имя достаточно полезно. Совсем не зачем стыдиться.
Сент-Джон одарил ее таким взглядом, как бы раздумывая, насколько она безумна. Но потом он забыл о ней, и снова грубо уставился на Тристана.
— Так что, — продолжила она, — если бы Вы звались Собачья канава или просто Джон или Проныра, тогда мы бы удивились.
Он снова обратил на нее внимание. Ее улыбка была сладкой, словно патока.
— Милорд, позвольте мне представить вам моего гостя, Тристана, которого забросило на наш остров во время бури, и он потерял память.
Сент-Джон подошел поближе, чтобы поприветствовать Тристана поклоном. Пэн скорее почувствовала, чем заметила дерзкий настрой Тристана. Он только слегка наклонил голову, приветствуя человека, который, казалось, считал себя главнее всех. Когда Сент-Джон подошел ближе, рука Тристана дотронулась до серебряной чеканки на ножнах шпаги.
— Какое несчастье, — посочувствовал Сет-Джон.
Что же такое заставило волоски у нее на шее встать дыбом? Вероятно, вибрирующий тембр голоса или то, как он мурлыкал, обращаясь к Тристану. Это низкое мурлыканье напомнило ей кота, который только что закусил, и теперь, лежа на солнышке на скале, наблюдал за ничего не подозревающей ящерицей, которая так и просилась на десерт.
— Значит, Вам мое имя не знакомо, — продолжал Сент-Джон, наконец, посмотрев Тристану в глаза.
— Иисус, милорд, я же не знаю своего собственного, — заметил Тристан. — Как же я могу помнить Ваше?
Сент-Джон вместо ответа расплылся в улыбке полной интереса, торжества и алчности. Пондер гревший руки у камина, заговорил:
— Лорд Морган намеревается приобрести часть моей собственности на материке. В Корнуолле.
Возникла еще одна неловкая пауза, пока молодые люди изучали друг друга, а Пэн силилась понять, почему они оба испытали подобную враждебность друг к другу с первого взгляда. Сент-Джон изумил всех еще одним странным замечанием.
— Ну, если вы потеряли память, тогда Вы не знаете наверняка, папист Вы или верный подданный ее Величества и Англиканской церкви, а может быть учения Мартина Лютера. В вопросах веры не ведомо Вам, где содержится истина.
— А Вам, значит, ведомо? — поинтересовался Тристан.
— Клянусь распятием, любезный. Любой добропорядочный подданный ее Величества знает разницу между истинностью нашего Господа и ложью папистов.
Пэн не понаслышке знала, насколько могут быть опасны религиозные склоки и обвинения:
— Милорды, нет никакой надобности обсуждать этот вопрос.
— Божье дыхание, — воскликнул Тристан, не глядя на нее. — Я терпеть не могу ханжество.
Сент-Джон еще раз торжествующе улыбнулся и поклонился. — Простите меня, сэр. Я только заметил насколько тяжело человеку в таком затруднительном положении, когда он не знает в безопасности ли его душа.
— Я сам в состоянии позаботиться о своей душе.
Пэн оказалась не готова к тому, что Сент-Джон посмотрел на нее и сказал:
— Или передаете данную обязанность госпоже Фэйрфакс.
Она прикрыла ладонями свои горящие щеки
— О, — проговорила она, услышав, как Тристан выругался, — О, ради всего святого, милорд, Вы определенно не должны так говорить.
Когда Морган отступил от нее и положил руку на рукоятку своей шпаги, она попыталась схватить эту руку, но не успела. Именно за это она не любила молодых людей. Только дай им волю, они начинали вести себя, как бараны в сезон спаривания. Так много насилия, так много сдержанной силы и так мало здравого смысла. Она пошла за Тристаном, который отошел от нее, догнала его и положила руку ему на плечо. Его тело застыло в ответ на прикосновение, а напряженные мускулы расслабились.
— Прошу прощения, — громко заявила она, заставив мужчин обратить на нее внимание. — Я не проявила должного гостеприимства, как хозяйка Хайклиффа. Дибблер, позаботься об этом. Добрые джентльмены, пожалуйте к камину. Сниггс, принеси еще подушки.
Не дожидаясь их согласия, она подошла к помосту и села в свое кресло, на котором был вырезан герб Фэйрфаксов. Пондер двинулся за ней. Поэтому, мужчинам не оставалось ничего другого, как прекратить ссору и последовать за ней. После этого, она следила за течением беседы, быстро сменяя одну тему другой и заглушая враждебность своей болтовней, пока не принесли горячий пряный сидр, мясные пироги, хлеб и сыр. Несколько раз Сент-Джон пытался вовлечь Тристана в острую дискуссию, но ей удавалось отвлечь его своей жизнерадостной чепухой. К сожалению, Сент-Джон оказавшись лучшим стратегом, дождался, пока она отопьет немного своего напитка, и вновь заговорил.
— Хватит этой бессмысленной болтовни. Сэр Тристан, так как другого имени у вас нет. Я бы хотел побеседовать с вами наедине.
Пэн чуть не обожгла горло, поспешно проглотив напиток.
— А для чего необходимо уединение? Что Вы можете сообщить Тристану, если для Вас он — незнакомец? — Она внезапно запнулась, когда до нее дошло значение того, что она только что сказала.
Тристан хмуро посмотрел на Сент-Джона. Без разговоров он поднялся, указал рукой наверх в сторону лестницы, которая вела в его спальню. И не спрашивая ее позволения или сэра Пондера, ушел. Сент-Джон поклонился ей и пошел следом.
Когда мужчины ушли, страхи Пэн только усилились. Ей не понравился Сент-Джон. Ей не понравилось его желание поговорить с Тристаном наедине. Ее опасение увеличилось, когда, вытерев салфеткой жир с губ, Пондер вдруг отложил мясной пирог и откланялся.
— Так много дел в Мач Кутвелле. Я Вас оставлю. Ведь теперь, разрешив наши мелкие противоречия, мы можем стать друзьями, хотя, как Вы знаете, я бы желал большего, нежели просто дружбы.
Пэн смотрела на него, а он все лепетал:
— Как жаль, что Вы неправильно поняли мое ухаживание. Так жаль. Но так много дел, совсем нет времени, совсем нет. Прошу, не стоит себя утруждать. Я сам найду дорогу.
Пэн опустилась обратно в кресло и смотрела, как Пондер ковылял к выходу из зала, а за ним стелились грязная розовая ткань и черный, как сажа мех. Она с секунду побарабанила пальцами по подлокотнику кресла, размышляя, почему это Пондер оставил своего гостя, потом вскочила и выбежала из зала на поиски Дибблера.
Глава 10
Проблема с беседой наедине заключалась в том, что в имении было довольно мало уединенных мест. Как только Тристан покинул зал, а Сент-Джон направился следом за ним, они встретили Твисл, которая направлялась в бювет, два мальчика следом за ней несли вертел. Он поднялся по лестнице в башню, где находилась его спальня и встретил там трех служанок, спускавших вниз узел грязного постельного белья, а еще две обогнали его по пути наверх со свежими простынями. Он подошел к двери, прогнал служанок и распахнул дверь для гостя.
Он только глянул на мальчика с метлой, появившегося на лестничной площадке, и тот стремглав бросился вниз. Захлопнув дверь и поглядев на нее мгновение, он повернулся к Сент-Джону, который изучал его особенно внимательно. Он испытал покалывание в позвоночнике, звучавшее как предупреждение, словно они снова оказались на стене с бойницами и вели поединок взглядов.
— Что Вы мне хотели сообщить такого, что можно сказать только с глазу на глаз?
— Вы так спешите, — Сент-Джон отвернулся, прошел к оконному проему, и прислонился к нему бедром. — Согласен. У нас не так уж много времени прежде, чем Ваша безумная госпожа выдумает предлог для того, чтобы вмешаться.
Тристан все никак не мог избавиться от этого покалывания.
Само присутствие этого человека вызывало в нем желание зарычать и показать клыки. Он ждал, а Сент-Джон продолжал смотреть на него неподвижным взглядом змеи. Затем, внезапно он рассмеялся.
— Sacre Dieu, mon ami.[39] Вы можете прекратить этот фарс. Я понятия не имею, зачем он вам теперь, когда я Вас нашел. Вообще-то я не понимаю, зачем скрывать кто Вы такой.
Тристан нахмурился:
— Вы — француз. Зачем Вы сюда явились, прикидываясь англичанином?
Сент-Джон вздохнул и пожал плечами.
— А почему вы считает, что из нас двоих француз именно я? Разве я не говорю на языке, который Вам очень близко знаком? — Он замолчал, а после расхохотался. — Прекратите, Вы себя выдали, поэтому можете прекратить эту глупую игру.
— Я не играю и не люблю, когда мне лгут, особенно французы, — Тристан повернулся и пошел к двери.
— Arretez.[40]
Тристан осознал, что подчинился приказу. Он повернулся к Сент-Джону лицом.
— Si je parle francais, tu paries francais. Oui?[41]
Его сознание наполнилось французским языком, а с ним появилось воспоминание, краткое видение этого человека, стоящего в тени разрушенного аббатства, а другой мужчина был распростерт у его ног, мужчина с золотыми волосами.
Infortune, mon fils.[42] Твой шустрый ум вынес тебе смертный приговор.
Тристан приложил руки к голове, нахмурился, услышав собственный голос.
— Arretez. Je ne le comprends pas. Je vous implore.[43] Хватит.
Он вздрогнул от звука голоса Сент-Джона, так как тот тихонько отошел от окна и стоял теперь слишком близко.
— Non, mon ami.[44] Это Вы должны перестать, так как Вы понимаете, что происходит. Должен ли я предоставить доказательства?
Сент-Джон наклонился еще ближе, так близко, что Тристан отбросил свой плащ и положил руку на рукоятку шпаги. Увидев это, Сент-Джон остановился, и заговорил мягким голосом.
— Если Ваша потеря памяти не трюк, тогда Вам будет все равно, если я скажу, что Дери мертв.
Тристан нахмурился, но не нашел в себе и намек на это новое имя. Невозмутимым взглядом он с вызовом посмотрел Сент-Джону в глаза. Они молчали до тех пор, пока его противник ни отвел глаза, оперся, о стену подле Тристана, и вновь не расхохотался.
— Dieu,[45] вероятно, я Вам все-таки поверю. Или Вы такой же искусный лгун, как и я?
Тристан смотрел на него. — Вы меня знаете.
— Слишком хорошо. Вы — мое проклятие.
Он не думал, а только действовал. Схватив мужчину за воротник его камзола, он рывком заставил его выпрямиться.
— Ответьте мне, кто я такой.
Это было похоже на попытку поймать молнию. Сент-Джон изогнулся, словно хлыст и рывком освободился. В мгновение ока оба обнажили шпаги. Тристан направил на него свой
