только не сказала, что бутылка может погубить и непьющего…
Послышался оглушительный треск, и тяжелая мачта медленно повалилась на палубу, слава Всевышнему, в противоположную сторону. Кэти крепко зажмурилась. Караку завалило на бок, она черпнула соленой воды, и женщину обдало ледяным душем.
– Господь всемогущий, я согласна, чтобы было страшно, но почему же так холодно-то? – простонала она, – неужели я так грешна, что не заслужила милости утонуть в теплой воде?
Крен усиливался и, приглядевшись, Кэти поняла, что упавшая мачта выломала часть борта, и теперь небольшое судно захлестывает вода. Капитан и его помощник, привязанные толстыми канатами, быстро работали ведрами, вычерпывая воду, но это было все равно, что пытаться перегородить реку шлагбаумом. Внезапно Кэти рвануло вверх, в какой-то момент она повисла на веревке, жестоко врезавшейся ей подмышки, вода показалась такой далекой, а небеса обетованные – такими близкими. Еще мгновение, и она бы услышала пение ангелов. Но тут старая посудина решила отомстить капитану за многолетнее пренебрежение. Палуба начала лопаться со звуком, похожим на пушечные залпы, а потом Кэти почувствовала, что летит в бездну. В следующее мгновение ее с головой накрыла ледяная вода.
«Неужели все? – в панике подумала она, – совсем все? Господи, да чем же я это заслужила? Неужели только тем, что подслушивала под дверью? Так в библии не сказано, что за это положена смерть!»
Потерять сознание она не успела. Рядом, в воде, показалась какая-то тень и, спустя мгновение, она опознала капитана Томаса с ножом в зубах. Уцепившись за веревки и поминутно ругаясь, он начал пилить мокрую пеньку. Нож он, видно, не наточил по той же самой уважительной причине. Наконец, веревка поддалась, и Кэти, цепляясь за капитана, наполовину поплыла, наполовину поползла к свету. Хотя какой свет? Темно было, как в бочке.
Втыкая нож в скользкие доски и цепляясь за все что попало, Томасу Свифту удалось вскарабкаться наверх, на воздух, и втащить за собой полумертвую Кэти. То, что осталось от «Красотки» болталось на волнах как пробка, килем вверх.
– Что дальше? – спросила Кэти, откашливаясь и отплевываясь от соленой воды.
– Дальше? Молитесь, чтобы нас не смыло в море. Умеете молиться?
– О, да! – кивнула Кэти, – вполне. А вы уверены, что этого достаточно? Может быть, можно сделать что-то еще?
Капитан внимательно посмотрел на нее.
– Вообще-то можно. Вы умеете петь?
– Вы с ума сошли? – опешила Кэти.
– Есть старинное морское предание о том, что пока звучит песня, смерть ждет.
– Это правда?
– Не знаю. Но попробовать можно. Вы много песен знаете?
– Вообще-то не слишком. Но я знаю одну очень длинную. Про сотню католиков, которые пошли купаться в море.
– И тонули по очереди? – скривился капитан. – Клянусь моими сапогами, сейчас только такие песни и петь.
– А вы что, католик?
– Нет, хвала Всевышнему!
– Я тоже, – крикнула Кэти и, покрепче вцепившись в доски, затянула: – Ровно сто католиков пошли купаться в море. Один из них утоп, и Господь его не спас. Помолимся за душу его богу протестантов!!!
– Это безумие, – пробормотал Томас и, стараясь перекричать бурю, хрипло проорал: – Девяносто девять католиков пошли купаться в море. Один из них утоп, и Господь его не спас. Помолимся за душу его богу протестантов!!!
– Девяносто восемь католиков пошли купаться в море… – с непонятным самой себе воодушевлением подхватила Кэти.
Шторм, казалось, прислушивался к их песне. И настолько внимательно, что начал потихоньку затихать. На востоке показался краешек чистого неба.
Джованна сидела у пылающего камина и, не отрываясь, смотрела на пляшущие языки пламени. Ее тонкие, но сильные руки, умеющие все на свете, ловко управлялись с небольшим ножичком, а груда лоскутов в корзине у ног постепенно росла. Ухо знал, кому поручить работу, требующую внимания и терпения: Джованна не оставила без внимания ни один шов, длиной не больше полудюйма: каждый был с предельной аккуратностью распорот и прощупан длинными музыкальными пальцами.
Глаза для этой работы были не нужны, поэтому женщина любовалась огнем, а мысли ее текли спокойно и плавно, как широкая равнинная река с пологими берегами. Джованна и ощущала себя этой рекой: спокойной, неторопливой, сильной и не знающей ничего, способного помешать ей найти свой путь к морю. Размеренные движения ножа заменяли ей традиционные четки. Женщина беззвучно молилась, почти отрешившись от действительности. Напольные часы пробили полдень, но она их не услышала. Под окнами появился точильщик и принялся бойко расхваливать свой круг, но его крики не нарушили сосредоточенности женщины. Однако когда, почти неслышно, отворилась дубовая дверь, и в комнату вошел человек, Джованна подняла голову. И улыбнулась.
– Как успехи? – спросил вошедший, отвечая на улыбку Джованны. Его движения были плавны и бесшумны, как у большой кошки, и одновременно очень точны. Он аккуратно придвинул второе кресло к камину и опустился рядом. Сейчас Ухо был без грима, и Джованна с удовольствием смотрела на его темное лицо с резкими чертами и глубоко посаженными глазами. Время, конечно, оставило на нем свои следы, как без этого? Но они и в половину не были так глубоки, как морщины князя да Манчина. Сейчас никому и в голову бы не пришло назвать Ухо стариком, уж скорее зрелым мужчиной в расцвете сил. Красивым мужчиной… несмотря на отсутствие уха, которое мог скрыть лишь парик.
Про себя Джованна изумилась: мысль о том, что спутник ее красив, пришла к ней впервые. До сих пор это были лишь смутные ощущения – ей нравилось на него смотреть, но женщина приписывала тепло, рождающееся в груди, приятному чувству защищенности, которое Ухо распространял вокруг нее. Но сейчас эта мысль вдруг пронеслась так отчетливо, а привычное тепло от сердца разлилось по всему телу, отозвалось в каждой клеточке и легкой краской бросилось в лицо. Она поспешно опустила голову.
– Пока ничего.
– С перчатками ты уже закончила?
– Да, они в корзине. Вернее, то, что от них осталось. Хочешь посмотреть? – она наклонилась над корзиной, но Ухо удержал ее.
– Я вполне доверяю тебе, голубка. Я же знаю, как ты дотошна. Там ничего нет.
Джованна покачала головой.
– Ну что ж… Заканчивай с сюртуком – и в камин эти обрывки. Приходится признать, что мы в этот раз ошиблись.
– Посланник ничего не вез? – удивилась Джованна. – Но как такое может быть? Зачем же он тогда вообще рисковал, пересекая границы? Ты думаешь, послание было на словах?
– Нет, – Ухо покачал головой, – уж если в заговор вовлечен министр, то никаких посланий на словах быть не может. Солдаты и офицеры просто рискуют жизнью, что с того? Они делают это каждый день. Любой из них может не вернуться с очередной войны или получить пять дюймов стали в грудь на дуэли. Для них риск – дело привычное, поэтому они могут поверить на слово даже принцу. Им нечего терять. Сесил – дело другое. У него власть, деньги, карьера. Он рискует гораздо большим, чем жизнь – положением в обществе. – Ухо жестко усмехнулся. – Он не поверит на слово даже ангелу, принесшему благую весть, и потребует письменного подтверждения, заверенного персональной печатью Господа.
Джованна невольно рассмеялась.
– Так что же? – спросила она, – где послание? Вернее, его вторая часть. Если допустить, что она и вправду есть?
– Она есть, – уверенно кивнул Ухо, – но вот где?..
– Возможно, Сесил ее все-таки нашел, просто Дадли об этом не знал?
– Если бы нашел, так не ходил бы квелый, как отравленная лошадь. Да и его кошелек. Присби, не был бы так осторожен в своих финансовых аферах. Поверь мне, голубка, эта компания в такой же
