— Асташов. Заместитель генерального по следствию. Он такие вопросы курирует.
— А зачем ему было вмешиваться?
— Потому что ему намекнули, что так нужно, — ответил Косумов и опять отпил пива.
— Кто? — коротко спросил я, преодолевая раздражение от того, что приходилось вытягивать из него каждое слово.
Он поднял глаза наверх, к потолку, показывая, откуда исходило пожелание, хотя вдаваться в подробности не стал.
— С Асташовым я сегодня переговорил, — не спеша, со значением продолжал Косумов. — Без него тут никак нельзя, тем более что генеральный уже две недели болеет и Асташов исполняет его обязанности. Деньги ему сейчас позарез нужны, он ведь тоже попал с этой «Золотой нивой», — внезапно Косумов переменился в лице и стукнул кулаком по подлокотнику: — Нет, я все же поймаю этого Боню! Он мне все до копейки вернет, клянусь!..
— Не отвлекайся, — поспешно попросил я. — Мы потом его вместе поймаем, клянусь.
Косумов сделал над собой усилие и кивнул, принимая мое предложение.
— Короче, мы готовы взяться, — закончил он, и я почувствовал, как гора свалилась с моих плеч. — Просим мы немного, — он поднял три пальца, что вероятно означало три миллиона долларов.
— На двоих! — подчеркнул он, чтобы я вернее проникся его бескорыстием.
Я стиснул ему руку, показывая, что благодарен за такое отношение к себе и своим проблемам. В ответ он крепко хлопнул меня по плечу как старого товарища.
— Но есть одна опасность! — нахмурившись, предостерег он и замолчал.
— Какая? — осведомился я, снова внутренне напрягаясь.
— В это дело может встрять президентская администрация!
— Она уже встряла, разве нет? — пожал плечами Артурчик, впервые внося свою лепту в разговор.
— Нет, — недовольно возразил Косумов. Замечание Артурчика он счел дилетантским. — Она пока всего лишь позволила налоговикам арестовать Храповицкого. Это разные вещи. Я имею в виду, что она еще не давила на силовые структуры. Налоговики вылезли с инициативой, им сказали, ладно, посмотрим, что получится. А вот теперь я хотел бы знать: когда мы вмешаемся в эту историю, администрация промолчит или нас одернут? Если промолчит — все в порядке.
— А если одернут? — я больше склонялся к пессимистическому прогнозу.
— Тогда плохо, — ответил Косумов и мрачно подвигал бровями.
— Что значит «плохо»? — допытывался я.
— Мы с ними только закончили воевать из-за этих заграничных счетов семьи. Скандал-то какой был! Во всех газетах писали! Генеральный хотел открывать уголовное дело против Березовского, а его за это чуть не сняли. Лично к деду вызывали, тот на нашего ногами топал. Наш, между прочим, не герой, ты не думай. Говорят, он не выдержал, написал заявление по собственному желанию, правда, без даты. Потом вмешались другие люди, его решили оставить, но он дал слово президенту и Калошину, что до окончания выборов мы сидим в кустах и не вякаем. Полная лояльность и никакого шума. Он даже слег от всего этого: с сердцем стало плохо.
— Значит, если на вас топнут, то вы отходите в сторону? — уточнил я.
Косумов взглянул мне в глаза.
— На рожон мы не полезем, — прямо подтвердил он.
— Теоретически в случае конфликта с президентской администрацией у вас есть прикрытие, — негромко заметил Артурчик.
Мы оба посмотрели на него.
— Какое? — осведомился Косумов чуть свысока.
— Коржаков, — напомнил Артурчик. — Неформально силовики подчиняются ему. Президент ему доверяет, и у него сейчас больше авторитета, чем у Березовского и Калошина.
Пару секунд Косумов размышлял над его словами.
— Это если Коржаков захочет нас прикрывать в таком деле! — возразил он, и по его голосу было ясно, что такую возможность он считает маловероятной.
— Я говорю гипотетически, — мягко согласился Артурчик.
— Мне нужно время, чтобы собрать деньги, — прервал я их дискуссию.
— Собирай, — разрешил Косумов. — Только недолго. А то генеральный с больничного выйдет, тогда его придется просить, а он вряд ли возьмется.
Глубокой ночью, когда стало понятно, что Дергачев и Косумов сгинули в бездне разврата как минимум до утра, мы с Артурчиком стали собираться домой.
— Ребята, возьмите меня, — начала канючить азиатка, видя, что мы одеваемся. Несмотря на все ее старания, ей так и не нашлось места ни в одном из групповых раскладов. — Мне в город позарез надо!
Я отрицательно помотал головой. По дороге назад я собирался кое-что обсудить с Артурчиком, и мне совершенно не хотелось делать это в присутствии случайной девицы.
— Как ты можешь девушке отказывать! — начал с пафосом выговаривать мне Артурчик. — Это неблагородно. Может быть, у нее дома куча детей голодных? Ждут ее с работы, хлеба просят, плачут...
— Нет у меня никаких детей! — сердито оборвала его азиатка. — Я у бабки комнату снимаю. Сука конченая. Деньги за месяц вперед требует, а поздно домой придешь — крику не оберешься.
— Вот видишь, — продолжал Артурчик, ничуть не обижаясь на нее. — Бабка — сука, дети голодные, а ты отказываешь! Представь, ты бы сам жил с бабкой.
— Отвяжись, — попросил я. — Я уже на все согласен. Ладно, поехали.
Мы посадили азиатку на переднее сиденье, а сами сели сзади.
— Ну, какое у тебя мнение о Косумове? — негромко спросил я у Артурчика.
— Он кто по национальности? — поинтересовался он вместо ответа.
— Не знаю. Чеченец, наверное. Думаешь, обманет?
— Может, — кивнул Артурчик. — А может и не обмануть. Скорее всего, он сам еще не знает. Так или иначе, но у тебя нет выбора. Тем более что цены он тебе называет очень умеренные, с учетом всех обстоятельств.
У меня зазвонил телефон.
— Ого! — удивился Артурчик, посмотрев на часы. — Кто же это о тебе в такое время вспомнил. Наверное, девушка?
Но это была не девушка.
— Скажи, кто главнее: архиерей или архимандрит? — с трудом выговорил в трубку пьяный Виктор.
Вопрос меня огорошил.
— Архидьякон, — пробормотал я машинально. — Зачем тебе?
— Надо, — важно ответил Виктор. — Я здесь всю ночь пил, а под утро надумал в батюшки пойти. Хорошая мысль, да? Буду тебе морали читать и епитимью на тебя накладывать. Ты хоть знаешь, что такое епитимья? Чуть провинился — иди поклоны бей, пока шишка на лбу не вскочит. И никаких баб! Что, допрыгался? Ты, кстати, куда пропал? Почему у меня не отпросился? Вот давай-ка за это об пол долбанись. Разиков этак четыреста. Прямо сию секунду, вот где ты сейчас находишься, там и стучи! А то не будет тебе никакой благодати! Черти тебя зажарят и сожрут! — чувствовалось, что он воодушевлен своей выдумкой. — Нет, точно пойду в попы, как пить дать! Владыка у меня — друг, мы с ним на Пасху так назюзюкались, что под руки нас выводили. Он мне грамоту пожаловал за нашу благотворительность, а я ему на Храм Всех Святых бабок обещал подкинуть. Короче, владыка меня точно поддержит. Молитвы я выучу. А чего там? «Аллилуйя» да «Христос Воскресе!» Да я их и так знаю. Короче, осталось решить, кем мне заделаться: архиереем или архимандритом.
— Остановите на секунду, — попросил я водителя. Он прижался к обочине, и я выскочил на улицу, чтобы не разговаривать при посторонних.
— Мне деньги нужны, — сказал я, понижая голос и прикрывая рукой трубку. — Я нашел в Москве
