другое хотел прояснить.
— Спрашивайте, спрашивайте, — с готовностью отозвалась Кабанкова. — Мне скрывать нечего.
— Как же, нечего! — саркастически хмыкнул Лихачев. — Тысяч десять зеленью она у вас в месяц получала? Да говори, не бойся, я же не для протокола спрашиваю.
Я все равно не ответил.
— Может, даже больше, — решил он. — И еще воровала так, что рук не хватало. Про их дома поет- заливается, а про свой — ни гу-гу. А знаешь, между прочим, какой особняк себе отгрохала?! Мне такой и не снился. Это притом, что она одна живет. Ни детей, ни плетей.
— Я все насчет этой самой схемы по сбыту нефти, — роясь в своих записях, озабоченно продолжал Тухватуллин.
— Да я же вам вроде уже все про это рассказала, — настороженно проговорила Кабанкова. — Могу только повторить еще раз.
— Заволновалась, — с мрачным удовлетворением отметил Лихачев. — Глазки-то забегали. Чует, что жареным запахло. Сейчас, гляди, самое интересное начнется.
Но я и без него знал, что Тухватуллин подбирается к главному. Разложив перед собой документы, майор как-то посуровел и заговорил казенным языком:
— Согласно вашим предыдущим показаниям добываемая из скважин чистая нефть оформлялась не как нефть, а как жидкость.
— Я не говорила, что чистая! — торопливо перебила Кабанкова. — Ее же из скважин сырой добывают, с примесями, а уж потом очищают. Там же целая технология.
— Ну, хорошо, сырая, — уступил Тухватуллин, не давая ей ускользнуть в сторону. — Важно, что это была нефть. А ее по документам оформляли как нефтесодержа-щую жидкость и продавали по заниженным ценам подставным фирмам, директорами которых были подчиненные Храповицкого. Я правильно излагаю?
— В целом правильно, — поддакнула Кабанкова. — Только я добавить хотела...
— Потом добавите, — осадил ее Тухватуллин. — Дайте сперва я закончу. Данные подставные фирмы согласно непосредственным приказам Храповицкого приобретали эту нефть в среднем по двадцать долларов за тонну.
— Иногда и дешевле! — не утерпела Кабанкова. — И до пятнадцати долларов цену опускали, и до десяти даже. Тут зависит от того, как эту нефть по документам проводили: как нефтесодержащую жидкость или как скважин-ную. Если как нефтесодержащую, то это еще куда ни шло. А если как скважинную,— то это почти что вода. За нее и платили, как за воду. Транспортировка дороже обходилась.
Тухватуллин сделал какие-то пометки.
— Надо же придумать такое — «скважинная жидкость»! — проворчал он. — Даже не поймешь, о чем речь идет. Вот жуки! Ладно, продолжим. Значит, эти подставные фирмы по указке Храповицкого перепродавали нефть другим компаниям, зарегистрированным за рубежом, в офшорных зонах в среднем по 135 долларов за тонну. Таким образом, разница составляла примерно 115 долларов на каждую тонну добываемого продукта, а в год доходила до миллиарда долларов по холдингу.
До сих пор Кабанкова всеми способами демонстрировала полную готовность соглашаться с любым утверждением Тухватуллина. Но, услышав последнюю цифру, она обмерла.
— Откуда ж столько-то? — поразилась она. — Да у нас весь годовой оборот — полтора миллиарда!
Тухватуллин оторвался от бумаг и посмотрел на нее. Я не видел его глаз, но, судя по тому, как она поспешно захлопнула рот, доброжелательности в его взгляде не было.
— Это я еще не все посчитал, — внушительно произнес он, и на сей раз она не посмела спорить.
— Вся прибыль переводилась на зарубежные счета Храповицкого, Крапивина и Шишкина, — продолжил майор прежним заунывным голосом. — Правильно?
Кабанкова опасливо поерзала.
— Ну, не совсем, — осторожно возразила она. — Все-таки они не всю прибыль себе оставляли. У фирмы же тоже большие расходы существовали: и оборудование худо-бедно меняли и иные вложения делали. Поэтому часть ее они возвращали, но только в виде кредитов. Вроде как эти заграничные компании нашему холдингу взаймы давали под залог наших активов.
— Не понял, — признался Тухватуллин. — А это еще зачем?
— А специально! — с какой-то радостью принялась объяснять Кабанкова. — Компании-то эти, которые в офшорах зарегистрированы, тоже им принадлежали. Храповицкому, Крапивину и Шишкину. Вот они и перекладывали из одного кармана в другой. Нарочно образовывали долг у тех фирм, которые здесь нефть добывали, перед теми компаниями, которыми за границей владели. Чтобы через какое-то время все имущество уже окончательно туда перешло, за кордон. Они же здесь, в России, жить не собирались. У них и жены там, и дети, и собственность всякая.
— Вот гады! — выругался Тухватуллин. — Ни стыда, ни совести. Дай им волю, они всю страну по кускам растащат. Вовремя мы их хлопнули, а то сбежали бы с нашей нефтью, и ищи ветра в поле!
Кабанкова угодливо хихикнула.
— Я еще уточнить хотела, что эти фирмы, которые здесь нефть покупали, на самом деле к ней даже не прикасались. Она сразу мимо них за границу уходила. А все сделки по ней фиктивно совершались, на бумаге. Чтобы налогов не платить.
Тухватуллин опять что-то записал и мрачно подвел итог:
— Иными словами, была создана мошенническая схема, с помощью которой обворовывали государство.
У нас в холдинге эта схема называлась гораздо корректнее: оптимизация уплаты налогов. Но сути это не меняло.
— Это не я обворовывала! — переполошилась Кабанкова. — Я человек маленький, сами знаете. Делала, что мне приказывали. Это все Храповицкий придумывал на пару с Крапивиным. Никак успокоиться не могли: а вдруг лишняя копейка государству достанется. А нас они принуждали...
Тухватуллин сухо кашлянул.
— По закону вы как главный бухгалтер несете уголовную ответственность наряду с генеральным директором, — напомнил он.
— А что я могла сделать? — запричитала Кабанкова. — Меня же заставляли! Я однажды хотела отказаться, так они буквально с кулаками на меня набросились! Я даже заболела со страху!
— Сука лживая! — вырвалось у меня.
Лихачев захохотал.
— Нельзя так про женщину говорить! Нехорошо! — он шутливо погрозил мне пальцем. — Она, между прочим, свой гражданский долг выполняет. О законе думает. А ты ее проституткой обзываешь. Какая она тебе проститутка? Это вам лишь бы грабить да обманывать.
— Если вам угрожали, то вы обязаны были сообщить об этом в соответствующие органы, — жестко произнес Тухваллин. — Нам, например. А мы бы приняли меры.
— Но я же боялась! Боялась! — Кабанкова не сводила с него умоляющего взгляда. — Сами посудите: кто я против них? У них ведь связи на самом верху! — перегнувшись через стол, она схватила его за рукав и горячо зашептала: — Товарищ майор, Равиль Ахметович, миленький, вы же обещали мне, что если я откровенно все расскажу, то мне ничего не будет. Вы же слово давали!
— Ишь, шустрая какая, — одобрительно улыбнулся Лихачев. — Даром что толстуха. Не желает на зоне рукавицы шить. Надеется подсуетиться и на вас все свалить.
— Не надо сочинять! — безжалостно оборвал Тухватуллин, освобождаясь от ее хватки. — Обещаний таких я вам не давал! Меру вины будет суд определять.
Кабанкова издала какой-то низкий утробный звук. Майор сердито пригладил волосы на темени и прибавил уже чуть мягче:
— Я, между прочим, до сих пор никаких обвинений вам не предъявлял. Хотя был должен! У меня и ордер на ваш арест имеется. Вам его следователь еще позавчера показывал. А я, вместо того чтобы в камеру вас отправить, настоял на том, чтобы вас допрашивали в качестве свидетеля. На вашу честность
