— А разве не ты его подогнал? — простодушно удивился Боня.
Виктор бросил на Пономаря пронзительный взгляд. Тот покраснел.
— Ты что, рехнулся?! — в ярости крикнул он Боне. — Да я его два раза в жизни видел!
Видя реакцию Пономаря и не зная, чем ему помочь, Метеор двинулся по направлению к Боне. Тот сразу сбавил тон.
— Да я, в натуре, не в обиду, — забормотал он. — Мне кто-то ляпнул, что он твой человек, я и спросил без задней мысли.
— Кто тебе ляпнул? — распалялся Пономарь. — Кто? Да за такие слова знаешь, что делают?
— Да я уж не помню, — совсем смешался Боня. — За что купил, за то и продаю.
— Ты че, барыга, в натуре, чтоб продавать? — свирепо осведомился Метеор.
Все это время Виктор не сводил с Пономаря прищуренных глаз.
— Так ты назначал Горемыкина или нет? — в упор спросил он.
Пономарь был красный, как рак.
— Что ты Боню слушаешь! Мне его Владик привел года два назад. Где он его откопал, я понятия не имею. Владик хотел поставить его президентом в «Золотой Ниве», чисто для понта, чтоб все солидно выглядело. Рулить там он все равно сам собирался. Просил проверить, нет ли за этим Горемыкиным каких хвостов, правда ли, что он из ФСБ, все такое. — Пономарь остановился, перевел дыхание и заговорил тише: — Ну, я попросил кое-кого в Москве, они пробили по своим каналам, подтвердили, что он действительно генерал, имеет награды, служил. Правда, не в ФСБ, а в таможне, но это один черт, потому что за ним стоят большие люди из ФСБ. — Пономарь явно хотел прибавить что-то еще, но осекся и замолчал.
— Ну, договаривай! — настаивал Виктор. — Чего ты темнишь?
— Ты что, не понимаешь? — взглянул на него Пономарь.
— Не понимаю!
Пономарь шагнул к нам и наклонился с высоты своего роста, чтобы мы слышали его лучше.
— Так, может, фээсбэшники его не просто крыли? — зашептал он. — Может, они его как раз под кидняк сюда и внедрили? И всю операцию тоже они продумали. Это же по их части. Генералу пообещали, что вывезут его за кордон под чужим паспортом, он и повелся. А потом взяли, да и убрали его.
— Почему ты думаешь, что убрали? — возразил я. — Может быть, действительно вывезли?
— А зачем он им? Он свое дело сделал, лишний свидетель никому не нужен. Короче, я чую, что до правды мы не докопаемся. Нас туда близко не подпустят, а будем напролом переть — рядом с Владиком и Горемыкиным в землю ляжем.
Но Виктор не желал отступать.
— ФСБ или нет, но кто-то же их свел, — гнул он свою линию. — Этого Владика и Горемыкина. Кто?
— Я-то при чем?! — вновь вспылил Пономарь. — Я с этой «Золотой нивой» больше всех хлебнул! И на деньги попал, и с Бабаем зарубился.
— А вот это зря, — опасливо заметил Боня. — С Бабаем даже Ильич не связывается. Он же сначала стреляет, потом разбирается.
— А что мне было делать? Смотреть, как он Владика хавает? Он его порвать хотел. Сначала прикрутить, под крышу загнать, а после раздербанить. Я и встрял на свою голову, мне мальчишку жалко стало.
— Бабай сегодня на поминки приезжал, — вспомнил Боня. — Тебя искал. Ты как раз только-только уехал.
— Да говорили мне, — отмахнулся Пономарь.
— Чего хотел? — полюбопытствовал Виктор.
— Даже знать не желаю! — неприязненно буркнул Пономарь. — Я этого наркомана отмороженного на дух не выношу. Две извилины в башке, и те от героина высохли. Пошли лучше по делам поговорим.
Он шагнул к выходу, мы с Виктором последовали за ним. Метеор в нерешительности потоптался на месте и тронулся за нами.
— Ты-то куда?! — прикрикнул на него Пономарь. — Здесь оставайся. А лучше к пацанам во двор выйди, проверь посты. А то вдруг там слежка какая или еще что.
— Да ты не волнуйся, Федорович, — успокоил его Метеор. — Нервы береги. Если что, мы этого Бабая в асфальт закатаем. Главное — это здоровье.
Пономарь, обернувшись, глянул в его добродушное глуповатое лицо.
— Умник ты, мать твою, — в сердцах бросил Пономарь и вышел.
Боня бочком приблизился ко мне.
— Я, наверное, не буду вас дожидаться, — прошептал он. — Домой поеду. А то Пономарь, похоже, скоро кусаться начнет.
Пономарь и впрямь был весь на нервах. Вообще-то он крайне редко обнаруживал свои эмоции при посторонних, но сегодня был на себя не похож. То ли вражда с Бабаем не давала ему покоя, то ли было еще что-то, чего я не знал. Зато Виктор напустил на себя скучающий вид и шел за Пономарем вразвалку, тихонько насвистывая. Впрочем, если о причинах несдержанности Пономаря я мог лишь гадать, то, по крайней мере, с Виктором мне все было понятно. Демонстрируя свое безразличие к предстоящему разговору, он заранее сбивал цену, к тому же дразнил Пономаря, давая выход своему дурному настроению.
Через кухню мы проследовали в просторную комнату с красивым камином, гобеленовыми обоями и изящной ампирной мебелью. Стилевое единство несколько нарушалось длинной барной стойкой с кранами для пива и приспособлениями для приготовления коктейлей. Должно быть, Пономарь нашел замысел декораторов, оформлявших эту комнату, слишком пресным, и самостоятельно внес живописный штрих, напоминавший о тех далеких годах, когда он, трудясь барменом, разбавлял пиво стиральным порошком, а вместо шампанского лил в коктейли перебродившее столовое вино.
— Что у тебя с рукой? — спросил Пономарь у Виктора.
Виктор бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд.
— Порезал, — небрежно проговорил он и в свою очередь поинтересовался: — Сань, у тебя-то все в порядке? Ничего не стряслось?
Пономарь уже усаживался в кресло, но при этих словах дернулся.
— Нет! — выпалил он. — А что должно было случиться? Почему ты спрашиваешь?
— Да выглядишь ты как-то неважно, — лениво пояснил Виктор. — Я уж подумал, не из-за нас ли так переживаешь.
Пономарь не заметил иронию в его словах.
— Спал мало, — скороговоркой ответил он. — Вчера двух телок взял, до утра с ними кувыркался.
Он схватил бутылку красного вина и стал открывать ее затейливым штопором. Однако делал это столь торопливо и с таким напором, что ухитрился загнать штопор в пробку под неправильным углом. Пробка крошилась и не шла. Пономарь бранился.
— Я за этот штопор восемьсот долларов отдал! — яростно шипел он. — В Париже покупал, в специальном магазине, где вина дорогие продают. А он, блин, вообще какой-то левый. Я в следующий раз специально в этот магазин приеду, директору в зад его воткну. Пусть знает, сука, как нормальных людей за лохов держать.
— Давай я попробую, — предложил я, забирая бутылку из его плясавших пальцев.
Пока я открывал бутылку, Пономарь шагнул к окну, и, отодвинув тяжелую, в золоте, портьеру, выглянул наружу.
— Кого ты так боишься? — все с той же насмешкой осведомился Виктор.
Пономарь поспешно отпрянул от окна.
— Никого я не боюсь! С чего мне бояться? Вы будете про Лихачева слушать или нет?
— Будем, конечно, — миролюбиво отозвался Виктор. Доведя Пономаря до нужной кондиции, он успокоился.
Я разлил вино в бокалы. Пономарь схватил свой, а Виктор бокал отодвинул, прошелся вдоль стойки,
