того, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время, но даже для этого вам не приходится напрягаться: случай всегда сам находит того, кто к нему предрасположен. Такая вот метафизика, может, излишне оптимистичная на первый взгляд, но проверенная.
Отчасти моему финансовому благополучию способствовало отсутствие каких бы то ни было запросов и значимых материальных ценностей. Я к тому, что: если вы покупаете машину, вы подписываете такой извечный договор, который пожизненно (по крайней мере по отношению к жизни вашей машины) обязывает вас тратиться на сервис, резину (летнюю/зимнюю), запчасти, бензин (цена постоянно растет), масло, тормозную жидкость, новые щетки стеклоочистителя и омыватель лобового стекла. А также: на страховку, на антикоррозийный состав, на техосмотр (50 баксов дебильному ментовскому прапорщику), гараж и новую оптику (если у вас долго не будет никаких поломок, вам рано или поздно захочется новую оптику: машине все равно, каким образом высасывать из вас деньги, не получится путем естественных поломок — она будет пользоваться вашими понтами и пафосом). Мало того, даже если вы захотите отделаться от нее, вам все равно придется потратиться на газетные объявления и предпродажную подготовку.
Когда вы покупаете сотовый телефон, вы обязываетесь всю дорогу платить телефонной компании. Когда вы покупаете квартиру, вы обязываетесь платить (непонятно кому) квартплату. Когда вы покупаете женщину, вы обязаны платить за ее содержание. И так далее. Одноразовых трат в природе не предусмотрено. Как следствие, вам перестает хватать на жизнь, и вот тут-то вы начинаете морочиться. От этого средств становится еще меньше.
Дело в том, что: теперь вы уже не можете ездить на метро, потому что вросли в водительское кресло и считаете, что поехать куда-нибудь без машины — ниже вашего достоинства. Вы подсаживаетесь на свою машину. Как торчок. Даже если вы собираетесь бухать, вы: либо заведомо решите на свой (и чужой) риск ехать домой в пьяном виде, либо позвоните в клуб «Ангел» и вызовете рейнджеров-спасителей, которые сядут за руль вашего авто и довезут вашу в говно улитую тушу до дома. И в том, и в другом случае вы попадаете на деньги. Но вы все равно не поедете в метро. Это пафос и иллюзия перехода на новый уровень.
Как варианты: вы не станете покупать телефонную карту и звонить из автомата, если у вас есть сотовый. Вы потратите больше и опоздаете на работу, но найдете ближайший стеклянный ларь с логотипом «Билайн-МТС», где скучающая девка с помятым лицом положит на ваш счет очередную абонентскую плату, от ста рублей и выше. Вы не станете ночевать по впискам, если у вас есть своя квартира — впервые в вашей биографии перед вами встанет жирный вопросительный знак «зачем?», и вы, к своему собственному удивлению, вдруг поймете, что все эти квартир-но-вечериночные безумства, которыми вы жили всю свою сознательную жизнь, происходили по одной простой причине: от нечего делать и некуда пойти, а вовсе не потому, что вам действительно нравились вписки. И так далее.
Когда меня клюнул, мощным клювом долбанул в голову жареный петух, мне удалось избежать кое- чего из этого стандартно-общечеловеческого маразма, но в целом я попал по стандартной схеме. С карьерой (если скоростное восхождение на должность средней значимости редактора можно назвать карьерой) сложилось легко: еще во времена движения я от нечего делать плюс от переизбытка эмоций пописывал в несколько изданий, каждое из которых было не прочь заиметь (читай: поиметь) меня в штате, но я всякий раз отказывался. Они говорили, что у меня хорошо получается, хотя я никогда не строил себе иллюзий насчет своих способностей на журналистском фронте: писать сегодня умеет каждый дебил. Имеется в виду: рекламу сникерса (теоретически) может состряпать как Лев Толстой, так и минимально образованный копирайтер из уездного города N, и компании «Сникерс» будет абсолютно пох…й, кто автор текста: в обоих случаях его смысл изначально задается самой компанией «Сникерс». Можно, конечно, писать не просникерсы, но денег на этом особо не заработаешь.
В должности редактора я умудрялся работать на несколько изданий одновременно: многие до сих пор практикуют внештатную редактуру за фиксированный оклад, особенно конторы, экономящие на зарплате сотрудников (таких 90 %, но до внештатников опускаются не все: большинство, подобно «Гейлэнду», предпочитает наё…ывать штатных служащих, срать им в уши зарядами про большую семью и пестовать в них культ собственной беспонтовости, который, справедливости ради, почти всегда соответствует действительности). Кроме того, я продолжал писать сам — это тоже составляло энную часть доходов.
В общем, я в мгновение ока превратился из подонка и раздолбая в молодого специалиста без особых перспектив (я и не рвался), зато со стабильным и фиксированным материальным достатком. Если вам интересно: тот достаток намного превышал нынешний, я реально неплохо зарабатывал.
Иногда для поддержания себя на привычном финансовом плаву приходилось поднимать задницу со стула, но речь никогда не шла о разрыве оной задницы, как происходит, опять-таки, в большинстве случаев успешных карьер. Так же, как и о срыве головы на основе следующих из предыдущего пункта анальных травм. Все сводилось к тому, что время от времени я должен был ввязываться в интриги, которые, как ни крути, рано или поздно кто-нибудь обязательно начнет плести вокруг вашей утонувшей в редакторском кресле и начинающей обрастать жиром фигуры. Я с похуизмом взрослого человека разруливал отношения и плюхался обратно (в кресло). Многие вообще тогда завидовали моему похуизму.
Красть деньги теперь было неактуально. Впервые я столкнулся с ситуацией, когда в мои планы не входило увольнение. Я с удивлением осознал, что первый раз в жизни я реально расстроюсь, будучи уволенным.
Помимо удивления присутствовало и кое-что еще. Горечь. Признание поражения. Схема, по которой до сих пор катила моя жизнь, оказалась нефункциональной. В ней не была предусмотрена зависимость от других людей. Так же, как и их зависимость от меня. Любых людей (я имею в виду: вообще любых).
Горечь, превратившаяся в навязку. Не помню точно, сколько прошло времени, прежде чем навязка оформилась во что-то реально осязаемое, но не так уж много. Навязка разъедала изнутри, лезла в мозг, выгрызала внутренности. Штопором ввинчивалась в организм и болезненно ковырялась в подсознании. Никогда не следует недооценивать свои навязки. Они — то, что способно превратить вашу жизнь в ад.
Я не хотел просто так вот, под натиском обстоятельств, отрекаться от того, чем я жил все время до. Главным аргументом (уже давно скомпрометировавшим себя, старым и изжитым, но все еще — по инерции, по привычке — аргументом) был наш с Клоном излюбленный: кого прет, тот и прав. Я ничего не мог поделать с этим аргументом. Меня не перло. Вообще не перло.
О деньгах: денег мне, молодому специалисту со стабильным и фиксированным материальным достатком, теперь не хватало. Абсолютно. Еле сводя концы с концами, я понимал главное: начни я вдруг получать на тысячу, на две тысячи баксов больше — ситуация не изменится. Она будет той же. А именно: патовой.
Произошло необратимое: по поводу денег я начал париться. А в этом случае абсолютно без разницы, сколько вы получаете.
Сразу после того, как моя жена ушла от меня к Ролану Факинбергу, я выполнил следующие действия. Я размозжил об стенку сотовый телефон, продал машину (хотя у меня была хорошая машина, не такая, как у всех остальных, в ней была своя изюминка), уволился с работы и достал из пыльных антресолей «Зенит-Е» семьдесят какого-то года выпуска, решив, что теперь именно он будет обеспечивать мне прожиточный минимум. Можно было, конечно, еще и писать, но я не хотел писать — мне надоели мои дешевые, заказные, кондовые, беспонтовые и откровенно неинтересные тексты. А может, свою роль сыграло банальное пресыщение — не важно. Я имею в виду: теперь уже не важно.
Удивительное — рядом: сейчас мне вполне хватает того, что я зарабатываю. Несмотря на то что зарабатываю я намного меньше, чем в кресле, и вопреки избитым клише из глянцевой журналистики: «уровень жизни растет», «Москва — самый дорогой город мира» или «рост цен суть процесс необратимый». Я серьезно — вполне хватает.
Я же говорю: дело не в деньгах. Дело — в запросах.
Все мои запросы сейчас лежат у меня в рюкзаке. Плеер, несколько сидюков, необходимое количество пленок и «Зенит-Е» тысяча девятьсот семьдесят какого-то года. А если появятся новые — у меня есть карман, в котором после некоторых гонорар-променадов скапливается больше тысячи долларов США.
Денег, которые не говно.
Может, для вас этот город и самый дорогой, но мне вполне достаточно.
Памятник Ломоносову, как всегда, со всех сторон оккупирован плотно выпивающими людьми. Вкратце
