На что Юски толкнул его в плечо и игриво подмигнул, – мол, смотри, какая девка! А глава рода смотрел, смотрел… и не мог отвести от нее взгляда. Казалось, происходящего вокруг он и не замечал. Подружки невесты по обычаю вступили в словесную, шутливую перепалку с дружками жениха. Потом последовал обмен подарками. Ему поднесли браги, он, не глядя, махнул разом половину емкости, утер усы. Его подтолкнули под локоть, кажется, это были Пэлла или Куски. Он протянул братину своей невесте. Улла едва коснулась хмельного напитка, чуть намочив губы. Тут же вновь заиграла музыка, и девки затянули какую-то веселую песню, слов которой он не знал. Его подтолкнули еще раз, и он протянул руку невесте. Баар качнул головой, словно хотел сбросить накатившее наваждение или проверить, взаправду ли все это происходит с ним или это сказочный сон. Сказочный принц нашел сказочную принцессу и теперь обязан жениться, таков закон жанра…
Весь путь до священной рощи медвежьего рода пара прошагала, крепко держась за руки. Вокруг них скакали дети, радовались и горланили какие-то прибаутки, которые отзывались в памяти Баара не иначе, как «тили-тили-тесто, жених да невеста». Куски и Пэлла шествовали рядом и время от времени отгоняли подзатыльниками самых шумных и озорных ребят, чтобы особенно не лезли под ноги главе рода.
В Хидене, на пороге священного дома их встретил нойда Капс с неизменным посохом в руках. Все остановились, замерли. Стихла музыка и ребячий хохот.
– Пойдем, – шепнула Улла на ухо жениху, – пойдем…
Баар смело шагнул навстречу шаману, увлекая за собой невесту. Когда они вышли вперед, отделившись от гостей, нойда трижды стукнул своим посохом.
– Баар, сын Конди, и ты, Улла, дочь Рутыня, идите за мной.
Капс медленно повернулся и первым вошел в дом. Следом за ним последовали и молодые. Гости, оставшиеся на улице, тихо расселись около дома на заранее приготовленные скамейки. Мужики быстро организовали свой круг, наполнили братину и стали коротать наступившее в свадебном веселье затишье. Переговаривались вполголоса, дабы не мешать священному таинству, происходившему в доме нойды. Женщины собрали детей и, под присмотром старшего отрока, отослали всех обратно в Каргийоки – нечего под ногами крутиться.
Братина сделала всего четыре круга, когда из дома величественно вышел нойда Капс.
– Люди! Слушайте! Люди медвежьего рода – радуйтесь! Юмал скрепил руки Баара и Уллы! Он принял их требу![26]
Люди разом повскакивали.
– Хвала Юмалу!
– Баар!
– Улла!
– Хвала Юмалу!
– Баар… Улла…
– Ог-го-о-о…
Вверх полетели лохматые шапки, нестройно, но весело заиграла музыка, кто-то из женщин едва слышно всхлипнул сквозь слезы радости.
– Баар!
– Улла!
Под призывные крики гостей новобрачные вы-шли из дома и предстали перед людьми. Вепсы ликовали так, что перепугали всех птиц в округе. Птахи, вспорхнувшие с насиженно-нагретых мест, огласили Хиден переливчатым щебетом и трелями, невольно присоединившись к всеобщему ликованию.
– Хвала Юмалу!!!
– Хвала Юмалу!!
– Хвала…
– О-о-о!
– У-у-у!
Глава восьмая
Круги на воде
Настойчивость одних разбивается об упрямство других.
Было еще темно, когда он проснулся после свадебной ночи. Баар потихоньку выскользнул из-под одеяла, тихонько, чтобы не разбудить жену и ребенка, оделся и вышел за дверь.
Утренний морозный воздух приятно освежил и прогнал отголоски хмеля. Он огляделся. Жители Каргийоки, шумно отметившие свадьбу главы рода, мирно спали в своих домах. Баар протяжно зевнул, надвинул поглубже шапку и направился к дому Юски, с которым они еще загодя условились отправиться в Хиден…
Капса они застали в большом овальном доме. Нойда сидел у очага, зябко протянув ноги к огню.
– Знаю, с чем пришел, – первым нарушил тишину нойда, как только они переступили порог, – про друга решил узнать.
– Да, – ответил Баар, приближаясь, – хочу знать, жив он или…
Капс не дал ему договорить:
– Петуха несите.
– Петуха? Зачем петуха?
– Гадать будем, – спокойно ответствовал Капс, – вон, у Юски молоденький петушок есть, как раз сойдет. Ну, давай, живо!
– Меня же жена самого съест за петуха-то…
– Ничего не съест. Он у тебя больно горластый. Каждый раз, как я прохожу мимо твоего дома, Юски, твой петух так и норовит горло драть. Несите петуха, – настойчиво повторил нойда.
Они оба повернулись к двери, чтобы уйти.
– Пусть Юски сходит один, а ты, Баар, останься.
Когда Юски вышел, нойда жестом пригласил Баара сесть возле него. Глава рода подошел, сел на короткую лавку, что стояла справа от шамана.
– Что тебя тревожит, юный Баар? – спросил нойда. – Смерть или отсутствие смерти?
– Тревожит незнание, – ответил глава рода, – если есть хоть малейший шанс узнать правду, я хочу его использовать.
– Станет ли тебе легче от правды?
– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь, так говорят в народе…
– Говорят, – согласился Капс, – а еще говорят, что с правдой рушатся надежды.
– Ну не знаю, как насчет надежд, – честно признался Баар, – но что касается меня, то больше мила правда. Так что если можешь помочь, то не откажи, помоги. Если тебе нужны хоть все петухи Каргийоки, возьми всех, только скажи, что с Вадимом.
Нойда пристально посмотрел прямо в глаза Баару.
– Хорошо. Я попробую помочь тебе узнать правду, и петухи тут совсем не нужны.
– Так как же, – изумился глава рода.
– Я специально отослал Юски, чтобы он не мешал, – спокойно отвечал шаман, – так надо. И потом, гадают только глупые девки да бабы…
– А мы что будем делать?
– Смотреть сквозь туман жизни, и да помогут нам боги и духи предков…
Нойда прикрыл глаза, глубоко вздохнул, а Баар приготовился выслушать длинную череду заклинаний, призывающих духов. Но ничего этого глава рода так и не дождался. Капс сидел неподвижно, подолгу задерживая дыхание. Затем он что-то прошептал себе под нос, резко вскочил и дунул на пламя очага. Огонь встрепенулся, и Баару даже показалось, что языки пламени поднялись выше, со всех сторон обхватив тлеющее с краю полено. Несколько снопов искр метнулись в сторону один за другим, а через секунду огонь внезапно спал и стал быстро угасать. И вот пламя спряталось, словно из-под земли его втянула большая труба. Поленья, однако, продолжали дымить, а оставшиеся угли лениво тлели. В наступившей темноте раздался голос нойды.
– Я не вижу твоего друга, – спокойно сказал он, опускаясь на прежнее место, – не вижу ни среди мертвых, ни среди живых.
