согнулся, хватаясь свободной рукой за ушибленное место. Он опустился на колено и, чтобы не упасть за борт, уперся о копье. В его сторону Павел больше не смотрел. Во-первых, заныло плечо от удара топора, а во-вторых, перед ним и Юски осталось всего трое новгородцев.
– Снимай бронь! – крикнул ему Юски, а сам, вскинув щит и меч, встал рядом с новгородцами.
– Снимай! – еще раз прокричал вепс, принимая удар меча на щит.
«Бежать… плыть, плыть…» – лихорадочно стучало в мозгу Павла, и он стал через голову стягивать кольчугу. Пока он освобождался от лишнего веса, викинги успели поразить двоих новгородцев. Пространство, отделяющее главу рода от наступающих врагов, угрожающе сократилось. Один из северян даже попытался достать его секирой на длинном древке, ударив через голову Юски. Но вепс, вовремя заметив взмах, в последний момент щитом отвел удар в сторону. Последний оставшийся новгородец обернулся, заметив, что Павел успел скинуть и обувь и уже готов прыгнуть в воду.
– Сигай с ним! – крикнул новгородец вепсу.
Юски, не раздумывая, наотмашь ударил одного из атакующих, затем с силой метнул в него щитом. Вепс отступил за спину новгородца, запрыгнул к Павлу на скамью и они одновременно плюхнулись в осенние волны Волхова.
Когда они вынырнули метрах в десяти от драккара, Павел, жадно хватая ртом воздух, оглянулся. Новгородец, прижатый к борту, продолжал отбиваться от наседавших викингов. Они с Юски, делая огромные гребки, устремились к берегу, а через несколько секунд, за их спинами раздался предсмертный крик новгородца, который заплатил своей жизнью за их спасение.
Отбросив щит с застрявшим в нем мечом Валуя, Вадим перехватил подарок Конди двумя руками, подпрыгнул и всем весом обрушил удар на щит викинга. Меч со звоном рассек умбон и повредил северянину руку. Воин в шлеме с бронзовыми узорными накладками, закусив до крови губы, не издал не единого звука. Он откинулся назад корпусом, согнул ноги в коленях и из положения сидя резко разогнулся. Его ноги, словно из катапульты, выстрелили вперед, ударив пятками Вадима в грудь. Десятник отпрянул, но устоял. Валуй в тот же миг попытался двинуть викинга щитом, но тот бросил ему навстречу свой покореженный, лишенный умбона щит, повернулся на бок и из очень неудобного положения сумел рубануть мечом. Брошенный щит столкнулся со щитом Валуя, на секунду перекрыв ему обзор, меч викинга концом пришелся бородачу по бедру, выдрав кусок мяса. Льняные серые штаны новгородца от крови быстро окрасились бордовым. Вадим, заметив ранение товарища, решил не дать противнику подняться с рума. Десятник, как заправский каратист, заехал викингу пяткой в полумаску и добавил мечом аккурат в купол шлема. Викинг что-то прорычал, но добить его еще одним хорошим ударом ему не дали. Пока они вдвоем с Валуем возились с этим крепким одноглазым, его дружки подчистую вырубили весь перепрыгнувший на этот драккар десяток новгородцев. Впрочем, и на собственно новгородском драккаре тоже не осталось ни вепсов, ни воинов воеводы Радея.
Когда Вадим уже замахнулся, чтобы нанести последний удар одноглазому, ему в левый бок мягко, словно и не было на нем кольчуги, погрузилась сталь. Широкий, с ладонь, наконечник копья пробил броню и на треть вошел в тело. Мгновенно забыв про воина в дорогом шлеме, он перевел удар на копьеносца, но тот, выдернув копье из тела десятника, отступил назад. Меч Вадима разрубил пустоту, сам он качнулся, подавшись по инерции вперед, в глазах пошли большие, ажурные, переливающиеся всеми цветами радуги круги. Вадима качнуло, а следующий удар топором в шлем сбил его с ног. Он почувствовал, что проваливается в глубокую, глубокую бездну. Солнечный свет погас, наступила темнота. Холодная, продирающая до костей темнота… И он упал на самое дно подземного царства. «А умирать не страшно. Совсем не страшно», – тихо сказал, словно пропел внутри голос… как будто не его голос.
Валуй не увидел, как падал на дно драккара его десятник. За секунду до того он не сумел отбить удары сразу трех мечей викингов. Вернее, один он все же отбил, но два других пропустил. Первый разрубил ему кожаную рубаху с нашитыми поверх нее металлическими пластинами и разорвал грудные мышцы. Валуй и после этого умудрился врезать обидчику щитом, и даже вполне удачно, но второй меч пришелся по косой в шлем. Удар был такой силы, что голова бородача откинулась набок, колени дрогнули и он упал на скамью для гребцов. Тело новгородца распласталось на узком руме, драккар качнуло и он скатился под соседнюю скамью.
– Собачий выродок! – выругался Атли, сняв свой дорогой шлем и, разглядев, какую вмятину оставил на нем меч этого хольмгардца.
– Один! – услышал ярл возглас радости, долетевший с соседней сцепки драккаров.
Ярл данов обернулся. Его воины уничтожили всех нападавших. Атли взглянул дальше на реку. Их отнесло почти до поворота, откуда все еще был виден борг на высоком холме и снующие внизу ладьи и драккары.
– Один сегодня добр к нам! – торжественно произнес ярл. – На весла! Надо помочь нашим парням у борга!
Даны торопливо рассаживались по скамьям и разбирали весла. Как не жаль было оставлять захваченные дракары, но времени, чтобы их притянуть к берегу, не было. У ярла оставалась надежда, что их не вынесет в озеро, а прибьет к берегу. «И тогда я за ними вернусь», – решил Атли.
После этой кровопролитной речной битвы даны потеряли два полных экипажа своих драккаров. Без малого сотни бойцов лишилась дружина ярла Атли.
– Шевелись! – покрикивал он. – Шевелись, мы сделали только полдела.
Ярл обернулся. Сильное течение Волхова унесло за поворот шесть драккаров – два датских и четыре хольмгардских. Сердце Атли сжалось, заныла раненая рука.
– Вшивый пес! – выругался ярл, оглядывая изуродованную руку с перебитыми фалангами. Он только теперь заметил, что на руке не хватает мизинца, но кровь, как ни странно, уже не шла.
Четыре оставшихся после схватки драккара данов, словно расправив крылья, полетели на веслах к боргу, где еще три их корабля кусали круглобокие ладьи хольмгардцев. Один из дружинников извлек из-под носовой скамьи мешок, достал оттуда кусок чистой тряпицы и помог ярлу перевязать руку.
– Быстрее, быстрее, – торопил Атли своих людей.
Приближаясь, даны узрели, что два их драккара с обеих сторон окружены ладьями противника и там уже идет рукопашная схватка. Третий кружил вокруг, не подпуская к себе, и сыпал стрелами.
– Быстрее, быстрее, – ярл сжал кулаки, повязка на раненой руке намокла от крови, но Атли не обратил внимания.
Над головой с криком пронеслись две чайки. Атли Лейвссон инстинктивно поднял голову и обомлел. Противоположный берег был усыпан пешими и конными воинами. Это войско что-то кричало и размахивало оружием, явно подбадривая своих на ладьях.
– Сожри их Гарм,[62] да сколько же их тут собралось, – в сердцах выругался Атли.
На мгновение ярл засомневался в успехе, но потом ясная мысль осветила его северный мозг. Пешие и конные без ладей не смогут перебраться на другой берег и угрожать только что захваченному им боргу. Не смогут. Значит, следовало уничтожить все ладьи хольмгардцев. И хвала великому Одину – водителю небесных дружин, его воины в борге не сидели сложа руки. Покинув стены, почти все даны устремились к стоянке своих драккаров, где без дела стояли еще три из них. Но тут новая догадка поразила предводителя данов. Драккары!!! Унесенные течением драккары. На том берегу могли видеть, что они брошены на произвол судьбы. И если хотя бы пару из них прибьет к их берегу, то хольмгардцы получать способ к переправе. И тогда… О боги! Их слишком много! И тогда они смогут взять в осаду борг!
«Торгейст» почти поравнялся со стоянкой драккаров, где воины, вышедшие из борга, уже грузились в один из них. Атли подозвал ближайшего воина:
– Стейн, – положив руку на плечо дружинника, начал ярл, – ты должен доплыть до них и передать мой приказ…
Воин смотрел прямо в глаза вождю, не перебивая.
– Они должны, – продолжил ярл, – немедленно изловить все ушедшие по течению драккары и перегнать их на наш берег. Ты понял, Стейн? ВСЕ драккары!
Дружинник кивнул.
– Пусть оставят десять человек в охране и сразу возвращаются, – ярл оглянулся, – здесь еще много славной работы.
