раньше. Но сдержалась и сумела улыбнуться в ответ. Когда он поцеловал ее, она ответила на его поцелуй.
— Щекотно, — сказала она, когда его язык заскользил по ее гладкой нежной шее, а затем оказался на
