Финниган снова отбарабанил вступление. Элла сидела, впившись в него взглядом, боясь отвести глаза, но не могла ни на чем сфокусироваться, и они начали блуждать по студии.
— Элла! Элла! — он перегнулся через столик, похлопывая ее по руке. — Хорошо бы что-нибудь сказать, это все-таки ток-шоу. Давай-ка начнем с очевидного: можешь ли ты припомнить то время, когда ты не была экстрасенсом?
Ничто из сказанного им не имело смысла. Она видела, как шевелятся его губы, слышала отдельные звуки, смотрела, как он кивает головой, подбадривая ее, но все это ни о чем ей не говорило. Элла не понимала, чего он от нее хочет.
Она стала раскачиваться чуть сильнее. Лопнула вторая лампа, осколки ее зазвенели об пол студии. На сей раз Финниган не выругался.
— Кажется, все эти взрывающиеся штуки малость тебя нервируют, Элла, послушай, тут не о чем беспокоиться, обычно у нас и за год не бывает, чтобы лопнули сразу две, а теперь они взрываются ровно хлопушки, может быть, это какой-то психофеномен, Элла, только пусть это тебя не расстраивает.
Она слышала внутри головы голос Питера: «Сиди! Спокойно!» Это она поняла. Сделав над собой усилие, Элла откинулась назад и замерла.
— Эй, вот так-то лучше, ты вдруг смогла расслабиться, это чудесно, все расслабляются на шоу Финеаса Финнигана…
Его слова, брызгами летящие ей в лицо, по-прежнему не имели ни малейшего смысла.
— Ага, ты принадлежишь к такому сильному молчаливому типу людей, не так ли, ты не из этих глупых тинейджеров, которые только хихикают, и болтают без перерыва, и это хорошо, трепачей никто не любит, но у меня появилась идея: вместо того чтобы сотрясать тут попусту воздух, давай-ка попробуем что-нибудь из телепатии, разве не отличная мысль, о'кей, что же, у меня в кармане четыре конверта, и в каждом из этих конвертов, смотри, каких они красивых цветов, вот тут у меня красный, желтый, а вот голубой, а этот зеленый, я сейчас их просто подниму, вот так, чтобы все зрители видели, совершенно нормальные конверты, снаружи нет никакого намека на то, что внутри, и ты их никогда не видела прежде, правда, Элла, ты даже не знала, что мы собираемся этим заниматься… будем считать, что это означает «нет»…
В подтрунивании Финнигана, таком добродушном поначалу, полном шелкового коммивояжерского шарма, теперь сквозило злое ехидство. Эта чертова идиотка расселась тут, как глухонемая!
— Я нарисовал несколько картинок, и положил каждую в отдельный конверт, а теперь я бросаю тебе вызов, поскольку мы все читали о тебе, и были поражены твоими потрясающими телепатическими способностями, можешь прочесть мои мысли? — он сделал паузу.
Элла с ничего не выражающим лицом смотрела на конверты. Под жаркими лучами софитов «запах» личности Финнигана накатывал на нее густыми тошнотворными волнами. Она понятия не имела, что находится в конвертах, — даже не понимала, что он просит ее сделать. Но зато ощущение от его чувств сгустилось и сделалось вязким, как ил. Как будто он таял от разочарования, нетерпения и презрения.
— Сейчас я поднимаю красный конверт, я знаю, что у него внутри, это картинка, это символ, и я сосредоточиваюсь на этом символе, я передаю его тебе, Элла. А вы, зрители, сидящие у экранов, тоже можете помочь мне, потому что видите этот символ перед собой, на экранах ваших телевизоров, так почему бы вам не придержать на секунду ваше недоверие, и не сосредоточиться на этом символе, который Элла пытается отгадать!..
— Элла, ты меня слышишь, скажи что-нибудь, ты можешь разобрать что-нибудь из того, что находится в конверте, я показываю тебе красный конверт, скажи мне, чувствуешь ли ты телепатический контакт, алло, Элла, Элла, это желтая звезда, желтая звезда, ты ее не видишь, даже когда я машу ею у тебя перед носом, правда… какого черта?! Что здесь происходит?! — Финниган вскочил на ноги, и запустил конвертами через всю студию. — Да кто она вообще такая — долбаная Хелен Келлер?![25]
Жестикулируя и бормоча, он ринулся к Тони Дайеру, главе студии. Обе камеры оставались нацелены на Эллу, софиты продолжали гореть. Она не двинулась со своего кресла, вжавшись спиной в подушки, вцепившись в уголки сиденья. Она не оглядывалась, и никто к ней не подходил. Если она и слышала голос отца, кричащего кому-то попридержать язык перед его дочерью, на ее лице это никак не отразилось. Ее кресло медленно наклонилось назад.
Глаза Эллы по-прежнему невидяще мигали. Нижняя челюсть слегка отвисла, когда кресло мягко опрокинулось и его основание скользнуло вверх, как будто сквозь спинку кресла сбоку, чуть пониже плеч Эллы, воткнули стержень. Подголовник нырнул вниз, но не ударился о пол. Элла, чьи волосы свесились назад, продолжала держаться на сиденье так прочно, будто ее охватывал ремень безопасности. Кресло зависло в воздухе, его основание указывало в точку где-то над головами операторов.
Во внезапном молчании, охватившем студию, в тишине, в которой звукорежиссер расслышал даже шорох волос Эллы, раздался вопль Джульетты:
— Элла! Господи! Прекратите это!
Гунтарсон схватил ее за руку.
— Не отвлекайте ее, — предостерег он. — Она может вообще не знать, что делает. Она просто от всего отключилась.
— Мы это снимаем?! — зашипел Финниган на съемочную группу. — Мы должны снять все, и позаботьтесь, чтобы каждый мог убедиться, что тут нет никаких трюков, никаких тросов, ничего такого, у нее глаза открыты, или она в трансе, или что?
Подголовник качнулся, и кресло взвилось вверх, покачивая Эллу в своей колыбели, как птенца в сложенных ковшиком ладонях. Приказы директора были ясно слышны, доносясь из наушников операторов тихим, но отчетливым шепотом. Лорд Трихаррис, чья конституция типа «кожа да кости» делала его на вид даже выше, чем его законные шесть футов три дюйма росту, открыв от удивления рот, медленно вышел на середину комнаты, и протянул руку. Кресло отплыло, не даваясь ему в руки.
— Крупный план, крупный план, — торопил Финниган, — пусть будет видно, что нет никаких шнуров, ни зеркал, ничего!
Кресло вновь и вновь поворачивалось, как бы желая доказать, что к нему ничего не привязано. Потом оно поднялось выше уровня софитов, в сумрак перекрытий, с которых свисали десятки прожекторных ламп. Там оно и зависло, слегка покачиваясь в такт медленному, глубокому дыханию Эллы.
Глава 18
На экране был Финеас Финниган.
— Я — ирландец, а мы, ирландцы, народ привычный к невероятному, если хотите — к сверхъестественному, — он сложил ладони перед собой, говоря с доброжелательным и искренним выражением на лице. Это были девятичасовые новости на Би-Би-Си, вероятно, самая большая аудитория в его жизни. — Это видение-феномен-явление — не знаю что, называйте как хотите — было не от мира сего.
Телевизионный экран в гостиничном номере Уоллисов был одним из предметов, указывающих на его VIP-статус. Сорок дюймов по диагонали, обтянутые шелком колонки с каждой стороны, видеомагнитофон и спутниковый декодер, обеспечивавший доступ к более чем сотне телеканалов. Лицо Финнигана на нем было почти вдвое больше своего реального размера.
Элла сидела у окна, уставившись на сдвинутые рейки жалюзи. Она до сих пор не проронила ни слова.
Кен и Джульетта чувствовали себя неуютно в пухлых креслах. Их подушки соответствовали китайскому дизайну номера — голубые драконы на красном шелке, белобородые мудрецы, бамбуковые рамки картин, бумажные тигры, Запретный город[26] и Великая Стена. Кен, похоже, ждал заказанного из китайского ресторана ужина, развалившись, и перекинув ногу через подлокотник — намеренно равнодушный к окружающей роскоши. Единственным предметом, который смотрелся рядом с ним естественно, был телевизионный пульт у него на коленях.
Джульетта нянчила на коленях стакан из свинцового стекла. Она обнаружила в мини-баре четыре миниатюрных бутылочки «Бифитера», и две — тоника «Швепс», которые, впрочем, уже давно были ей без надобности.
— Просто, чтобы капельку взбодриться, — бормотала она, заслоняя собой содержимое бокала от мужа. Она успела побывать в ванной, где оказался отдельный цветной телевизор, и большие, как одеяла, полотенца, и чудесные фены, и восхитительные позолоченные зеркала, и мыло, и туалетная вода «Гуччи», и ледяные мраморные плиты под ногами… Конечно, после такого не обойтись без выпивки!
От Гунтарсона не было ни звука. Элла не помнила, заходил ли он проведать, как у нее дела, после того как она покинула студию. Она изо всех сил пыталась вспомнить хоть что- нибудь — ей казалось, что она уже так долго сидит у этого окна… Она ничего не ела — тарелка с мясом и салатом стояла, нетронутая, у ее локтя. На ней было все то же синее платье, которое ей купили специально для этого шоу. Она помнила, что в студии ей было очень, очень страшно, и знала, что летала. Она была в трансе.
Питер позвонит ей. Скоро, очень скоро. Тогда она немного придет в себя. Она могла бы и сама позвонить, но это как-то не приходило ей в голову. Сейчас ей вообще было трудно что-то удерживать в мыслях.
— О, а тут показывают, как тебя спускали вниз, Элла, — позвал ее отец. — Видишь? Надо было нам это записать, — ему гораздо больше понравилось смотреть на свою дочь, покачивающуюся в кресле в тридцати футах над полом, по телевизору, чем когда это происходило на самом деле в студии. — Там, типа, веревки понадобились. Мальчишки-осветители, они полезли к тебе прямо наверх по стропилам, и понавязали веревок вокруг всего кресла, на случай, если оно вдруг рухнет. А теперь спускают одну длинную на пол, и мы все тащим тебя вниз. Малость похоже на то, как запускать воздушного змея.
Репортаж занял первые десять минут выпуска новостей. Материал, отснятый «Нетворк Юэроп», который безостановочно транслировался по спутниковому телевидению последние три часа, был повторен вновь на замедленной скорости, с увеличенным изображением каждой детали, так что каждый зритель мог увидеть реальные факты. Никаких скрытых тросов. Никаких блоков, никаких зеркал. Кресло летало — вот и все. Оно взлетело и унесло девочку к потолку.
Этот эпизод был уже продан Си-Эн-Эн, которая транслировала его в более чем ста странах по всему миру.
— Ты звезда, девочка! Настоящая знаменитость, — отметил Кен, когда следующий сюжет показал студию, битком набитую экспертами. Каждый эксперт в каждой области давал увиденному свое объяснение — физик, два психиатра, профессор по паранормальным явлениям, и, благодаря спутниковой связи с Лас Вегасом, маг, один из самых знаменитых в мире, который каждый вечер «левитировал» за счет искусства режиссера шоу.
Кен продолжал разглагольствовать:
— Мы станем богаты, если как следует поведем дело. Надо бы поговорить с нашим Робертом, он как раз такой человек, как надо, он все знает про то, как делаются деньги. Может, купим такой же «ягуар», как у него. Как ты думаешь?
Он извернулся, чтобы взглянуть через спинку кресла на Эллу. Она сидела, поджав колени так, что они касались плеч, по-прежнему глядя на жалюзи.
— Жаль, что она такая убогая овца, — прошептал он Джульетте.
Ни один из ее родителей не подошел к ней, если не считать того момента, когда они взяли мобильный телефон из ее новенькой синей, в цвет платья, сумочки. Элла равнодушно смотрела, как Кен поднял ее и высыпал содержимое на ладонь, ища телефон в черном футлярчике.
— Не имеет смысла увеличивать телефонный счет из отеля. Мы же не знаем, оплатит ли его газета. Зато мы точно знаем, — добавил он, перебрасывая телефон жене, — что они оплатят этот!
Джульетта позвонила сестре, чтобы узнать, как там Фрэнк. Сильвия пожелала услышать все о телепрограмме. А знают ли они, что Эллу показывали по «Скай Ньюс»?[27] Там сейчас показывают всяких магов, и некоторые из них говорят, что все это — ловкий трюк и жульничество… но другие примкнули к единомышленникам, и говорят, что Элла — настоящая. Они сказали, что действительно по-настоящему верят, что их Элла умеет летать. Сильвия не знает, что и думать, — а может быть так, что телевизионщики сами все это подстроили?..
