— А где «форд»? Где наш Серёга?! — растерянно спросил у коровы Соловейчик.
Животное молчало, тяжело дыша.
— Где машина? — Соловейчик шагнул к корове. — Где наш «форд», скотина?! Ты что тут делаешь?!
— Лёва, осторожнее! — предупредил Кузьмич. — Они очень ловко копытом бьют.
— Она за нами километров двадцать отмахала, у неё сил на удар уже нет, — сказал Соловейчик, но к корове не стал подходить. Та подозрительно жевала толстыми губами, явно готовясь к чему-то.
К ним стали подтягиваться моряки. Рассматривали животное. Кто-то принёс хлеба и ведро воды. Корова стала жадно пить.
К пирсу подкатили с ревушими сиренами и включёнными мигалками две машины ГАИ. Передняя тянула на сцепке «форд», задняя замыкала кавалькаду. Первым из патрульной машины вышел человек тщедушной наружности в строгом светлом костюме и большой летней шляпе, в руке он держал мятый портфель. Из «форда» показался Сергей Олегович.
— Прокурор приехал, — кивнул на человека в штатском сержант. — Он у нас в районе новый. Принципиальный.
— Серёга! — рванулся к машине Соловейчик.
— Стоять! — приказал Иволгин. — Семёнов, пошли.
Генерал в сопровождении сержанта двинулся к представителям Госавтоинспекции и местной прокуратуры. Те молча стояли у машин — неприступные и строгие, как и закон, который они блюли.
— Ты верёвки перепутал, когда страховку вязал, — зашипел Сергей Олегович, подходя к Лёве и Кузьмичу. — Привет, Кузьмич…
— Я, что мне дали, то и привязал… Ты сам конец подал… — попытался пойти в наступление Соловейчик.
— Ливень-то какой был? Ничего не видно, что там на конце привязано… — оправдывался Сергей Олегович. — Верёвка она и есть верёвка, а что к ней привязано, мне некогда было проверять. Я на тебя понадеялся…
— Кончайте спорить, — строго посмотрел на них Кузьмич. — Лучше накрывайте — чувствую, к этому дело идёт…
Сидели в тени деревьев, наслаждаясь необъяснимой тишиной вечера. Водная гладь пламенела в последних лучах солнца. На брезенте было накрыто: всё, как положено.
— Ну, за разум! — провозгласил Иволгин.
Звон стекла соединённых стаканов нарушил тишину вечера.
— В смысле? — не понял прокурор Чердынцев тоста.
На него посмотрели как на больного.
— В смысле — да здравствует разум, да сгинет маразм! — серьёзно пояснил Лёва.
Против этого прокурор не возражал. Выпил.
Рядом над углями жарился шашлык из белорыбицы. Чуть в стороне кормилась корова, вяло отгоняя хвостом мух. Спецтранспорт остывал под кронами деревьев.
— Можно сказать, что эта корова поставила рекорд скорости. Генерал шёл никак не менее пятидесяти километров в час, — говорил Семёнов. — Жалко, официально не зафиксировали для Гиннесса. То есть зарегистрировали, но протокол по взаимному соглашению сторон уничтожили. А так бы в Книгу рекордов попали…
— Я новый протокол составлю, — пообещал прокурор. — Для Книги рекордов… У меня по одному делу сейчас кандидат биологических наук проходит, он свидетелем будет. Пора нашему району на международный уровень выходить. Отстоять честь Отчизны.
— Ну, за Родину! — вновь провозгласил тост Ииолгин.
Все молча и торжественно поддержали генерала. Даже строгий прокурор Чердынцев. Задумались, глядя в даль необъятных водных просторов. На Родину.
— Хочу выпить за сопли… — неожиданно проникновенно, со слезой в голосе, сказал прокурор и, видя, что собравшиеся у костерка его не поняли, пояснил: — Деревня моя… родная… между двух речек стояла… Большая и Малая Сопля назывались…
Баркас легко рассекал водную гладь. Было ещё светло тем призрачным маревом белых ночей, которые погружают природу в самосозерцание и приводят души к умиротворению и покою.
Кузьмич стоял за штурвалом. Рядом лежал прокурор Чердынцев и сладко спал. Егерь неодобрительно смотрел на него:
— Не наш человек прокурор. «Слишком много пьёте!» — передразнил он его. — А сам… Две по сто и осетринка… Зря его на рыбалку взяли. Весь праздник поломает. Говорит: «Слышал, что вы на кордоне своём чудеса творите, такой сервис и условия быта, каких и на фешенебельных курортах нет». Во сибарит! Сервис ему подавай! Я действительно знатно отстроился на кордоне, увидите — ахнете. Пирс зимой поставил, технику прикупил. Беседку для наблюдения и любования луной выстроил…
— Эта беседки начали строить в конце периода Хэйан, с развитием нового стиля в архитектуре под названием «синдэн-дзукури», что было обусловлено интересом к миру чувств человека, — объяснил генерал, важно попыхивая сигарой.
— Какой, какой стиль?.. — заинтересованно переспросил Лёва.
— Синдэн-дзукури… Это по-японски…
— Не знаю, как у них, а у меня за луной наблюдать душевно, — сказал егерь. — Полное отторжение от бреда нашего…
— Всё-то тебя, Кузьмич, в восточную мистику тянет, — на свежий воздух вылез на палубу баркаса Сергей Олегович. — Ты бы лучше по-нашему, по-российски, занимался медитацией.
— Если по-нашему — никакого здоровья не хватит, — возразил после некоторого раздумья егерь.
Прокурор зашевелился, попытался приподняться:
— Дом тринадцать, квартира три, два звонка… зовут Люся…
— Тот не лих, кто во хмелю тих, — неодобрительно посмотрел егерь на Чердынцева. — С чего его развезло так? Вот до него был прокурор — наш человек! — из полведра через край до дна, а потом ещё лекции в клубе читал о культуре отдыха и о вреде алкоголизма.
— Кузьмич, не нарушай покоя, — попросил Соловейчик, указывая на красоты проплывающей мимо природы.
— Во-во! Рули внимательно, а то ещё заплутаем в темноте, — посоветовал Сергей. — Я уже ни черта не понимаю, куда плывём. Скоро совсем стемнеет…
— По звёздам пойдём… — ответил Кузьмич. — Два пальца левее от Алголя…
— Какого Алголя? — не понял Сергей Олегович.
— Это звезда в созвездии Персея, — пояснил генерал. — Вон она, еле виднеется. Там вот — Полярная звезда, выше — Кассиопея, в левой стороне — Алголь.
Баркас резко повело в сторону. Соловейчик бросился к рулю — тело Кузьмича плавно сползло вниз, он уже лежал рядом с прокурором. Раздался солидный храп.
— Кузьмич! — стал тормошить егеря Лёва. Тело того безвольно моталось, не отзываясь ни на какие призывы. — Готов. Он ещё жаловался, что, пока нас ждал, весь на нервы изошёл…
— На другое он изошёл, — проворчал Сергей, берясь за штурвал баркаса. — На какой Алкоголь править надо? «Два пальца левее»…
— Алголь. Алголь вон там, — показал Соловейчик. — Правильно, Михалыч?
Генерал что-то буркнул.
Сергей Олегович посмотрел на звезду Алголь. Вытянул руку:
— Лёва, а пальцы как надо ставить — вертикально или горизонтально? Если даже по вертикали, то у Кузьмича толще будут. Как бы нам с курса не сбиться…
Лёва поднял безвольную руку егеря, примерил два пальца по вертикали от еле заметной звезды.
— Туда правь! — показал Соловейчик в темноту.
— Лёва, ты уверен? — засомневался мнительный Сергей Олегович.
Соловейчик посмотрел вперёд — вдалеке замерцал сначала один огонёк, потом другой.
— Да точно — его это кордон! Он мне ещё на Новый год открытку прислал с видом — похоже очень… Правь на огни!
Деревянный настил пирса под ярким светом мощных прожекторов сверкал чистотой гладко строганных досок. Рядом стоял аккуратный сарай, на его стене висело несколько спасательных кругов.
Баркас тихо выплыл из мёртвенной мглы белой ночи, мягко стукнулся о сваи пирса. Сергей Олегович выскочил первым, привязал канат.
Встречали их три здоровенных раскормленных кота. Сидели вальяжно на пирсе и смотрели на прибывших сонными сытыми глазами.
— А ничего! Кузьмич не врал, смотри, как всё толково и чистенько… — огляделся вокруг Сергей Олегович.
На склоне пологого холма приветливо светились окна дома. К строению прямо от пирса вела заботливо ухоженная дорожка.
— Кузьмич, приехали! — пытался растолкать егеря Соловейчик. — Домой приехали! Серёга, помоги, — попросил он, потеряв надежду разбудить хозяина.
— Вещи пока можно в сарай выгрузить, — посоветовал генерал. — Я к дому, а вы тут сами разберитесь.
Иволгин пошёл на огни строений, прихватив с собой два рюкзака. У входа в дом он огляделся, задумался…
— Что-то не так… — подумал вслух генерал и вошёл внутрь.
Сергей Олегович вздохнул, оглядев забитый грузом баркас.
— Лёва, давай в сарай всё сгрузим. Потом разберёмся, кого куда, — сказал он, открывая створки дверей строения.
Включил свет — в сарайчике стояли новые водные мотоциклы, лодочные моторы. Всё сверкало чистотой, кругом царил порядок.
— На самом деле — Кузьмич обрастает сервисом, — заметил Лёва, осматривая технику, — Я уж подумал, что пули отливает. Молодец, не хуже, чем…
— Где? — поинтересовался Сергей Олегович. Он завозился в баркасе, перебирая груз. — Господи! Это-то зачем? И в таком количестве!
Соловейчик посмотрел — под брезентом, который отогнул Сергей Олегович, располагались коробки с водкой.
— Пять, десять… Шестнадцать коробок!.. — сосчитал Соловейчик.
Посмотрел на Серёжу. Тот под внимательным и строгим взглядом засмущался:
— Я Кузьмичу позвонил, говорю, много не бери — всё же отдыхать едем. Не больше шестнадцати. Но я имел в виду, конечно, бутылок, но никак не коробок… Лёва, неужели ты думаешь, что я ему мог такое посоветовать! — указал он на коробки.
— Будем надеяться, что он купил всё это не для нас, — сделал вывод Соловейчик.
— Конечно, у него же и другие бывают… Вон прокурор приехал, может, ещё кто соберётся отдохнуть, — живо поддержал версию Сергей Олегович.
— Кузьмич, зачем столько водки?! — склонился над телом егеря Лёва. — Тебя сколько просили взять?
— Сколько заказали — столько и есть, — чётко проговорил егерь, не открывая очей своих. — Я не враг своему здоровью. Культурно отдыхать умею. Чарка вина прибавит ума.
— Сомневаюсь… — прокомментировал Соловейчик.
